Константин Сазонов - Фома Верующий
III
— Ну что ж ты за недоделанный такой! Выворачивай колеса!
Командир мотострелковой роты спрыгнул с брони БТР. Водитель не справляется и машина на извилистой дороге между холмами скользит по снегу в кювет. Чумазые механики — «мазута» — все спешат на помощь. Колонна останавливается. Они с пару минут обсуждают, как вытянуть бедолагу. Потом цепляют трос, буксируют и вот уже «коробочка» снова на обледенелой грунтовке.
— Осторожнее, — передает по рации командир пехотинцев. — Соблюдайте скоростное ограничение, лучше медленнее, но дальше. В городе по команде наоборот выйдем на скорость.
Сегодня мы едем в Ханкалу. За нами идут тыловые КамАЗы. Эти будут под завязку грузиться продуктами, потом тянутся четыре бензовоза за горючкой. Замыкают колонну коробочки. Периодически останавливаемся, чтобы саперы прощупали маршрут. Я включаю систему радиопомех. «Пелена» выдает в эфир белый шум, радиостанции замолкают. Сейчас колонна лишается ушей, блокируются все радиосигналы в радиусе 600 метров, но для саперов — это зона безопасности. Обычные находки — артиллерийский снаряд с вывернутым взрывателем, вместо него затычка из пласти-та, электродетонатор с проводами и рация с функцией набора номера или мобильник. Вообще, фокусов много. На прошлой неделе в инженерном дозоре молодой боец увидел на дороге запечатанную пачку дорогих сигарет. Чуть не схватил, старшие дали вовремя по рукам. Тихонько расчистили землю вокруг, обнаружили провод от противотанковой управляемой ракеты. Отличный проводник: тонкий как волос, очень прочный, но вместе с тем — это обычная двужилка. Саперы решают сложную задачу, но быстро приходят к выводу, что для существенного урона объема взрывчатки с пачку недостаточно, хоть ты всю ее пластитом забей, да и оболочки, считай, нет. Значит, остается одно — в пачке должно быть устройство для замыкания электроцепи. Башкир Фидан по прозвищу Бабай перекусывает провод, потом отходит на 30 метров, раскручивает на веревке и кидает к пачке саперную «кошку», похожую на абордажный крюк. Потом распечатывает свою добычу и вытаскивает стеклянную запаянную трубку с двумя контактами. Она похожа на металлический стержень, внутри ртуть. Немного смести пачку, и взрыв последует в следующие доли секунды. Молодого начинает бить нервная дрожь. До него доходит и смысл задумки, и возможные последствия. Бабай щурит глаза и говорит, по-башкирски съедая некоторые гласные:
— Учись, молодой, пока я тут, и не ссы, мне в первом выходе тоже чуть голову не оторвало. Не проверили крышу навеса, а под него мазута коробочки загнала. Так рвануло, что одна БМП в клочья, от одного бойца половина тела осталась, от другого вообще — только запчасти нашли. Мне через месяц домой уже, а ты запомни — ничего не трогай вообще на дороге, даже камни. Лучше запоминай, как лежат. Ничего, малой, научишься быстро. А сегодня в роте покачаешься немного, чтобы лучше доходило. Усек?
Молодой согласен на всё. Бабай только что спас его от смерти. Башкир не унимается:
— Ты пойми, хер с тобой, шайтан, мамку только твою жалко, ты пацанов с собой утащишь. Вот что главное, врубайся, душара.
А врубаться ему еще долгими днями и километрами. У бригады два инженерных маршрута. С т-образного перекрестка дозоры идут по шоссе в разные стороны, общая группа делится на две части и два позывных. Налево — «Бамбук», направо — «Апельсин». Потому так и говорят: я сегодня «на бамбук» или сегодня «апельсиним». У нас за каждым маршрутом закреплена своя станция. Чтобы отличать, где какая, на помойке кто-то из наших нашел пластмассовый оранжевый мячик и надел его на антенну.
Наша колонна уже подходит к окраине города, дальше трасса — это зона ответственности саперов из Ханкалы, они щупают ее ежедневно. Здесь нас должны сопроводить вертушки. У меня с собой авиационная станция. Включаю коротковолновку и сразу выхватываю кусок переговоров: газотурбинный фон и голос пилота «прошел балюстраду, видишь ленту?». Начинаю вызывать небо: «Крыло, я Колхоз, квадрат восемь по улитке четыре». Небо откликается: «Подходим, ребята, вижу вашу «ленточку». Вот уже гул двигателей и свист лопастей нарастает. Появляется пара «двадцать-четверок», или просто «крокодилов». Они проходят над колонной и закладывают боевой разворот, отстреливая тепловые ловушки. Становится спокойнее.
