Эльза Моранте - La Storia. История. Скандал, который длится уже десять тысяч лет

Войдя внутрь, они поняли, что кто-то тут побывал в отсутствие Шимо: все было перевернуто вверх дном. «Это пираты!» — воскликнул Узеппе в крайнем возбуждении. Содержимое матраца, включая пятнистый балахон, валялось на земле рядом с наматрасником. Будильник и фонарик исчезли, огрызок свечи по-прежнему стоял на своем месте. К счастью, главные сокровища, спрятанные Шимо в матрасе, тоже сохранились: прежде всего, небезызвестная медаль Джиро дʼИталия, хоть и без обертки (она валялась тут же), но в хорошем состоянии, а также застежка от обуви и разноцветная расческа. В голове Узеппе хранился полный перечень богатств Шимо: почему-то исчез лишь сломанный стеклоочиститель. Кроме того, не было баночек с консервами, но их мог съесть и сам Шимо.

Тщательно обнюхав все вокруг, Красавица решительно отвергла версию о нашествии пиратов. Судя по запаху, тут побывал только один человек, который, возможно, укрывался в шалаше от дождя: сильно пахло мокрой одеждой. Кроме того, пахло овцой и старостью: наверное, в шалаш заходил старый пастух, к тому же лысый, иначе он взял бы расческу.

Расстроенный Узеппе все же улыбнулся с облегчением: старый пастух был не так опасен, как шайка пиратов, которая, конечно, не ограничилась бы кражей какой-то мелочи: малыш прекрасно помнил, какие злодеяния (по рассказам Шимо) они совершали! Узеппе принялся приводить в порядок имущество Шимо, разбросанное по земле: полой майки обтер медаль, завернул ее в бумагу и спрятал вместе с пятнистым балахоном и другими вещами в наматрасник. Среди прочего он наткнулся на плавки Шимо, затвердевшие от влаги, и вдруг страшное подозрение (которое он раньше гнал от себя) пронзило малыша: Шимо больше не жил в шалаше… В этот момент Красавица, тщательно обнюхивавшая матрас, заявила безапелляционным тоном опытного сыщика: «Запах Шимо трехчасовой давности! Наш друг был здесь еще три часа назад!»

Увы, все было не так: то ли нюх на этот раз подвел Красавицу (такое может случиться с любым сыщиком, даже самым опытным), то ли она блефовала или даже бессовестно лгала, догадавшись об опасениях Узеппе, чего нельзя исключать, поскольку животными иногда руководит некий божественный дух… Как бы то ни было, заявление Красавицы успокоило малыша, и он рассмеялся с облегчением.

Было решено, что сегодня Красавица присмотрит за шалашом, чтобы у Шимо больше ничего не украли. Наведя порядок, малыш и собака отправились в лесной шатер. Небо было теперь ясным и светлым до самого горизонта. Взобравшись на свое привычное место на дереве, Узеппе услышал множество птичьих голосов, которые пели хорошо знакомую ему песенку: «Это шутка, это шутка, это просто шутка…» Странно, но самих певцов не было видно, а их голоса, хоть и многочисленные, звучали еле слышно, как будто они пели свою песенку Узеппе на ухо, не желая, чтобы ее слышали другие. Заинтригованный малыш вертел головой, пытаясь разглядеть певцов, но внизу он видел только Красавицу, а вверху — лишь стаи ласточек, бесшумно скользящих по воздуху. В конце концов, как это иногда случается, когда долго смотришь в одну точку, Узеппе показалось, что в небесном своде отражается земля: нечто похожее ему снилось в прошлую субботу, но поскольку он забыл о том сне, нынешнее зрелище вызвало у него двоякое ощущение — сиюминутного присутствия и неясного воспоминания. Думаю, что на память ему пришли услышанные от Давиде слова о «тропических джунглях, поднимающихся из воды», потому что отраженная в небе земля казалась ему подводным лесом, населенным сказочными животными, которые одновременно плавали и порхали среди ветвей. Издали они казались Узеппе очень маленькими, похожими на крошечных речных рыбок и птичек, которых продают на рынках в маленьких клетках и стеклянных банках. Но по мере того, как глаза Узеппе привыкали, он начал узнавать в них многочисленных двойников своей племянницы Нинуччи и племянников Шимо, как в том забытом им сне. Они не издавали звуков (по крайней мере отсюда их голосов не было слышно), но говорили с помощью телодвижений, и понять их речь не составляло труда: даже если слова были несколько другими, смысл их был тот же — «Это шутка, это шутка, это просто шутка…»

Картина эта очень развеселила Узеппе, и когда она исчезла, малыш тут же сочинил стихи:

Солнце — как огромное дерево с гнездами на ветках.Оно поет как цикада и как мореИ играет с тенью, как кошечка.

Услышав слово «кошечка», Красавица подняла уши и весело залаяла, прервав чтение стихотворения, последнего в жизни Узеппе…

После созерцания миража или какого-либо видения истинные размеры предметов и явлений восстанавливаются не сразу, в течение некоторого времени зрение и слух могут ввести в заблуждение. С берега до Узеппе вдруг донеслись громоподобные голоса, и он увидел, как несколько великанов выходят из огромной лодки. «Пираты!» — воскликнул он и мгновенно спустился на землю. Встревоженная Красавица помчалась впереди него по направлению к шалашу Шимо. Подбежав на близкое расстояние, они спрятались за небольшое возвышение на краю лощинки. Красавица, готовая к атаке, издавала грозное рычание, но Узеппе заставил ее замолчать, вспомнив слова Шимо о том, что пираты «убивают животных».

