Елена Ларина - Выйти замуж за итальянца или История Ольги Ольгиной, родившейся под знаком Близнецов
Мама поменяла работу, перейдя на меньшую зарплату, но с более удобным графиком, и помогала мне, как могла. И все равно я справлялась с трудом, благословляя человека, который изобрел памперсы, и искренне восхищаясь героизмом матерей, имеющих близнецов. Как они воспитывают двух малышей одновременно, оставалось для меня загадкой. Мне одна Алиска заменяла целый табун маленьких дьяволят. Может, потому что она родилась под тем же знаком, что и я? «Близнецы» – детишки активные и беспокойные, один ребенок стоит двоих.
Алиса тихо сопела под боком, и, ощущая тепло ее маленького тельца, я и сама начала дремать. Через несколько часов надо будет вставать, гладить ворох пеленок и детской одежки, постиранной с вечера, готовить обед для нас с мамой, прикорм для Лисенка, кормить ее, мыть ей попу, менять подгузники, заниматься уборкой квартиры. В таких вот постоянных домашних хлопотах проходил день за днем, и почти никогда ничего не менялось.
Модельный бизнес я бросила. Марина Пет– ровна очень сердилась. Впервые признав мои неоспоримые достоинства как модели и отметив способность нравится потенциальным заказчикам, она пыталась заставить меня выйти на работу, взяв для ребенка няню, но я ей отка– зала. Сама мысль о том, что придется оставить Алису с посторонним человеком, вызывала содрогание. К тому же девочку мою нельзя было назвать спокойной, и я не была уверена, что даже самая лучшая няня сможет мириться с ее причудами и сохранять терпение.
Ира и Маша помогали мне, как только могли. Все же пословица о том, что настоящий друг познается в беде, имеет глубокий смысл. Казалось бы, что нас теперь может связывать – двух успешных моделей и скромную домохозяйку? Но девчонки меня не забывали.
Ира благодаря фантастическому трудолюбию стала очень известной как у нас, так и за рубежом. Рекламные ролики с ее участием частенько крутили по телевизору, и когда я слышала знакомую музыку, то брала Алиску на руки и показывала ей «тетю Иру». Потом, когда тетя Ира приходила к нам в гости, Лисенок недоуменно хлопала длинными темными ресницами, не понимая, видимо, как тетя может держать ее на руках и одновременно быть в телевизоре. Но появлялась Ира редко, практически переселившись в Германию, где у нее не только намечались выгодные контракты, но еще и жил ее большой друг Ганс Дитрих.
Маша вышла замуж за своего Стаса и теперь была «светской дамой». Она продолжала сотрудничать со школой «Элит», но уже не на постоянной основе, а скорее внештатно, так как различные тусовки, приемы и прочие мероприятия занимали все ее время. Со Стасом у нее отношения совершенно не складывались, от чего Маша ничуть не огорчалась, так как имела на примете еще дюжину весьма перспективных «женихов», а брачный контракт обеспечивал ей при разводе щедрое содержание.
Маша появлялась у меня чаще. Похоже, для нее я была своеобразной отдушиной, человеком, при общении с которым не надо притворяться и пытаться быть модной и стильной. Попивая чай с баранками у меня на кухне, Маша сбрасывала с себя весь свой напускной лоск и от души высмеивала недостатки многих известных бизнесменов и знаменитых актрис. А глядя на Алиску, ползающую на пузе по манежу, становилась на редкость задумчивой и серьезной. Как-то раз я спросила ее, почему так происходит, и Маша призналась, что больше всего на свете мечтает о ребенке и завидует моей смелости.
– Для того чтобы перечеркнуть свою жизнь так, как это сделала ты, требуется немало мужества! Отказаться от всего, что имела, ради дочери – это сильно!
– Ничего такого, что было бы для меня действительно ценным, я не потеряла, – призналась я, с тоской вспоминая свое беззаботное прошлое.
Где вы, былые безмятежные дни? Легкость бытия, воздушные мечты, необременительные романы. Модные журналы, пенистые ванны с морской солью, полдюжины средств для ухода за кожей от «Oriflame», лаки, пены, муссы для укладки волос от «Taft», колготки «Sanpelegrino» и белье из «Дикой орхидеи». Как необдуманно я тратила деньги, и как это было приятно! Но хотела бы я изменить свою жизнь, вернуть все это, отказавшись от Алиски? Нет, нет и еще раз нет! Так что я сказала Маше правду, ничего истинно ценного я не потеряла.
– Вот этому я и завидую! Мне весь этот блеск высшего света уже поперек горла стоит, но ты же знаешь, я никому, кроме тебя, в этом не признаюсь! Кем я была? Долговязой дылдой из села Зарубино ленинградской области. Мать доярка, папаша тракторист, четверо детей. Если б я не сбежала из дому в четырнадцать, вряд ли бы из меня вышел толк. Сейчас тоже толку особого нет, но я могу поддерживать тот уровень жизни, к которому так долго стремилась.
– И что мешает тебе родить?
– Честно говоря, страх. Я элементарно боюсь остаться не у дел. Кому я буду нужна с дитем? Или с дитями. Я же залетела недавно, но УЗИ показало двойню, и я сдрейфила. Сделала аборт. Теперь вот спираль поставила.
– Не переживай! – успокоила я Машу. – Найдешь нормального мужика и родишь хоть троих.