Вертушки сопровождают нас до поворота на Ханкалу, потом превращаются в две стрекозы на горизонте и растворяются далеко в дымке. Виден палаточный город. По обе стороны дороги — сплошная грязная жижа. Нам нужно свернуть в «отстойник» — небольшой пятак для парковки техники. Рядом пустые палатки с нарами, под которыми предыдущие постояльцы забыли гору мусора. Снуют крысы, тащат какие-то объедки, куски и шныряют в зазоры между мешками с песком. Бурят Цырен швыряет камень под нары, последние пасюки с писком разбегаются.
Я сажусь на броню и настраиваю рацию. Подходит замполит батальона, наш подполковник — старший команды. Он ехал в одном БТР со мной, и его не было слышно всю дорогу:
— Чего передают? У нас бензовозы уже пошли на заливку. Сегодня ночуем тут, утром и тыловики грузятся. А где менты? Они должны к нам пристроиться и под нашей охраной доехать до своего райотдела. Спроси, они вообще приехали?
У центральной радиостанции позывной «Озеро». Там сидит молодой, но сообразительный боец. Он принимает запрос, по своим каналам разузнает и через пару минут сообщает, что команда «синих» должна прибыть вечером вертушкой из Махачкалы.
В палатках, пока я занимался связью, все места на нарах уже заняты. Бойцы развели костер и вытряхивают содержимое консервных банок в большое эмалированное ведро. Я отдаю кашу и тушенку, все идет в общий котел. Скоро варево готово. Галеты, чай с сахаром — уже можно не беспокоиться за свой живот, урчать не будет. Возле костра появляется наш подполковник:
— Так, всем строиться. Кого нет?
— Отсутствует только водитель КАМаЗа, он на охране вещей и оружия в палатке, дежурит.
— Фамилия водителя?
— Ефрейтор Ульянов.
— Ефрейтор Ульянов!? Где он!?
Подпол тугой. Настоящий «сапог» с гуталином вместо мозга. С такими тяжело в выездах. Старается и тут всех по уставу строить, но в итоге — ничего, кроме ощущения квадратного абсурда. Тут квадратное катают, а круглое носят. Я сразу вспоминаю учебку и Юрченко. Он всегда говорил, что так оттого, что это самое квадратное или круглое обязательно должно упасть кому-нибудь на ногу, всенепременно отдавить или сломать, иначе нельзя — это армия. Спасает положение только капитан-мотострелок, конкретный и немногословный мужик. У него в роте 200 рыл, всегда и везде махра в самом чертовом пекле, на переднем крае, потому и разговор в подразделении короткий. Не понял — в дыню. Если и после этого не понял, то за тебя ответственности никто не несет, а долго без соображалки там не проживешь.
После переклички мы с водителем Филимоном и еще двумя бойцами тащимся в БТР. Я скрючиваюсь в десантном отделении, кто-то свернулся под башней, Филимон спереди. Сон опускается черным мешком.
Просыпаюсь я, кажется, через мгновение. Непонятно который час, на лицо что-то капает. Тут же соображаю, что это конденсат от нашего дыхания стекает с брони. Открываю люк и высовываю голову наружу. В серых рассветных сумерках все заволокло туманом. Не видно уже и огромной выгребной ямы, возле которой валяются мешки из-под макарон, заполненные песком. Просматриваются только контуры палаток. Внутренние часы сработали на отлично. Можно даже не проверять, я и так знаю — сейчас шесть утра. Шлепаю по жирно чавкающей грязи, с трудом вытаскиваю из нее сапоги, прежде чем набираю полтора литра воды в пластиковую бутылку. Возле транспортера умываюсь. Вместе с исчезновением остатков сна возникает беспокойство. В БТР остались две станции — обычная войсковая и авианаводчик, а надышали там до весенней капели, как бы чего не замкнуло. Спохватываюсь и вытаскиваю свою технику на броню. Сам усаживаюсь на пенку, включаю нужную частоту и вызываю «Озеро». Мне интересно, приехали «синие» или нет. На главной станции все тот же боец, и он ждет моих позывных, просит перейти в закрытый канал. Там он мне рассказывает, что менты все-таки приехали, но ждут еще часть своих, а потому ехать пока никуда не спешат. Мне есть, что рассказать тугому подполковнику. Он подходит уже через пятнадцать минут с явным намерением устроить мне экзамен по организации связи, но получает сразу же исчерпывающий ответ и уходит в штаб группировки разбираться.
Еще через час уже все наши машины заполнены под завязку, нужно трогаться. Ждем только нашего подполковника. Вот он пришел в раздражении из глубины палаточного города, забрался в БТР и скомандовал «заводи». Филимон — флагман. Он тормозит возле поворота на шоссе. В авиационном эфире бодрый радиообмен, но сегодня вертушек не будет. Это переговариваются пилоты «восьмерок», которые каждые десять минут как автобусы прибывают на вертолетную площадку и разлетаются оттуда по всей Чечне.