Марк Леви - Каждый хочет любить…
В кармане трупа были обнаружены документы, так что личность погибшего установлена и не вызывает сомнений.
Ивонна взяла бумажник, который протягивал ей инспектор, открыла пожелтевшее удостоверение с пятнами крови, погладила фотографию, все еще с улыбкой на лице. И, закрывая за полицейским дверь, она лишь сказала мягким голосом, что ее отец, наверно, обронил бумажник во время бегства. Кто-то подобрал его, вот и вся разгадка.
Она дождалась вечера, прежде чем достать письмо, которое лежало под кожаной подкладкой. Прочла его, повертела в пальцах маленький ключик от камеры хранения, который был вложен в него.
После смерти первого мужа Ивонна продала прачечную, которую в свое время выкупила ценой стольких часов ежедневного труда, что ни один из членов профсоюза, к которому она принадлежала, никогда бы не поверил, что такое возможно. В Кале она села на паром, который перевез ее через Ла-Манш, и однажды летом пополудни прибыла в Лондон с единственным чемоданом, в котором был весь ее багаж. Она пришла к большому зданию с белым фасадом в районе Южного Кенсингтона. Встав на колени у подножия дерева, отбрасывающего тень на площадь с автомобильным кругом, она руками выкопала ямку. Положила туда удостоверение с пятнами крови и прошептала: «Ну вот мы и добрались».
Когда полицейский спросил ее, что она делает, она выпрямилась, в слезах, и ответила:
– Я привезла отцу его документы. Мы не виделись с войны.
Ивонна пришла в себя и медленно поднялась. Сердце билось в нормальном ритме. Она вскарабкалась по лестнице и, оказавшись в зале, решила сменить фартук. Пока она завязывала новый на спине, зашла молодая женщина и присела за стойку. Она заказала рюмку алкоголя – самого крепкого, какой найдется. Ивонна оценила ее походку, налила ей стакан минеральной воды и присела рядом.
Эния эмигрировала в прошлом году. Она нашла себе работу в одном из баров Сохо. Жизнь здесь была такой дорогой, что ей пришлось делить однокомнатную квартиру с еще тремя студентами, которые, как и она сама, перебивались случайными заработками то здесь, то там. Эния уже давно нигде не училась.
Южноафриканец, хозяин ресторана, который ее нанял, соскучился по родине и закрыл заведение. С тех пор она зарабатывала на пропитание в булочной по утрам, кассиршей в фаст-фуде в обеденное время и раздачей рекламных проспектов в конце дня. Без документов ее судьбой была неустроенность. За две недели она потеряла все свои приработки. Она спросила у Ивонны, нет ли для нее чего-нибудь: она могла бы подавать в зале и вообще не боится работы.
– Ты так пытаешься найти работу официантки – заказывая выпивку у стойки? – поинтересовалась Ивонна.
Сама она не имела возможности нанять кого бы то ни было, но пообещала девушке поспрашивать у других коммерсантов в квартале. Если что-нибудь подвернется, она даст знать. Пусть Эния заходит время от времени. Желая дополнить список своих достоинств, Эния вспомнила, что работала и в прачечной. Ивонна обернулась и внимательно на нее посмотрела. Помолчав несколько секунд, она объявила Энии, что в ожидании лучших времен та может иногда обедать или ужинать здесь; счет ей выставляться не будет при условии, что она никому об этом не скажет. Молодая женщина не знала, как ее благодарить. Ивонна заявила, что благодарить как раз не надо, и вернулась к своим кастрюлям.
* * *В начале вечера Антуан уселся за столик в компании Маккензи, который не сводил с Ивонны зачарованных глаз. Он достал свой мобильник и послал Матиасу весточку: Спасибо, что остался с детьми. Все ли в порядке?
Ответ пришел незамедлительно: Все ОК. Дети поужинали, чистят зубы, через 10 минут в постели.
Через несколько мгновений пришло второе сообщение: Можешь не торопиться, работай спокойно, я все сделаю.
В зале кинотеатра «Фулхем» погас свет и начался фильм. Матиас отключил мобильник и сунул руку в пакет с попкорном, который протянула ему Одри.
* * *Софи открыла дверцу холодильника и оглядела содержимое. На верхней решетке она обнаружила ярко-красные помидоры, выстроенные в таком идеальном порядке, что они напоминали батальон солдат времен Империи. Ломти нарезанного холодного мяса, сложенные аккуратнейшей стопкой и упакованные в целлофан, соседствовали с набором сыров, банкой огурчиков и стаканчиком майонеза.
Дети спали на втором этаже. Каждый получил свою сказку и свой поцелуй.
В одиннадцать часов в замке повернулся ключ, Софи оглянулась и увидела на пороге Матиаса с широкой улыбкой на лице.
