Джеймс Олдридж. - Дипломат
– Мак-Грегор, – ласково сказал старичок. – Вы, вероятно, знаете, зачем я вас вызвал?
– Догадываюсь, – сказал Мак-Грегор.
– Вы написали это письмо?
– Да, сэр.
Сэр Роуленд чуть-чуть приподнял брови. – Довольно странный поступок, Мак-Грегор.
Мак-Грегор скрестил ноги, дожидаясь, что будет дальше.
– Вы также понимаете, вероятно, что поставили себя в очень тяжелое положение.
Мак-Грегор сложил руки на коленях. – Я пришел, чтобы вручить вам прошение об отставке.
– Это все не так просто, – веско произнес сэр Роуленд. – И я могу вас заверить, что ваша отставка не будет принята. Имеете вы что-нибудь сказать по поводу этого письма?
– Мне нечего говорить, – ответил Мак-Грегор.
– Должно же у вас быть какое-то объяснение.
– Письмо само себя объясняет.
– Этого недостаточно, – сказал сэр Роуленд, поглаживая свои ослепительно белые усы. – Вы как будто не принадлежите к типу людей озлобленных, Мак-Грегор. Или вы все же озлоблены чем-нибудь?
– Нет, сэр.
– Может быть, здесь замешаны ваши личные взаимоотношения с лордом Эссексом?
– Не совсем.
– В таком случае, может быть, вы это сделали по чьему-нибудь совету?
– Никто мне ничего не советовал.
– Непонятно, непонятно. – Сэр Роуленд встал, отодвинув свое кресло, и сделал нечто, чего никак нельзя было ожидать от такого выдержанного, невозмутимого человека: прошелся несколько раз взад и вперед по кабинету. – Я сейчас отправляюсь к заместителю министра, Мак-Грегор, и в ваших же интересах я хотел бы иметь возможность предложить ему какое-нибудь разумное объяснение. Желательно, чтобы его сочувствие было на вашей стороне; это вас не спасет, но это вам поможет. Так как же, Мак-Грегор?
– Я могу только повторить то, что было написано в письме, – сказал Мак-Грегор, но уже менее уверенно.
– Но зачем было писать об этих вещах в газету? Почему вы не написали мне?
– Я писал вам, – сказал Мак-Грегор, – в своем докладе.
– Что же, разве этого было недостаточно?
– Да, сэр, недостаточно.
– Но почему?
– Мой доклад положили под сукно, сэр.
– Это с каждым из нас случается, и это еще не оправдание для такого поступка, как ваш.
– Я не выставляю это в качестве оправдания или причины, – сказал Мак-Грегор.
– Тогда я отказываюсь понять ваши мотивы, – объявил сэр Роуленд. – Мне хотелось уладить эту часть вопроса, прежде чем принимать какие-нибудь дальнейшие решения, но я не услышал от вас ничего, что могло бы меня удовлетворить. Да, в сущности, теперь все это уже не в моих руках. Я уже не могу задать вам хорошую головомойку и предложить вернуться к вашим служебным обязанностям. Должен заметить, молодой человек, что самый факт выступления государственного чиновника в печати уже достаточно серьезен, но когда в этом выступлении он дискредитирует своего начальника, критикует политику английского правительства, ставит под угрозу успех дипломатической миссии и намекает, что его правительство применяет методы шантажа во взаимоотношениях с другим государством, – тогда это становится катастрофой. Что вас толкнуло на такой поступок? Вы состоите в какой-нибудь политической партии?
– Нет, сэр.
– Может быть, русские пытались повлиять на вас, когда вы были в Москве?
– Вы это серьезно спрашиваете? – возмущенно воскликнул Мак-Грегор.
– Я просто хочу найти причину столь странного поступка.
– Причина одна: мое личное убеждение, – сказал Мак-Грегор. – Никаких других причин нет.
– Вы так уверены в справедливости этого убеждения, Мак-Грегор? Так непоколебимо уверены?
– Да, я уверен.
– В таком случае, я тут действительно ничего не могу поделать. Раз вы так упорствуете в своем заблуждении, не стоит и пытаться вам помочь. Вы были превосходным работником, Мак-Грегор, добросовестным, усердным и не лишенным таланта. Вам было предложено сопутствовать лорду Эссексу ввиду вашего основательного знакомства с Ираном и знания языков. Перед вами открывалось прекрасное будущее, если бы только вы вдруг не потеряли голову. Насколько мне известно, лорд Эссекс уже договорился о том, чтобы вас перевели в Форейн оффис к нему или же в отдел политической разведки. Его рекомендация может несколько помочь делу, но вам, очевидно, придется давать объяснения в коллегии по делам государственных служащих. Прежде всего вы, конечно, должны взять назад свое письмо.
– Это невозможно, – сказал Мак-Грегор.
