Эдуард Багиров - Идеалист
– Мне кажется, что если бы у него всерьез возникло такое желание, то этих неприятностей я уже огреб бы по самую ватерлинию.
– В общем ты, конечно, прав. По большому счету он понимает, что ты не имел ничего против него лично. Пожалуй, только поэтому ты еще жив и здоров. Просто не попадай в его поле зрения, и все будет хорошо. Вообще-то он мужчина основательный, у него на тебя целая папка есть, в ней вся инфа, вплоть до размера обуви.
– А почему ты об этом знаешь? – изумился я. – Ты что, его секретарша?
– Нет, ну что ты, – Маша опустила взгляд, аккуратно достала из пачки сигарету, прикурила и чуть застенчиво улыбнулась. – Я его жена.
Рука с дымящейся сигаретой предательски дернулась. Также дернулся правый глаз, кулаки судорожно сжались, а настроение рухнуло куда-то под ноги и мгновенно превратилось в полное говно.
– Гражданская, – почему-то быстро уточнила она.
Немного полегчало. Значит, не жена. Уже лучше. Хотя какая разница? Полученное известие здорово меня осадило, вернув с небес на землю, но сердце все равно сжалось и щемило. Ну, за что мне такое? Почему именно мне? Почему меня угораздило с первого взгляда влюбиться в подругу парня, который при первой оказии раздавит меня, просто щелкнув пальцами?
То, что я именно влюбился, не вызывало никаких сомнений. Я себя знаю. Я без нее теперь чувствовать себя нормально не смогу. Она мне сниться теперь будет.
– З-забавно, – с трудом выдавил я кривую улыбку. – Интересный расклад. И давно вы уже вместе? Тогда уж расскажи мне, пожалуйста, что он за человек хоть.
Некогда Маша училась на факультете иностранных языков и время от времени подрабатывала техническими переводами. По одному из объявлений оказалась в фирме Третьяченко, где платили очень неплохие деньги, а занятость была не ежедневной. Вскоре настал тот день, когда она пересеклась и с самим боссом.
– Замуж за него я не стремилась, – продолжала она. – Где он, а где я. Все произошло как-то само собой.
В ее пользу сработало и то обстоятельство, что она не только владела устным и письменным английским, но еще и факультативно выучила турецкий. По ту сторону Черного моря у Третьяченко тоже были какие-то интересы. Постепенно он стал брать Машу в заграничные командировки. Знаки внимания, конечно, оказывал, но Маша не принимала их всерьез. Так, легкий служебный роман. А в один прекрасный день он заявил, что она переезжает к нему. И девочка, выросшая в обычной семье на окраине города, не нашла в себе сил отказаться от предложения богатого и влиятельного мужчины.
– Очень милый и приятный, настоящий джентльмен, – каждый ее комплимент в сторону Третьяченко вызывал у меня приступ зубной боли. – Подчиненные его обожают. Ему несвойственны жлобство и понты, как большинству наших новых хохлов. Артемий Андреевич – человек с высшим техническим образованием. Со второй, кажется, половины восьмидесятых служил в ГРУ. После развала Союза ненадолго оказался в Службе безопасности Украины, занимался там экономическими преступлениями. Потом подался в бизнес. Вот тебе вся общедоступная информация, – улыбнулась Маша. – Чтоб ты хоть понимал, с кем связался.
– Да не связывался я с ним, – с некоторым раздражением ответил я. – Мне на него вообще наплевать с высокой колокольни. Я без пяти минут гражданин России, какое мне дело до Третьяченко? Что ж мне теперь, и родителей не навестить? В щель забиться?
– Это вовсе ни к чему. Просто не лезь на глаза. Ты мне нравишься, – вдруг вырвалось у нее. – Ну, то есть... мне импонирует твоя деятельность, и вообще. – На лице ее промелькнуло смущение. Впрочем, ненадолго. – Короче, чего мы тут огород городим. Просто мне не хотелось бы, чтобы с тобой что-нибудь случилось. А теперь все, – заключила она, – мне пора ехать. Пойдем, довезу обратно. Было приятно с тобой познакомиться.
– А что, – растерялся я, – мы больше не увидимся?
– А смысл? – Маша вопросительно приподняла бровь. – Да и как ты себе это представляешь? Поехали уже, – она нетерпеливо взглянула на часы.
– Знаешь, Маш, – я чуть помедлил. – Наверное, я останусь здесь. Посижу еще немного, выпью, перекушу... Ты можешь ехать. Спасибо за компанию.