– Тебе повезло, Антуан еще не вернулся, – заметила Софи, встречая его.
Матиас бросил бумажник в специальную вазочку для содержимого карманов, стоящую у входа, по-дошел к Софи, поцеловал в щеку и спросил, как прошел вечер.
– Отбой на полчаса позже положенного, но таково право нянь, приглашенных тайно. У Луи какие-то неприятности, он был очень огорчен, но я так и не вытянула из него, в чем дело.
– Я займусь этим, – пообещал Матиас.
Софи потянула с вешалки свой шарф. Она обернула его вокруг шеи и указала в сторону кухни.
– Я приготовила там на тарелке ужин для Ан-туана. Я его знаю, он вернется с пустым животом.
Матиас подобрался поближе и захрустел огурчиком. Софи хлопнула его по руке.
– Я сказала «для Антуана»! Ты что, не ужинал?
– Времени не было, – признался Матиас, – я после кино бегом бежал: кто мог подумать, что фильм такой длинный.
– Надеюсь, дело того стоило? – насмешливо спросила Софи.
Матиас посмотрел на ломтики холодного мяса, разложенные на тарелке.
– Везет некоторым!
– Ты голоден?
– Нет, беги, тебе лучше уйти до его возвращения, а то он что-нибудь заподозрит.
Матиас приподнял прозрачную крышку с блюда с сыром, взял кусочек «грюйера» и сжевал его без особого аппетита.
– Ты поднималась на второй этаж? Антуан там все переделал на моей половине. Как тебе новая обстановка? – спросил он с полным ртом.
– Симметрично! – ответила Софи.
– Что значит «симметрично»?
– Это значит, что ваши комнаты абсолютно похожи, даже лампы на ночных столиках одинаковые, просто смешно.
– Не вижу, что в этом смешного, – возразил задетый Матиас.
– Было бы неплохо, если б где-нибудь в этом доме нашлось место, где «у тебя» означало бы «у тебя», а не «я живу у моего приятеля»!
Софи надела пальто и вышла на улицу. Ночной холод тут же пробрал ее насквозь, она поежилась и зашагала. Ветер гулял по Олд Бромптон-роуд. Лисица – в городе их было множество – какое-то время бежала в нескольких метрах от нее под прикрытием решетки парка Онслоу-Гарден. На Бьют-стрит Софи увидела «остин» Антуана, припаркованный перед бюро. Ее рука легко коснулась кузова, она подняла голову и несколько мгновений глядела на освещенные окна. Потом плотнее запахнула шарф и продолжила свой путь.
Зайдя в мансарду, расположенную в нескольких кварталах, она не стала зажигать свет. Джинсы соскользнули с ног, она оставила их комом лежать на полу, отбросила свитер и тут же забралась в постель; листья платана, которые она видела через маленькое окошко в потолке над своей кроватью, серебрились з свете луны. Она повернулась на бок, обняла полушку и стала ждать, когда придет сон.
* * *Матиас поднялся по лестнице и приложил ухо к двери комнаты Луи.
– Ты спишь? – прошептал он.
– Да! – ответил мальчик.
Матиас повернул ручку, и лучик света протянулся ло кровати. Он зашел на цыпочках и улегся рядом.
– Давай поговорим об этом, хочешь?' – спросил он. Луи не ответил. Матиас попробовал приподнять краешек одеяла, но ребенок плотно завернулся в него и держал изо всех сил.
– Знаешь, иногда это совсем не смешно, то, что ты делаешь, иногда это очень даже противно!
– Расскажи хоть что-то, старина, – попросил Матиас ласково.
– Мне из-за тебя влетело.
– Что я такого сделал?
– А ты как думаешь?
– Это из-за записки мадам Морель?
– А что, ты многим учительницам написал? Тогда можешь мне объяснить, почему именно моей ты сказал, что ее губы сводят тебя с ума?
– Она тебе прочла? Вот гадость!
– Она сама гадкая!
– Э нет, ты не должен так говорить! – возмутился Матиас.
– Почему это не должен? Скажешь, она не гадкая, эта пингвина-Северина?
– Какая еще Северина? – с беспокойством спросил Матиас.
– У тебя что, память отшибло? – в ярости высунул голову из-под одеяла Луи. – Это моя учительница! – прокричал он.
– Да нет… ее зовут Одри, – убежденно заявил Матиас.
– С твоего позволения, я все-таки лучше знаю, как зовут мою учительницу.
Матиас был совершенно уничтожен, а Луи всерьез заинтересовался личностью этой загадочной Одри.
Крестный живописал в мельчайших деталях образ молодой женщины с прелестным чуть надтреснутым голосом. Луи посмотрел на него с глубокой грустью.
– Это у тебя в голове что-то надтреснуло, потому что твоя Одри – журналистка, которая готовит репортаж о нашей школе.
