Томас Вулф - Паутина и скала
Что до ее лица, оно представляло собой самую отвратитель shy;ную карикатуру, какую только видел Джордж. Домье не писал ничего подобного даже в минуты величайшего вдохновения. То было лицо «неопределенного возраста» просто потому, что воз shy;раста не имело. Женщине могло быть и сорок пять, и пятьдесят, и шестьдесят, и даже семьдесят; определить ее возраст было не shy;возможно никак. Она казалась вечной в своей порочности. Ее лицо купалось в пороке, закореневало в нем, окрашивалось гре shy;ховностью, покуда ткани его не стали жесткими, сухими, ли shy;шенными возраста, сморщенными, мумифицированными, по shy;добно жутким трофеям охотников за головами. Глаза походили на вставленные в лицо тусклые, твердые агаты, в них совершен shy;но не было блеска, жизни, человечности; волосы были совер shy;шенно безжизненными, представляли собой нечто отвратитель shy;ное, неопределенное, похожее не то на солому, не то на паклю; а нос, окончательно придававший ее карикатурному лицу убеди shy;тельное выражение корыстолюбия, алчности, беспредельной порочности, представлял собой потрясающий клюв стервятни shy;ка, жесткий, как у птицы. И этот нос придавал лицу главную ха shy;рактерную особенность: оно представляло собой топор из чело shy;веческой плоти, твердый, острый, впечатляющий, ледяной и же shy;стокий, как ад. По сравнению с ним лица Сидящего Буйвола, Паухатана, великого вождя Мокрое Лицо, любое из лиц индей shy;цев сиу и апачей походило на лица добрых, мирных, великодуш shy;ных стариков-христиан.
Женщина приветствовала гостей ослепительной радушной улыбкой, в ней было все обаятельное, сердечное дружелюбие зу shy;бов гремучей змеи; потом взволнованно, жадно заговорила по-французски с Темноглазым, немедленно выяснила общественное положение и национальность своей последней жертвы и приго shy;товилась ее обобрать.
Они вошли в какую-то комнату и сели на изящный, обитый золоченым атласом диван. Остролицая по-матерински уселась рядом со своим юным клиентом в такое же кресло и принялась говорить без умолку:
– Как вам нравится Париж?.. Замечательный, правда?.. Ког shy;да увидите, что у нас есть, он понравится вам еще больше – да?
Она улыбнулась с лукавым намеком и тут же хлопнула белы shy;ми, безжизненными руками, резко издав грубый выкрик над shy;смотрщика.
Тут же, будто в сказке, с какой-то отвратительной, смешной поспешностью заиграл большой граммофон, со всех сторон рас shy;пахнулись стены, и вошло, танцуя, около двадцати молодых, кра shy;сивых женщин.
Женщины были совершенно раздетыми. Стены, представляв shy;шие собой не что иное, как зеркала, закрылись за ними, потолок и пол тоже были зеркальными, и когда эти обнаженные, моло shy;дые, красивые женщины медленно двигались в танце мимо Джорджа вокруг комнаты, яркие отражения в этой сотне зеркал бесконечно умножали голые тела; куда бы Джордж ни бросал взгляд, ему казалось, что он смотрит сквозь бесконечные колон shy;нады на нескончаемое, ритмичное движение молодой обнажен shy;ной плоти.
Джордж сидел на обитом золоченым атласом диване, отвесив челюсть и выкатив глаза, словно султан на троне между заботли shy;выми придворными – старой Остролицей и молодым Темногла shy;зым, и все это время красивые женщины двигались в танце ми shy;мо, облаченные в сводящий с ума соблазн молодой обнаженной плоти, приглашая его нежными взглядами, прошептанными обе shy;щаниями, беззвучными просьбами на веселом языке потаскух, улыбались ему с вкрадчивым соблазном легкой любви, с нежной и порочной невинностью своих молодых потаскушьих лиц.
Потом Джорджа повели в громадную комнату с позолотой, зеркалами и голубым светом. Она называлась «Тайны Азии». Там оказалось еще сорок женщин на выбор, в том числе две негри shy;тянки, все были нагишом. Одни стояли на пьедесталах, будто статуи, другие позировали, стоя в нишах, третьи растянулись по лестничному пролету, а одна была привязана к огромному крес shy;ту. Во имя искусства. Некоторые лежали на больших коврах на полу – и никто не имел права шевельнуться. Но все смотрели на Джорджа, силясь сказать взглядом: «Возьми меня!».
Когда он выбрал женщину, они пошли наверх, в комнату с лампами под абажуром, позолотой, зеркалами и кроватью, Джордж дал на чай горничной, а его женщина извинилась и по shy;шла «привести себя в порядок».
Она была обходительной, спокойной, вежливой, и Джордж принялся с ней разговаривать. Для разговора он нашел много тем. Начал с фразы:
– Жарко сегодня.
А она ответила:
– Да, но, по-моему, вчера было жарче.
Он сказал:
– Да, но все же лето очень дождливое, правда?
Она ответила:
– Да, дожди затянулись. Надоели уже.
И он спросил, бывает ли она здесь постоянно. Она ответила:
– Да, сэр, ежедневно, кроме вторника, в этот день я гуляю.