Вообще-то сейчас мне совершенно точно не до развеселого кавардака в Стасовой квартире. Нужно бы разобраться с переполнявшими меня противоречивыми эмоциями. В то же время от мысли, что вот прямо сейчас она уйдет и я больше никогда ее не увижу, у меня встал комок в горле и овладело беспомощное отчаяние. Видимо, все это явственно отразилось на моем лице. Потому что Маша вдруг подошла ко мне, поцеловала в щеку, быстро провела ладонью по моему лицу и сказала:
– Все хорошо... Все у тебя будет хорошо. Не ищи меня только, ладно? Очень прошу.
После чего подхватила со скамьи сумочку, махнула на прощанье рукой и скрылась с глаз.
У Стаса оказаться мне все-таки пришлось. После Машиного ухода я подозвал разносчика, посадил его напротив и принялся судорожно закидывать в себя стопку за стопкой. Разносчик уже не балагурил, понимающе молчал. Несмотря на то что кусок в горло не лез, захмелеть не удавалось. Очень уж крепко держало подсознание всю дикость ситуации.
До сих пор образ Третьяченко столь явственно в моей жизни не появлялся. Да, я знал, что где-то в Киеве у меня есть могущественный недоброжелатель – но и только. Он мне был глубоко безразличен. Слишком далеко друг от друга пролегали наши жизненные параллели. Но теперь-то, понятно, ситуация изменилась и начинала принимать какие-то совсем уж гротескные формы.
Маше-то, понятно, я не особенно интересен. Сравнивать олигарха и журналиста даже не смешно. Следовательно, ни на что серьезное с ней рассчитывать не приходится, а на одноразовый флирт с ее стороны видимых причин не наблюдается. Вон, даже номер телефона не оставила.
С другой стороны, и о Третьяченке она тоже говорила без какого-то особого блеска в глазах. Что-то не похоже, что она так уж его любит. Хотя какое мне, собственно, дело? Навыдумывал себе черт знает что. С таким же успехом я мог бы сдуру влюбиться в английскую, скажем, королеву. И тоже сидеть и загоняться на предмет взаимностей. Идиотизм.
Я выпил очередную стопку какой-то наливки. Вкуса уже не разбирал, просто ткнул пальцем в одну из бутылочек. В голову вдруг бухнуло волной внезапно накатившего опьянения. Меня повело. Я дождался счета, вышел на улицу и зашагал по бульвару в сторону Госпитального переулка. Домой к родителям не хотелось. Эмоционально день выдался не самый простой. И наедине с собой легче мне сегодня не станет. У Стаса же я сейчас допьюсь до нужной кондиции и просто вырублюсь где-нибудь в углу. А завтра разберемся. Утро вечера мудренее.
Вообще-то с девушками у меня особых проблем нет. А какие могут быть с ними проблемы? Ну, разве что в юности. До службы в армии у меня имелась некоторая личная жизнь. Все как положено: прогулки за ручку по городу, поцелуйчики в парках и темных уголках, какие-то милые подарки и прочие сопутствующие нехитрые радости. Не могу сказать, что душа пела и плясала, но было спокойно. Я был совершенно уверен, что после армии устроюсь на работу, женюсь, у нас будут дети и мы проживем всю жизнь долго и счастливо. И умрем в один день, а как же. Но контакты наши прервались почти сразу же после начала моей службы.
Я получил от нее только одно письмо, а потом и вообще узнал, что долго и счастливо моя избранница теперь планирует прожить с кем-то другим. И движется в этом направлении с поразительными упорством и последовательностью, включив в круг активного поиска даже и моих ближайших товарищей. Пару дней я для порядка честно пытался горевать, а потом понял, что на самом-то деле мне почему-то безразлично. Пожал плечами и выкинул прелестницу из головы.
Исступленно фонтанировать гейзерами эмоций в сторону человека, которому на тебя наплевать, в мои планы не входило. К тому же я и тогда уже все-таки верил, что настоящая любовь существует не только в книжках, и где-то в глубине души догадывался, что заключается она не в том, что у нас было с этой девицей, а в проявлениях совсем иного рода.
После переезда в Москву мне, по вполне понятным причинам, долгое время было не до личной жизни. Когда же я состоялся в профессии, в моей орбите девушки стали возникать одна за другой. Самого разного возраста, социального статуса и интеллектуального багажа.
Достижение это, прямо скажем, нехитрое – я свободный мужчина в расцвете лет и сил, умею говорить и слушать, нормально выгляжу. Поэтому личный состав моих девушек широк, многогранен и постоянно ротируется. Количество их не означает моей эмоциональной незрелости – по большому счету мне было бы более чем достаточно одной-единственной.
Беда в том, что эта единственная должна быть еще и любимой. Другое дело, что с возрастом полюбить кого-либо становится невероятно сложно: не только возрастают требования к качеству объекта, но и повышается объективность его восприятия, а это далеко не всегда способствует развитию нормальных взаимоотношений. Особенно при таком-то богатстве выбора.