– Где их найдешь сейчас, нормальных мужиков? Все разобраны давно! Ты вот и не искала. Сама родила, хоть и молодая еще. А мои биологические часики тикают.
Я фыркнула:
– Скажешь тоже!
– Оля, мне почти тридцать, – тихо призналась Маша. И, глядя на мой изумленно открытый рот, горестно засмеялась.
Вот тогда я и пригласила ее стать Алискиной крестной. Вроде как второй мамой. Маша приняла это предложение с благодарностью. А крестным отцом Лисы стал, как ни странно, Коля Добролюбов.
Коля помогал мне как никогда раньше, хоть я и гнала его прочь. Добровольно приносил продукты из магазина, вызывался гулять с коляской, чтобы я немного поспала, даже гладил пеленки. Он стал еще полнее, чем раньше, и казался теперь похожим на гриб-боровичок. Крепкий, мужиковатый, с розовым здоровым румянцем во всю щеку и густыми, вечно нахмуренными бровями. Настоящий хозяйственный мужичок, даже не скажешь, что ему всего-то чуть за двадцать!
– Может, тебе замуж за него выйти? – предложила мне как-то раз мама.
– А что ж ты сама замуж ни за кого не вышла? – огрызнулась я.
Больше мама эту тему не поднимала. Коля тоже не заговаривал ни о чем подобном, хотя я понимала, что чувства он ко мне питает сильные. Потому и старается.
Еще иногда к нам заходил Игорь Борисович, врач-гинеколог из больницы. У мамы с ним постепенно развивался самый настоящий роман, и я очень надеялась, что Игорь Борисович когда-нибудь станет для нее действительно близким человеком. Он был замечательным дядькой! Добрым и понимающим. И мамой увлекся искренне, да и она от такого внимания расцвела. Когда я смотрела из окна, как они идут под руку по проспекту, улыбка сама наползала на лицо. Он, важный и представительный, и она, моложавая и стройная.
Стройность у нас наследственная. На моей фигуре роды тоже почти не отразились. Только грудь стала на размер больше, талия же и бедра нисколько не поправились. Напротив, бессонные ночи и заботы по дому придали мне то, что в обществе называют интересной худобой. Резче обозначились скулы, глаза стали казаться больше, ноги длиннее. Когда я выбиралась иногда в город, мужчины оборачивались мне вслед даже чаще, чем раньше. Но о мужчинах я думала меньше всего. После ссоры с Олегом сильный пол как таковой вообще перестал меня интересовать. Мне было достаточно нашего маленького мирка. Если б только Алиска не была так похожа на своего папу! Всем своим существом, линией маленького упрямого подбородка, выразительностью темных глаз, изгибом бровей, иссиня-черными прядками волос, буквально всем она напоминала мне Олега. Порой это сходство вызывало тягостную, щемящую боль. Но от этого я любила ее еще больше, еще исступленнее, отдавая ей и ту часть любви, которую я питала к ее отцу.
В городе царила предновогодняя суета. С прилавков сметались остатки товаров, улицы обрастали транспарантами и гирляндами, а возле универсама уже поставили большую мохнатую елку. Люди ходили возбужденные, радостные, озабоченные, какие угодно, только не равнодушные. У всех в преддверии праздника появились какие-то дела, заботы. И только меня эта лихорадочная суета совершенно не коснулась. Закупкой продуктов для стола занималась мама, а на подарки у меня элементарно не было денег. Я еще месяц назад распустила свою нежно-розовую мохеровую безрукавку и связала маме нарядную шапочку и рукавички. А Алиске из старых лоскутов сшила развивающую книжку – на одной страничке солнышко, которое можно дергать за веревочные лучики, на другой шуршащая тучка, на третьей домик. Расстегнешь молнию на дверке, а внутри зайчик. Мне казалось, Лисенку это будет интересно. Так что самодельные подарки давно ждали своего часа, а заниматься украшением комнат или выдумывать какие-то сюрпризы не было настроения. Безденежье навевало тоску. Экономить приходилось буквально на всем. Вместо вкусных йогуртов я теперь ела по утрам отечественную ряженку, вместо любимого крема «Vichi» пользовалась дешевым «Черным жемчугом», донашивала старую одежду и обувь, а Алису, тоскливо глядя на красивые детские костюмчики в витрине магазина «Оркестра», одевала в белорусские трикотажные ползунки, из которых вырос внук сердобольной соседки. И самое обидное, что конца и края этой черной полосы видно не было. Я не представляла, что должно случиться, чтобы в нашу семью вернулось благополучие, и неустанно молила небеса хоть о каком-нибудь чуде. Мне было стыдно сидеть у матери на шее безработной нахлебницей, но без вмешательства свыше изменить ситуацию я была не в силах. Последний контракт – я была тогда уже на пятом месяце беременности, и животик ощутимо выпирал вперед – мне удалось подписать с рекламным отделом «Невской косметики», и то только благодаря стараниям Марины Петровны. Она заверила их, что кроме меня никто не сумеет с такой убедительностью расписать достоинства крема «Русская зима». Я ее не подвела, справилась. Но после этого работы в «Элите» для меня уже не было. Деньги, полученные за съемки в Италии и отложенные на черный день, были потрачены на покупку кроватки, коляски и прочего приданого для малышки, и вот уже полгода я ничего не зарабатывала.
