Илья Масодов - Мрак твоих глаз

Именно в этот момент Соня снова начинает видеть своими широко раскрытыми глазами. Это комсомольский значок, закалённый на пламенной груди молодой партизанки и ставший теперь частью души Сони, защитил сердце девочки от смертельного удара шилом. Крест, на котором она распята, уже лежит на полу посреди чёрной церкви, а кругом снуют сатанинские старухи, готовясь изжарить и сожрать Соню. У алтаря сидит горбатая Маша, голыми руками разжигая кучу сырого хвороста. Сожмурившись от боли, Соня срывает хрустнувшие руки с гвоздей и встаёт с креста. Каннибалки шарахаются от неё, окружая горбатую Машу и крысино вереща. Соня поднимает голову к куполу церкви и видит нарисованный там небесный свод, и горящее длинными языками солнце посреди него. Соня улыбается, снова отыскав нить своей вечности и медленно поднимается в воздух.

Ах, какой свободой наполняется мерно бьющееся сердце Сони, когда ноги её отрываются от земли, стремясь к нарисованным облакам, а глаза постепенно проплывают мимо колонн, лишь для правдоподобия поддерживающих церковный купол… Какая тьма струится в её крови, полной звёздной пылью и холодом бесконечных пространств, которые не в силах обогреть ни одно солнце…

Застыв на высоте трёх метров, Соня смотрит вниз и встречает злобный взгляд маленькой горбуньи. Старухи стаей худых чёрных птиц шелестят вокруг своей хозяйки сухими губами, нашёптывая проклятия. Соня берёт обеими руками из нарисованного неба огненное колесо и бросает его Маше в голову. Горящие старухи визжа рассыпаются по церкви, освещая своим пламенем давно забытые иконы. Как болотная кикимора, вторит их истошным предсмертным крикам весёлое эхо. Одна за другой они падают на пол, превращаясь в продолговатые вьющиеся костры, напоминающие Соне её последнее пионерское лето.

Одна только Маша остаётся невредимой после удара огненного колеса. Пламя только опаляет ей косы, и она, прикрыв растопыренной ладонью лицо, продолжает смотреть на Соню. Её глаза однако утратили власть над воскресшим Сониным телом, в груди которого светится рубиновый металл. Когда она понимает это, сгусток невидимой тяжести проходит мимо резко отодвинувшейся в воздухе Сони, обдав её зловонным ветром, и бьёт в стену церкви, пуская трещины по поверхности фресок. Следующий удар уходит в темноту ненамного выше Сониной головы. Соня едва успевает спрятаться за ближайшую колонну и оттуда швыряет в Машу второе огненное колесо. Горбунья даже не пытается избежать столкновения с ним, платье на ней вспыхивает и расходится обугленными дырами, открывая нетронутую огнём кожу. Два удара гигантского молота сотрясают колонну, за которой висит в воздухе Соня. С купола сыпется известь, застревая в её волосах. Видя трещину в теле колонны, Соня перелетает за другую, в полёте бросая третье колесо. Она видит как огонь окатывает Машу как невесомая вода, сжигая резинки, скрепляющие её косы. И она видит в обнажённом горбу Маши её второе лицо, маленькое и злое. Она видит маленькие ножки и ручки, торчащие назад из её спины. Она видит Машиного сиамского брата, который, питаясь дьявольской жизненной силой сестры, растёт медленно, как деревья.

Боковая волна следующего удара задевает Сонино плечо и отбрасывает её назад, крутнув в воздухе Сонино тело вокруг оси. Она с трудом успевает снизиться, чтобы не врезаться в арку между колоннами. Не тратя больше сил на огонь, Соня летит по дуге, снижающейся к алтарю, возле которого стоит Маша. Сразу разгадав замысел Сони, маленькая горбунья всё время держится к ней лицом, судорожно открывая и закрывая рот, как жаба. Церковь сотрясается от сыпящихся на стены таранных ударов, одна из колонн с грохотом рушится, за ней вываливается кусок стены, поднимая столб пыли и открывая огромное ломаное окно в шуршащую дождём ночь.

Налетев сверху, Соня ударом коленей в рот сбивает Машу с ног и, придавив тело девочки к полу и впившись ей зубами в подбородок, рвёт руками маленькое детское лицо на её спине. Из горба Маши вырывается кровь, она хрипит и бьётся в агонии, пытаясь руками за волосы оторвать от себя напавшую из воздуха смерть. Но Соня с урчанием упорно раздирает маленький рот, выламывает челюсти и рвёт ребёнку дыхательное горло.

Когда Маша перестаёт дёргаться, вытянув к костру испачканные помётом босые ноги, Соня разжимает зубы и садится возле неё на колени. Она тяжело дышит, её руки в крови.

— Незачем делить силу, — вслух говорит она, морщась от боли в дёснах, хотя никто её уже не слышит.

