Фатерлянд - Мураками Рю
Ким сняла китель и футболку и просунула руки в рукава блузки. Блузка была простой — похожа на мужскую рубашку, — но Ким она очень нравилась. Округлая линия воротника, похожие на ракушки пуговицы… Она вспомнила, как возмущалась Ли Кви Ху, когда им выдали похожие рубашечки во время тренировок по захвату «Фукуока Доум». Даже сейчас Ли Кви Ху продолжала брюзжать, говоря, что в этих «тряпках» чувствует себя какой-то шалавой. Но в задушевных разговорах Ли стала все чаще признаваться, что такие вещи приятно носить.
Ткань, из которой был пошит ее серый в полоску костюм, была настолько гладкой, что Ким испытывала удовольствие, даже просто прикасаясь к ней кончиками пальцев. Если к костюму прижаться лицом, можно было ощутить запах качественной материи. В детстве она носила свитер из овечьей шерсти. Овцу ее мать купила на черном рынке. Шерсти было недостаточно, чтобы связать одежду для всех, и старшие братья охотно уступили свитер сестренке. Ким с удовольствием наблюдала, как мать по весне стригла овцу и как потом трепетала на ветру шерсть, словно пух одуванчика. Шерсть клали в чан с кипящей водой, чтобы удалить жир, и кипятили три раза, затем выкладывали на доску для просушки, растягивали, расчесывали и наматывали на веретено. Свитер был очень колючим, и, когда Ким надевала его, в нос бил сильный овечий запах, но зато в нем было тепло; оправляя юбку и воротник перед зеркалом, Ким с любовью вспомнила его. На груди как будто чего-то не хватало, и она надела серебряное ожерелье, подаренное управляющей магазином GAP. Причесала волосы, закрепила прядки гребешком, и туалет был окончен.
На тетрадном листке она написала имя врача, достала из своей личной тумбочки белый шлепанец и сунула в кожаную сумку.
Ким Хван Мок сказала сотруднице мэрии, что список закупок консервов составит чуть позже. В десять часов она провела переговоры с директором компании, производящей пластиковую посуду. В Фукуоке пластиковой посуды было в переизбытке, директор показал ей каталог, однако Ким отвергла подходящее по цене предложение, так как на черенках ложек, вилок и палочек для еды были изображены мультяшные персонажи.
В половине одиннадцатого она и доктор Хо Чи встретились в зале «Лавр» с главой отдела продаж оптовой фармацевтической компании Medicina. Обычно коммерческие переговоры проводились в холле гостиницы на диванах, но эта компания являлась монополистом, и ее представителям уделялось особое внимание.
Сорокалетний Ниномия, исполнительный директор фирмы, был весьма посредственным фармацевтом, но зато по части коммерческих переговоров ему не было равных. Нехватка медикаментов в связи с установлением блокады, а также прибытие ста двадцати тысяч солдат угрожали оставить Экспедиционный корпус без лекарств. Отхлебнув предложенный ему женьшеневый чай, Ниномия просмотрел представленный доктором Хо Чи список и сравнил с каталогом товаров в своем ноутбуке.
Из-за того что Хо Чи не владел японским, Ким приходилось выполнять функции переводчика. Это было сложно из-за обилия специальных терминов. Ким то и дело заглядывала в словарь, который она купила в Фукуоке, пытаясь перевести такие слова, как «мочегонное средство», или «хинолон», или «бета-блокаторы». Поскольку в Республике отсутствовали многие лекарства, входившие в каталог Ниномии, обсуждение затянулось. Больше всего требовались антибиотики, анальгетики, антисептики, пищевые добавки, средства для улучшения пищеварения, жаропонижающие таблетки, глазные капли и лейкопластырь. Как выяснилось, ЭКК мог приобрести только пятую часть необходимых медикаментов, да и то по более высокой цене, чем ожидалось. Ниномия объяснил, что соглашение с Корпусом, если на то пошло, противоречило японскому законодательству, и у его компании могут возникнуть определенные сложности.
Во время разговора с Ниномией Ким услышала топот армейских сапог и лязг оружия. В холл вбежал взвод во главе с лейтенантом Паком Ир Су. Майор Ким Хак Су отдавал приказания, однако стеклянная перегородка заглушала его слова. Солдаты разделились на четыре группы и сели в лифты.