Потом Джордж спросил, как ее зовут, она ответила, что Ивонна, он сказал, что она очень милая и красивая, и что непременно придет к ней. Она ответила:
– Благодарю вас, сэр. Вы очень благовоспитанны, меня зовут Ивонна, и я здесь бываю ежедневно, кроме вторника.
Она повязала ему галстук, помогла надеть пиджак и, спуска shy;ясь вместе с ним по лестнице, любезно поблагодарила за пятнад shy;цать франков.
Джордж идет по улице с небольшими роскошными магазина shy;ми, с густой толпой и потоками машин, по rue St.Honore, и во shy;круг него кишат чуждые, смуглые лица французов, его мышцы сводит усталостью от неприятной кошачьей нервозности их дви shy;жений, запечатлевшиеся облики множества людей, масса забытых картин гнетут его память, и кажется, что все всегда было так, плечи его сутулятся от серой скуки бесчисленных дней, идиот shy;ского однообразия всей жизни.
Потом вдруг он видит свое лицо, отраженное в зеркальной витрине принадлежащего какой-то женщине магазина перчаток, и в памяти его словно бы щелкает замок, открывается дверца, и три года жизни исчезают, он юноша, влюбленный в жизнь, ис shy;полненный изумления и ликования, он впервые в чужой стране, в первый раз идет по этой улице и смотрит в эту витрину. И лицо этого юноши отвечает ему взглядом, этот миг оживает, словно по волшебству, он видит утраченную юность, глядящую сквозь огру shy;белую маску, видит, что наделало время.
Волшебство исчезает: он снова охвачен толпой, ее бесконеч shy;ной суетливостью, смятением, возбужденностью, непреходящим раздражением; он идет дальше, от одной иллюзорной призрачно shy;сти времени к другой, но ему ведома странная тайна жизни, у не shy;го было видение смерти и времени, и он на миг поднимает взгляд к вечному небу, невозмутимо льющему свет на улицу, на все ее виды, а когда смотрит на подлинные лица, на движение, потоки машин и людей, тайна и печаль человеческой участи гнетут его.
Он мысленно отмечает дату. Тридцатое июля тысяча девять shy;сот двадцать восьмого года.
Время! Время! Время!
Он идет дальше.
46. ПАНСИОН В МЮНХЕНЕ
Можно ли говорить о Мюнхене, не сказав, что это своего ро shy;да немецкий рай? Кое-кто видит во сне себя на Небесах, но во всех уголках Германии людям иногда снится, что они едут в ба shy;варский Мюнхен. И поистине, в определенном изумительном смысле этот город представляет собой воплощенную в жизнь ве shy;ликую немецкую мечту.
Обнаружить причину манящей силы этого города нелегко. Мюнхен очень солиден, очень степенен, но отнюдь не скучен. В Мюнхене варят лучшее в Германии и во всем мире пиво, там есть огромные, прославленные на всю страну пивные погреба. Баварец считается Национальным Весельчаком, остроумным, чуда shy;коватым, на множестве открыток он изображается в народном костюме, сдувающим пену с пивной кружки. В других районах Германии, услышав, что вы едете в Мюнхен, люди поднимут взгляд и восхищенно вздохнут:
– Ach! Miinchen… ist schon![31]
Мюнхен не является, как многие другие немецкие города, сказочной страной готики. По всей стране разбросано множест shy;во городов, городков, деревень, обладающих в гораздо большей степени очарованием готического мира, великолепием готичес shy;кой архитектуры, романтичностью готических ландшафтов. Та shy;ков Нюрнберг, таков менее известный, но более впечатляющий Ротенбург, такова старая центральная часть Франкфурта, древ shy;ний Ганновер обладает таким готическим великолепием старых домов и улиц, до которого Мюнхену далеко. То же самое можно сказать об Айзенахе в Тюрингии. О Бремене; о множестве город shy;ков по Рейну и по Мозелю, о Кобленце и Хильдесхайме, о Стра shy;сбурге в Эльзасе, о множестве деревушек и городков в Шварц shy;вальде и Гарце, в Саксонии и Франконии, на ганзейском севере и в альпийских долинах Баварии и Тироля.
В Мюнхене нет древних замков, возведенных на отвесной ро shy;мантической скале, нет жмущихся к ней древних домов. Нет не shy;ожиданной, волшебной красоты холмов, нет таинственности темных лесов, нет романтической прелести пейзажа. Очарование Мюнхена больше ощущается, чем видится, и это усиливает его загадочность и привлекательность. Мюнхен стоит на равнине, и, однако, каждый каким-то образом знает, что неподалеку нахо shy;дятся зачарованные вершины гор. Джордж слышал, что в ясный день оттуда видны Альпы, но не был в этом уверен. Альп из Мюнхена он ни разу не видел. Он видел их на открытках с пано shy;рамным видом города, поблескивающими вдалеке, словно зача shy;рованные клубы дыма. И решил, что эта картина – плод фанта shy;зии. Фотограф поместил их туда, так как, подобно Джорджу, чув shy;ствовал, осознавал, что они там.