Найденным на полу ножом Соня надрезает Маше горло и, схватившись двумя руками за её виски, выламывает голову и отрывает от сочащейся кровью шеи. Потом она отрубает ей правую кисть, вытряхивает из неё на пол кровь и жарит кисть над костром на лезвии ножа. Обглодав противное на вкус подгоревшее мясо, Соня одевается и, волоча по полу за косы машину голову, покидает поле боя. Под дождевым сумеречным небом она видит козлоголового, стоящего по колено в тёмной речной воде. Глаза его закрыты.

Соня с размаху швыряет голову ему под ноги, в алюминиевую воду, которая сразу заливает мёртвое оскаленное лицо. Голова тонет, утаскивая в глубину длинные расползшиеся волосы. Рябящиеся дождём круги быстро гаснут. Повернувшись, Соня идёт между покосившимися могильными крестами к лесу.

Партизаны

Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце: и дано было ему жечь людей огнем.

Ночная темнота уже наполняет здание главного цеха. Подходя ко входу, Наташа оглядывается на то место, где она упала, поражённая ядовитыми гвоздями в лицо, и находит на песке след от кровяного пятна. Чёрные окна цеха с запылёнными стёклами зияют над её головой. Признаки другого, нереального времени, где она теперь существует. Разве мёртвые боятся, спрашивает она себя. Разве мёртвые чувствуют кольца безнадёжности на своём теле. Я ведь теперь мертва. Небо разверзается надо мной, и нет в нём ни рая, ни ада, только бесконечная скорбь смерти. Смерти простой и не страшной, состоящей только из струй крови и хруста ломаемых хрящей. Смерти обыденной, как секс, который тоже пугает в детстве, пока не вырастаешь, и не становится понятно, что тем, чего ты боялся, занимаются все.

Наташа заходит в цех. Она поднимается на второй этаж и садится на железный пол у остатков костра. Ей кажется, что запах Сони ещё ощутим под сводами уходящих ввысь конструкций. Наташа проводит рукой по остывшему пеплу костра и слушает, как по карнизам поскрипывая моросит дождь.

Костик и Люба возвращаются с охоты заполночь. С усталостью, свойственной только мёртвым, они огибают здание цеха, волоча за задние лапы подохшего бродячего пса. Наташа слышит их шаги. Она вынимает из кармана пистолет. Дети проходят под ней и начинают подниматься по лестнице. Внезапно Люба останавливается, чувствуя запах Наташи. Ещё не видя её, Костик медленно наводит заряженный самострел в темноту. Наташа стреляет ему в голову, раз за разом нажимая собачку громко хлопающего в пустоту пистолета. После первых двух выстрелов Костик падает на ступеньки, следующая пуля со звоном ударяет в перило, но после этого ещё две попадают в цель. Наташа, не повторяя ошибку милиционеров, целится по глазам. Люба оттаскивает Костика из зоны обстрела, и Наташа, спрятав пистолет в карман и покрепче ухватив топор, сразу прыгает вниз, с грохотом ударяя ногами по железному полу. Люба швыряет в неё железку и попадает по ноге. Наташа выпрямляется после прыжка и со свирепым воем бросается вперёд. Девочка поднимает отпущенный Костиком самострел и с коротким щёлканьем выпускает ей в живот отравленный гвоздь. Страшным ударом топора Наташа разламывает ей плечо и сбивает с ног. Навалившись коленями на грудь мальчика, с хриплым стоном закрывающего руками простреленное лицо, Наташа тремя ударами топора отрубает ему голову. Потом она выдёргивает из себя застрявший в животе гвоздь, хватает Любу за волосы и тащит по лестниц наверх. Колени девочки бьются в железные углы ступенек. Люба визжит и одной рукой, которая ещё слушается её, цепляется за перила. Втащив свою жертву наверх, Наташа с силой швыряет её на пол.

— Куда пошла девчонка с белыми волосами? — спрашивает она.

— Сволочь, — кривясь от дикой боли в разрубленном плече, отвечает Люба.

— Убью, тварь, — спокойно говорит Наташа. — Отвечай.

Люба молчит. Наташа размахивается и бьёт её топором по голени, разбивая кость. Худая фигурка Любы с воплем скорчивается на полу.

— Не бей, они в лес пошли, — срывающимся от ужаса голосом выкрикивает она. — Этот, что у реки.

— Зачем?

— Не зна-аю, — ногу Любы начинает рвать невыносимая боль и слова корёжатся у неё во рту. Наташа снова хватает её за волосы и поднимает с пола. Люба закрывает рукой лицо. Топор с хрустом бьёт её по шее. После второго удара тело девочки падает на пол, плеща в стену тёмным ручьём крови. Наташа подносит голову Любы к лицу, всматриваясь в мёртвые глаза, а затем с размаху швыряет её об стену.