Джеймс Олдридж - Охотник
— Слышали мы, как ты обедал за счет короля, — кисло прервал его Скотти. — Только в Виндзорском парке не было никаких инспекторов, а в заповеднике их пять. И потом. Рой, надо же когда-нибудь прекратить это браконьерство.
Рой захохотал:
— Мы браконьерствуем только потому, что кто-то назвал это браконьерством. Подожди, вот скоро инспектор объявит мертвый сезон на все виды пушного зверя в нашем Муск-о-ги и каждую пойманную тобой мышь тоже объявит браконьерством.
— Ну, этого они не сделают, — сонно отозвался Самсон.
Рой выпил со дна бутылки. Водка была густая и мутная, и когда она ожгла ему язык, к Рою вернулся заснувший было юмор.
— Самсон, — сказал Рой, — когда король объявляет бобра крысой, а рысь — медведем, он все равно прав. Так сказано в законе о звероловстве и рыболовстве. Губернатор тоже может назвать всякую вещь как ему вздумается. Он может объявить рыбу пушным зверем, он может всякую тварь считать королевской дичью и заявить на все королевские права. Губернатор в государственном совете может объявить березу пихтой, сосну — кленом, озеро — рекой, дерево — камнем. На то он и губернатор. И если он заявит, что ты браконьер, то, клянусь богом, Самсон, ты им и будешь, чем бы ты на самом деле ни занимался. Так почему женам не браконьерствовать? И почему бы нам не охотиться в заповеднике? Что это, не тот же лес? Всякая дичь принадлежит лесу, а лес принадлежит трапперам, точно так же, как Сент-Эллен принадлежит фермерам, а Сэдбери — шахтерам. Ты веришь в то, что ты браконьер, только потому, что браконьером называет тебя губернатор. Да! А ты попробуй слови меня, когда я в лес заберусь!
— Ты пьян, — с отвращением сказал Скотти.
— Ваше преподобие, досточтимый отец инспектор, Скотти Малькольм, — произнес Рой.
— Так что ж, ты и на самом деле туда собираешься? — спросил Скотти.
Рой захохотал:
— А что, там действительно такая уйма бобров, Сохатый?
— А то как же, — сказал Мэррей, который с каждым глотком становился все спокойнее, все рассудительнее.
— Тогда почему и не пойти, — сказал Рой. — Пойду. Хотя бы для того, чтобы натянуть нос этому губернатору.
— Покажи им, Рой! — поддержал его Самсон.
— Вот мы с тобой вместе и покажем всему свету, Самсон, — сказал Рой.
— Мы с тобой, — повторил Самсон, вставая во весь свой рост рядом с Роем.
— Самсон, — сказал Рой, — ставлю пятьдесят долларов, что ты не вышвырнешь Скотти за дверь. Ставлю сто, что зацепишь его за порог!
Тут засмеялся даже Мэррей.
— А я ставлю еще пятьдесят, что ты не сбросишь Роя в озеро, — сказал он Самсону.
Скотти горестно допивал водку, а тем временем вызовы становились все отчаянней.
— Кто лучший стрелок во всем Муск-о-ги? — вдруг спросил Рой.
— Я! — заорал Самсон.
— Ну что ж, посмотрим, как ты подстрелишь мышь в том углу из тридцатипятикалиберной Скотти, — сказал Рой. Он взял ремингтон Скотти и протянул его Самсону. — Пять долларов!
— Дай-ка патронов, — попросил Самсон у Скотти.
Скотти поглядел на своего напарника.
— Только не моими патронами, — отрезал он.
— Ну, полно, Скотти, — просил Самсон.
Остальные двое наблюдали за их размолвкой, ожидая, что она превратится в ссору. Никогда еще дело у них не заходило так далеко, Скотти был взбешен, а Самсон полон самоуверенной заносчивости, и оба пьяны.
— Если вы затеете стрельбу здесь, кто-нибудь пострадает, — сказал Скотти.
— Да брось ты, Скотти, — сказал Рой. — Дай ему пострелять.
Зная, что этого нельзя делать, но не желая ссориться с Самсоном, Скотти надорвал пачку и протянул Самсону пригоршню патронов. Самсон сидел на одной койке с Роем, а Мэррей и Скотти — на другой, все в ряд по одной стене хижины. Застреха, из-под которой время от времени появлялись мыши, была на другом конце, на верхнем бревне, соединявшем стену с крышей. По этому бревну мыши могли свободно бегать вокруг всей хижины, но чаще всего они появлялись над дверью. Гнездо у них, должно быть, было в углу, за сложенными чурками.
Четверо охотников выжидали появления первой мыши, ружье лежало у Самсона наготове поперек колена.
— Если пуля даст рикошет, — сказал Скотти, — она кого-нибудь из нас укокошит.
— Может быть, тебя, Скотти, — сказал Рой.
Самсон выстрелил.