— Что случилось? — спросил Ниномия.
Ким предположила, что начались очередные учения. Доктор Хо Чи встал, открыл дверь и спросил майора о причине переполоха. Увидев в переговорной комнате Ниномию, майор вежливо поприветствовал его, а потом сказал, что командование Экспедиционного корпуса получило сообщение о пробравшихся в здание отеля посторонних, и теперь нужно провести проверку.
— Какие люди? — встревожился Ниномия.
— Да какие там люди? — рассмеялся доктор. — Вы, главное, не волнуйтесь. Передавим, как крыс!
По окончании переговоров Ниномия, узнав о том, что Ким собирается в медицинский центр, предложил подвезти ее на своей машине, поскольку и сам намеревался заехать туда. С разрешения своего руководства Ким приняла приглашение. Она отказалась от вооруженной охраны, но взяла с собой пистолет ПСМ, который сунула в сумочку.
Ниномия подогнал машину к главному входу в гостиницу, вышел и открыл дверь для Ким. На дверце автомобиля голубыми буквами было написано название его фирмы. Заведя мотор, он пояснил, что глава компании дал название в испанском духе, поскольку был любителем живописи Пикассо. От кожаных сидений в салоне распространялся приятный запах. Едва они отъехали от здания отеля, как сквозь окна машины засверкала блистающая водная гладь залива. Ким улыбнулась, и Ниномия приветливо кивнул ей.
За контрольно-пропускным пунктом Ким вынула свой листок и спросила Ниномию, знает ли он доктора Сераги. Ниномия взял свободной рукой бумажку и сказал, что, конечно, знаком с доктором. Он добавил, что Сераги пользуется большим уважением в Фукуоке, но у него репутация вольнодумца.
— Он напоминает одинокого волка.
«Именно так, — подумала Ким, — одинокий волк». Еще она подумала, что доктор Сераги чем-то напоминает ей отца. Отец специализировался по холере. Когда после китайской культурной революции он был вынужден бежать в Республику, над ним сомкнулся круг одиночества. У него совсем не было друзей, но он не слишком страдал от этого. Ким вспомнила, как отец каждое утро складывал руки над ушатом с водой, и этот жест чем-то напоминал молитву. Затем отец надевал шляпу и отправлялся на работу в свою клинику, захватив с собой портфель и сверток с обедом.
Отец никогда — насколько помнила Квон Мок — не играл с ней, не читал ей на ночь сказок. Только однажды он взял ее с братьями на рыбалку. Они ничего не поймали, но Ким запомнила тот вечер на всю жизнь.
Отношение к детям в Республике было строгим, однако отец никогда не пользовался своей властью. Он ни за что не поднял бы руку на детей или жену. Да, разумеется, иногда он бывал грубоват с домочадцами, но при этом… невероятно застенчивым. Отец свободно говорил по-китайски и читал медицинские книги на русском и немецком языках, но как разговаривать с детьми, какой тон взять, он, скорее всего, просто не знал. Что не мешало им любить его всем сердцем.
— Я высажу вас здесь и отгоню машину на парковку, — сказал Ниномия, открывая дверцу.
У входа в клинику располагалось помещение охраны. Пожилой мужчина в темно-синей форме поприветствовал Ким и предложил пройти в холл — скорее всего, он видел, что она вышла из машины с эмблемой фирмы Medicina.
Холл был почти таким же большим, как в отеле, с высоченным потолком. Перед стойкой регистратуры сидели несколько пожилых людей, ожидая очереди. В бумажнике Ким помимо денег лежали регистрационная карточка и страховой полис. Такие документы командование ЭКК выдало только старшим офицерам. Ей оставалось лишь подойти к стойке, предъявить карточку и оплатить счет за лечение капрала. По времени — пара минут. Но она хорошо продумала свои действия. Если предъявить удостоверение, решить финансовые вопросы, а потом попросить о встрече с доктором Сераги, то через несколько мгновений вся больница будет знать, что к ним пожаловал офицер Экспедиционного корпуса. Доктор, пытавшийся остановить казнь, скорее всего, попросит своего помощника сказать, что его нет на месте. Учитывая скорый переезд в Одо, второго шанса поговорить с доктором у нее просто не будет.