Маловероятно, что это была знаменитая банда, орудующая по берегам реки. Из лодки (старой двухвесельной посудины, привязанной теперь в камышах) вышли шесть или семь мальчишек, на вид не старше четырнадцати лет, а двое из них были совсем маленькими, как первоклашки. Никто из них не соответствовал внешности ужасного главаря банды — Аугусто, да мальчишки и не произносили этого имени, когда громко переговаривались между собой. Если и был у них главарь, то им мог быть тщедушный и мрачный подросток по имени Раф, который, однако, скорее сдерживал их, чем подстрекал, обращаясь с ними свысока, как с детворой. Это были скорее всего обыкновенные уличные мальчишки, многие из которых еще распускали нюни под оплеухами матерей.

Но Узеппе и Красавица не сомневались в том, что это были знаменитые пираты, убийцы и грабители, враги Шимо. Готовая к бою Красавица напряженно стояла, подняв уши и вытянув хвост параллельно земле: в ней заговорил инстинкт предков, когда в сумерках из глубины степи к стаду приближалась стая волков.

Было жарко, мальчишки сразу же разделись и полезли в воду. До Узеппе долетали плеск и крики купающихся, которые казались ему громогласными. «Стоять!» — то и дело приказывал он собаке, дрожа всем телом, но твердо держась на ногах, как Гаврош на баррикаде, ожидая сигнала к штурму. Сигнал этот поступил около половины пятого, Узеппе показалось, что ложбинку и кустарник окутало черное облако дыма. Голоса пиратов приближались: «Пьеро! Мариуччо! Идите сюда! Шевелите ногами! Раф!»

Неизвестно, каковы были их намерения, возможно, они купались здесь впервые и просто хотели осмотреть местность… Узеппе увидел их гигантские силуэты, они приближались к лощинке. «Стоять!» — повторил он, дрожа, и побежал за камнями, которыми Шимо подпирал дверь шалаша. «Не хочу! Не хочу!» — бормотал он, побагровев от гнева. Взбежав на вершину холмика, он яростно крикнул приближающимся пиратам: «Убирайтесь отсюда! Убирайтесь!», а затем, перейдя на их язык (которому он давно научился на улице), в бешенстве добавил: «Шайка засранцев! Говнюки! Шлюхины дети!»

Зрелище этого красного от ярости пигмея, собиравшегося с помощью двух камешков прогнать шайку разбойников, было поистине комичным. Мальчишки не приняли его всерьез. Младший из них (почти ровесник Узеппе) сказал ему, ухмыляясь с видом превосходства: «Что ты о себе возомнил, клоп?» Другие тоже смотрели на Узеппе, посмеиваясь, но в этот момент Раф крикнул, останавливая их на середине луга: «Осторожно: собака!»

На холмике рядом с Узеппе появилась Красавица. Ее трудно было узнать в страшном чудовище, которое заставило шайку остановиться: пасть ее была открыта, хищные клыки обнажены, глазищи походили на два стеклянных шара, уши, вытянутые в треугольник, зрительно увеличивали и без того огромную голову. Ее низкий рык был страшнее воя. Она стояла рядом с Узеппе, как огромная глыба, все мышцы ее тела, готового к прыжку, напряглись. Послышались возгласы: «Собака бешеная, укусит!», а один из мальчишек наклонился, поднял с земли камень (так, по крайней мере, показалось Узеппе) и с угрожающим видом стал приближаться к Красавице. Лицо Узеппе исказилось, он прокричал: «Не хочу! Не хочу!» и с яростью швырнул камни в направлении врагов, не попав ни в одного из них.

Трудно описать последовавшую за этим схватку, такой она была короткой: всего несколько секунд. Можно предположить, что Красавица бросилась вперед, а Узеппе — за нею, чтобы защитить ее. По-видимому, пираты окружили дерзкого малыша и в качестве наказания пару раз ударили его, однако странное выражение, появившееся на лице Узеппе, заставило одного из них крикнуть: «Не трогайте его! не видите — это слабоумный!» В этот момент случилось нечто, потрясшее маленьких разбойников своей необъяснимостью: когда на лице Узеппе появилось это необычное выражение (рот открылся, глаза застыли), с собакой произошла неожиданная перемена: вся ее свирепость вдруг пропала, она подбежала к малышу, как овца к раненому ягненку, и тихонько заскулила. Из всех присутствующих только ей одной была известна причина вопля, вырвавшегося из сдавленного горла малыша, который тут же упал навзничь, на склон лощинки. Мальчишки стояли, переглядываясь и не решаясь подойти к краю лощинки, откуда доносились глухие хрипы: они думали, что Узеппе умирает. Когда наконец Раф и еще один подросток подошли и взглянули, они увидели, что малыш неподвижно лежит на земле, лицо его было мертвенно-бледным, с губ стекала струйка кровавой пены. Собака бегала вокруг него, издавая жалобные стоны.