Пуля вылетела из ствола со скоростью около двух тысяч футов в секунду. Это была пуля с мягким наконечником, она ударилась в сухое сосновое бревно совсем рядом с мышью, отколола щепку, так что мышь расплющило о крышу, отскочила к боковой стене и провалилась в березовые чурки. Звук выстрела и взвизг рикошета заставил всех пригнуться и застыть на мгновение. Потом Скотти воскликнул:
— Он заработал твои пять долларов, Рой!
— Да, черт возьми, попал, — сказал Рой.
Вместо того чтобы кончить игру, Самсон стал щеголять своим мастерством.
Даже Скотти не могло не нравиться, как стреляет Самсон. В пьяном виде Самсон и то стрелял лучше их всех. Звук выстрела не обратил мышей в бегство, а только переполошил их, и Самсон на лету настиг пулей белоногую мышь, когда она прыгнула на пустую жестянку из-под табака.
— Из такого ружья невозможно промахнуться, — сказал Мэррей.
Винтовка Скотти была новехонькая, и ее скользящий затвор щелкал с четким звуком точного механизма. Это было первое, что приобрел Скотти на демобилизационное пособие после войны. Безотказное, современное, дальнобойное и меткое ружье. У самого Самсона был старый бокфлинт[2], и Рой уверял, что нет на свете ружья более неуклюжего и хуже сбалансированного. Самсон пользовался свинцовыми самодельными пулями, большими тяжелыми болванками, которые на близкой дистанции убивали наповал, но на расстоянии более шестидесяти шагов выдыхались.
— А ты попробуй ударить из своей бронебойки, — попросил Рой Самсона. — Посмотрим, как действует эта пушка по маленьким мышам.
Самсон попробовал и промахнулся, свинцовая пуля продырявила крышу, потрясающий выстрел оглушил их гулким эхом от всех четырех стен. Не выдержал даже Рой.
— Будет, — сказал он. — Пальни вот из этого. — И он протянул свое ружье.
Это был охотничий винчестер с рычажным механизмом затвора, излюбленное ружье лесовиков всей Америки и особенно канадских трапперов. Оно было не длиннее карабина. И хотя ложе у него было выщерблено и механизм затвора слегка разболтан, но в руках Роя это было совершенное оружие. Для своего калибра оно обладало зычным голосом, и ступенчатый щелк его рычажного затвора сливался с выстрелом, так быстро он за ним следовал в руках искусного стрелка. Самсон дал из него два выстрела: раз попал, другой промахнулся.
Потом некоторое время мыши не появлялись, но все четверо терпеливо ждали.
Каждый теперь выискивал себе цель, и когда перепуганные мыши снова заметались из угла в угол, вверх по стенам и вниз по бревнам, — один охотник за другим спускал курок, и все разом пригибались, когда пуля давала рикошет над их головами или прыгала возле них по полу. Только Скотти не стрелял. Он любил стрелять, но не хотел принимать участия в том, что считал жестокой забавой.
— Эти белоногие мыши никому не причиняют вреда, — говорил он. — Чего ради вы их стреляете? Приберегите пулю для крысы.
Рой тоже ничего не имел против мышей, но утверждал, что они крадут у него носки, утаскивают в нору и делают из них гнезда. Это было оправданием, да к тому же Рой едва ли сознавал, что он убивает. Самсон уже вообще не сознавал, что делает. Мэррею было решительно все равно, что он делает, все равно, что попадалось ему на мушку: птица, зверь или человек. У него была старая винтовка военного образца, неуклюжий приклад которой он обстругал под охотничье ружье. Это сильно отяжелило ее дульную часть, кроме того, при каждом выстреле в глаза ему попадал дым, но била она достаточно метко по его основной дичи — лосю; стреляя в лося, он редко давал промах.
— Смотрите-ка, — сказал Рой во время очередной передышки.
Небольшая пегая ласка, выскочив из угла, погналась за мышью и исчезла вслед за нею. Она промелькнула так быстро, что они ее едва заметили.
— Она у меня ручная, — сказал Рой. — Мышей ловит.
— Вот это мишень, — добавил Мэррей. — Подвижная мишень, что надо.
Все согласились. При виде ласки, мелькавшей сквозь поленницу в погоне за мышами, казалось, что их не меньше десятка. Ласка шныряла в самое маленькое отверстие и вылетала из него с непостижимой, невероятной быстротой.
— А ну-ка, прибавим свету, — сказал Мэррей и подтянул блок керосиновой лампы так, что она ярко осветила застрехи, куда скрылась ласка.
— Ставлю десять долларов, что никто не попадет в эту ласку, — сказал он.
Рой был того же мнения. Да он и не хотел бы попасть в ласку. Она появилась в хижине летом, когда ей было отроду несколько месяцев — еще в коричневой шкурке. Теперь она уже одевалась в свою белую зимнюю шубку и достигла почти полного роста. Рой не хотел, чтобы ее подстрелили, но ему хотелось попытать счастья в этой почти безнадежной игре.
