Вадим Белоцерковский - ПУТЕШЕСТВИЕ В БУДУЩЕЕ И ОБРАТНО
(Эйнштейна и Швейцера, напомню, Сахаров в своей автобиографии упоминает как людей наиболее близких ему по мировоззрению и повлиявших на него.)
В письмах Белля поражает сходство с тональностью Сахарова. Та же мягкость, доброта, открытость. Раньше я видел такое сходство Сахарова с Короленко, Чеховым, Томасом Манном... И со временем я понял, что это сходство существует просто между всеми по-настоящему добрыми людьми, или «просто» — людьми. В отличие от нелюдей.
Признаюсь, что меня уже давно посетила одна гипотеза, о которой я никогда не писал: уж слишком выглядит ненаучно. Но она все время подвертывается мне на глаза, и в мемуарной книге я, пожалуй, рискну о ней поведать.
Так вот, по этой гипотезе «гомосапиенсов» можно разделить на два вида — на людей и нелюдей (антилюдей, псевдолюдей...). Особям первого вида чужда возможность наступить на другого человека ради достижения собственных интересов и целей, а для нелюдей — еще как возможно! Они не чувствуют чужой боли. Но граница между этими двумя видами размывается по той причине, что среди людей есть слабые волею и умом индивиды, а среди нелюдей — сильные и умные, и последние способны удерживаться от того, чтобы наступать на ближних из-за второстепенных для них целей и интересов. Слабые же люди в условиях господства жестоких, антилюдских нравов могут наступить на ближнего, поддаваясь господствующим нравам. Но что тут интересно и важно. Всматриваясь в особей обоих видов, я замечал, что слабые люди, наступив на ближнего, потом очень от этого страдают. В острых, тяжелых случаях просто не могут этого перенести и что-то делают с собой, вплоть до ухода из жизни. А нелюди, наоборот, страдают, когда сдерживают себя, иногда очень страдают! Разве только из жизни не уходят.
Такая вот гипотеза, ненаучная, часто приходит на ум при виде того, что происходит в жизни. Делит тот же Томас Манн «человеков» на людей Света и Тьмы.
Что же касается Генриха Белля, то мне хотелось бы еще рассказать об одной телевизионной передаче (по немецкому ТВ), в котором вместе с Беллем участвовал Лев Копелев.
Напомню, что Копелева очень уважали и уважают в Германии за то, что он в конце войны пытался протестовать против издевательств российских военных над мирным немецким населением в Восточной Пруссии. Копелев там находился в качестве военного переводчика и угодил в сталинские лагеря за защиту немцев. Про Белля напомню, что он воевал в России, был младшим офицером.
Так вот журналист, который вел беседу Белля с Копелевым, спросил вдруг последнего, что бы он сделал, во время войны, — если бы в плен к советским войскам попал Белль, и Копелев участвовал в его допросе? Копелев вздохнул и развел руками… Тогда ведущий с тем же вопросом обратился к Беллю, и Белль сказал, что он бы, поняв с кем имеет дело, организовал бы Копелеву побег!
— Как так? – удивился ведущий. – И вы не побоялись бы ваших коллег – офицеров? — Нет, ответил, Белль, все офицеры, с которыми я тогда служил, думали так же, как и я, и так же отрицательно относились к нацистскому режиму. Они бы мне помогли и меня не выдали.
И Беллю нельзя не верить. И я специально — в пику нашим крутым патриотам! — поместил в фотоальбом книги фотографию Белля, сделанную на Восточном фронте. Это самая любимая моя фотография Белля. Перед тобой офицер вермахта, а глаза выдают его! Как ужасно, что такие люди умирают!
Произошло в те годы и еще одно, наряду со смертью Белля, печальное для меня событие — самоликвидация движения «Третий путь».
Не было, видимо, достаточного отклика в обществе, притока новых сил, расширения — необходимых условий для превращения движения в политическую партию, способную участвовать в борьбе за власть. Безусловно, сказалось тут и подавление «Солидарности», которая уже близка была к победе — к установлению в целой стране строя трудового самоуправления, кооперативного социализма. Сторонники такого строя в Западной Европе очень надеялись на победу «Солидарности» — она привлекла бы внимание широких слоев западного общества к их идеям, да и вообще души людей — сосуды сообщающиеся!