– Это не только возможно, но абсолютно необходимо, – твердо возразил сэр Роуленд. – Вы поставили под угрозу авторитет лорда Эссекса в Совете безопасности. Что же касается вашего личного положения, тут многое будет зависеть от заместителя министра и от дальнейшего хода событий. Советую вам сейчас же сесть и в письменной форме принести извинения лорду Эссексу, а также дать удовлетворительное объяснение своего поступка. Адресуйте непосредственно лорду Эссексу, а он уж урегулирует вопрос с прессой. И прошу вас пребывать в готовности, на случай если вы понадобитесь. Это все, Мак-Грегор.
Мак-Грегор встал, поклонился и вышел из кабинета.
Он вовсе не намерен был «пребывать в готовности». Он хорошо знал, как в армии держат людей «в готовности», пока у них не сдадут нервы и они не совершат какого-нибудь нарушения дисциплины, давая повод к выговору и наказанию. Метод весьма эффективный, и Мак-Грегор в своем нынешнем состоянии особенно это учитывал.
Мак-Грегор присел к столу и, не обращая внимания на любопытствующих соседей – молодых людей в полосатых брюках, – написал на имя сэра Роуленда Смита прошение об отставке. Он уже вручил эту бумагу секретарю, но тут дверь кабинета распахнулась, и сэр Роуленд Смит снова позвал его к себе.
– Пойдемте со мной, Мак-Грегор, – сказал сэр Роуленд. – Я только что беседовал по телефону с лордом Эссексом, и он выразил желание повидать вас. Я сейчас направляюсь к заместителю министра, так что нам по дороге. Кто знает, может быть, Эссекс придумал для вас какой-нибудь выход.
Молча шагать бок о бок с сэром Роулендом Смитом было не так уж тягостно. Они пошли не двором, а в обход, через Уайтхолл. Мак-Грегору нечего было сказать, а сэр Роуленд Смит вообще говорил только в тех случаях, когда это было необходимо. Они шли бодрым шагом, и когда поравнялись с Могилой неизвестного солдата, старик приподнял шляпу и кашлянул. Мак-Грегор был без шляпы, но тоже кашлянул; это у него вышло совершенно непроизвольно. Оба они лично друг против друга ничего не имели, но Мак-Грегор все время ощущал, что прикован к сэру Роуленду невидимой цепью и не может от него убежать. Это ощущение усилилось, когда они вошли в здание Форейн оффис. Мак-Грегор вдруг реально почувствовал всю тяжесть своих прегрешений, и тут началось самое страшное. В стенах Форейн оффис Мак-Грегору стало казаться, что его письмо в «Таймс» было ошибкой, ужасной, трагической ошибкой.
Он молча и даже как бы неохотно расстался с сэром Роулендом в одном из коридоров и вошел в кабинет Эссекса, комнату с высоким потолком, выходившую окнами в Сент-Джеймс-парк. Эссекс его ждал; он стоял, прислонясь к каминной доске, и диктовал маленькой женщине с очень белым лицом. Он указал Мак-Грегору на стул, не прерывая диктовки; видимо, это была какая-то записка по процедурному вопросу, связанному с заседанием Совета безопасности. Когда он кончил и стенографистка вышла, он подошел к высокому, светлому окну и остановился, заложив руки за спину.
– Мак-Грегор, – сказал Эссекс печально-недовольным тоном, глядя не на Мак-Грегора, а в окно. – Я хочу, чтобы вы сели и написали извинение по поводу вашего письма в «Таймс». Я хочу, чтобы вы написали, что все ваши замечания следует рассматривать как личный выпад против меня, а отнюдь не как выражение вашей настоящей, добросовестной оценки положения в Иране.
Мак-Грегор настороженно потянул носом воздух, но ничего не сказал.
– На моем столе есть перо и чернила; не торопитесь, обдумайте все. – Эссекс попрежнему стоял к нему спиной. – Если вам трудно будет подобрать нужные формулировки, в моем бюваре вы найдете проект текста, который можете частично использовать или даже просто подписать, если захотите. Вас это устраивает? – Эссекс повернулся к нему лицом. Мак-Грегор встал.
– Нет,- отрывисто сказал Мак-Грегор волнуясь. – Меня это не устраивает.
– Вот как? Вы можете предложить что-нибудь лучшее?
– Нет.
– В таком случае, садитесь и пишите.
Мак-Грегор покачал головой. – Я этого не могу сделать, – сказал он.
– Почему?
– Это вовсе не был личный выпад против вас, и я писал то, что я на самом деле думаю о положении в Иране. – Слова очень туго сходили у него с языка.
– Не будем вдаваться в это, – сказал Эссекс. – Ради вашей же пользы не будем в это вдаваться. Я вам даю возможность дешево отделаться и спасти свою шкуру.
– А не поздно ли?
– Оставьте этот тон, Мак-Грегор. У вас есть только один способ спасти положение и избежать серьезных неприятностей: объявить, что своим письмом вы просто сводили со мной личные счеты – и ничего более. Это отведет от вас обвинение в дискредитации и срыве правительственной политики. Это даст вам возможность пристойно уйти.