Но случилось в тот период и небольшое приятное событие: меня пригласили войти в число внештатных научных сотрудников Интернационального института самоуправления и самоорганизации (IIS), штаб-квартира которого тогда находилась в Германии, а сейчас в США, в университете штата Огайо. Этот институт проводит ежегодные конференции в разных странах мира (в 1996 году такая конференция проходила в Москве), издает свои бюллетени и материалы. Существует он за счет платных консультаций для фирм, принадлежащих работникам или переходящих в их собственность.
Историческая неизбежность социализма
В период безработицы я, разумеется, много времени проводил в моем «параллельном мире». В частности написал статью об исторической неизбежности социализма, настоящего, демократического.
Во второй части книги (в главе 7) я рассказывал о психологическом обосновании такой неизбежности. Однако подобное обоснование — дело, как говорят в математике, необходимое, но не достаточное, и я все время продолжал думать и об историческом обосновании. Информация и впечатления, приходившие ко мне на Западе, помогли продумать этот вопрос.
Ход моих рассуждений был примерно следующим.
Чтобы исследовать вопрос, какой строй должен прийти на смену капитализму и госсоциализму, и убедиться в неизбежности этой смены, надо проследить две важнейшие линии: освобождения труда и развития демократии.
На заре цивилизации господствовал рабовладельческий уклад, когда и раб, и его руки, и плоды его труда были собственностью рабовладельца. Уклад этот существовал веками — и казался современникам вечным и незыблемым. Однако его сменил феодализм, при котором собственностью феодала, владельца средств производства (тогда это была главным образом земля), стали «только» рабочие руки и плоды труда крепостных работников. (В России феодализм был ближе к рабству.) Затем пришел капитализм, когда хозяину средств производства стали принадлежать лишь плоды труда работников (наемных). Таким образом, несмотря на все зигзаги истории, мы видим линию постепенного освобождения человека и его труда по мере развития сознания людей и производительных сил: раб — крепостной — наемный работник...
И не существует и существовать не может в природе причин, по которым этот процесс освобождения может навсегда остановиться на нынешней стадии и не сложится в конце концов строй, когда и плоды труда станут собственностью их производителей, что будет означать ликвидацию наемного труда — последней стадии рабства — и полное освобождение человека. У истинно свободного человека никто не может отобрать продукт его труда. Продукт труда должен быть и будет неприкосновенной частной собственностью его создателя, кем бы он ни был по социальному положению.
Исчез рынок рабов, исчезнет и рынок труда, рабочих рук. У Станислава Лема прекрасно сказано: «О чем главная мечта раба? — О рынке, на котором он мог бы купить себе доброго хозяина». И подобные мечты потеряют «свою сладость».
Обращаясь в агентство по трудоустройству, человек будет искать не работодателя, который обещает больше платить за его работу, а компанию работников, предлагающую лучшие условия совладения капиталом, средствами производства.
Ведь работники, владеющие продукцией своего труда, неизбежно будут становиться и совладельцами капитала. Ибо тот, кто владеет продукцией, будет владеть и средствами производства, так как только у него есть деньги для поддержания и обновления этих средств.
И в результате сложится форма собственности, которую можно назвать групповой трудовой собственностью, когда все постоянные работники предприятия/учреждения, и только они, являются его владельцами. По принципу: кто не работает, тот не владеет! Этот принцип, в отличие от феодально-социалистического «кто не работает, тот не ест», является сугубо правовым принципом, проистекающим, в свою очередь, из священного права собственности производителя на продукт своего труда.
Таким образом, намеченная выше линия развития будет выглядеть следующим образом: раб — крепостной — наемный работник — работник-совладелец (средств и продуктов производства).
Сходную линию, шел я дальше, можно проследить и в развитии демократии. Демократия для узкой группы — олигархии, потом — для всех имущих граждан (цензовая демократия), потом — для всего мужского населения, затем — и для женщин; т. е. распространение демократических прав вширь на все общество. Как и права собственности на продукцию труда!
И мы вновь не найдем в природе причин, по которым бы это развитие должно остановиться. И следующий этап — это вступление демократии внутрь трудовых ячеек общества. (Развитие вширь уже исчерпано!) А именно — выборность и разделение власти внутри этих ячеек: совет трудового коллектива — законодательная власть, администрация — исполнительная, ревизионно-контрольные комиссии — судебная. Иными словами, это будет означать создание системы демократического самоуправления. Что возможно, конечно, лишь с одновременным укоренением групповой трудовой формы собственности на средства и продукцию производства. Наемный работник не может иметь права голоса в делах предприятия и в распределении его доходов, в частности.
