Добрые соседи - Ланган Сара
Включил аналоговый радиоприемник. После появления дыры сигнал был ужасный, стриминг не работал. Удалось поймать только местную частоту — там две говорящие головы скандалили по поводу надвигавшегося обвала фондового рынка.
Собрал одежду. Протер раковину в ванной. Запустил стиральную машину, разобрал то, что лежало в сушилке. Сложил чистое кучками перед дверями у детей. В детстве он вел хозяйство вместо обоих разведенных родителей. Вошло в привычку.
На кухне собрал тарелки с присохшими хлопьями. Разбавил еще концентрата, потом придумал кое-что получше, засунул голову в морозильник. Лед начал исходить белым паром, когда он запихал туда еще и плечи.
Редко у него бывало такое похмелье. Большинство барменов в обычных его местах в центре знали любимый напиток Арло — «Проспект русалки»: имбирное пиво, лед и сода, взболтать — на вид как водка с тоником. Большинство барменов. Однако не все. Вчера вечером Оскар Хип, глава правления «Банковского траста», потащил его в какой-то затрапезный ирландский паб на Фултон-стрит, «Цельный шиллинг». Кончилось тем, что Арло пришлось пить пиво вровень с этим красноносым алкашом. Пять кружек, напоминавших медленное мучительное удаление миндалин без наркоза на Западном фронте.
— Спой мне пару тактов «Все Кеннеди в реке»! — накинулся на него этот придурок, как только выяснил, кто Арло такой.
Арло спел. Далеко не пару тактов. Но не эту песню. Другую. Свою любимую. «Бессмыслицу». Все три минуты и сорок секунд основного трека.
Посетители «Цельного шиллинга» наблюдали. Поняв, что перед ними Дикарь Арло Уайлд из верхних строк рейтингов, похваленный «Роллинг стоун», лидер «Мести за Фреда Сэвиджа», они прямо обалдели.
Я все это вижу, А ты нет. На кофейном столике, Где свет. Субботнее утро, Смотрим «Супердрузей». Бэтмен спекся, Робин бежит. Почерневшие ложки на полу. Я хлебаю ими «Эпл Джек». Айрин стучит. Ты киваешь. Но не просишь войти. Я все это вижу. А ты нет: Бурый диван, Закрытые окна, Ту, кого ты велел называть мамой. Все места за нашим Разбитым окном, Других я не знаю.Пьяный и грустный, он, допев первый рефрен, вдруг подумал о папе и обо всем остальном, что в жизни пошло не так. Вытащил губную гармошку и довел дело до конца:
Айсмена растопили В первый же мой приход. Мне всего девять лет, Я тоскую о том, Чего не случилось.Двадцатилетние банкиры-яппи в костюмчиках за тысячу баксов, бармены-ирландцы с деланым акцентом и даже сам Оскар зааплодировали. Арло уже сильно набрался, лампы кружились, эхо рождалось не где положено — будто стены обросли острыми углами и постепенно смыкались.
— У меня там душа лежит, пиздюки, — пробормотал он, правда, никто не услышал. Да и не то чтобы в этих словах был какой-то смысл, кроме как что ему очень жалко самого себя.
— Спой «Все Кеннеди в реке»! — заголосили вокруг, сперва шумными вспышками, потом хором, скандируя: — В ре-ке! В ре-ке! В ре-ке!
Арло слушал их вопли с закрытыми глазами и воображал себя в старой студии на Орчард-стрит, как раз перед тем, как с группой подписали контракт. Когда мир казался совсем маленьким: завоевывай — не хочу, а гитара в руке служила билетом в будущее.
Он решил: нате, раз хотите, и спел «Все Кеннеди в реке».
Вечер закончился, когда Оскар отказался подписывать договор на новую партию комбинированных принтеров, хотя Арло и предложил ему колоссальную скидку.
— Мы в этом году затянули пояса, так что не могу. Но ты очень сексуальный. Что-то в тебе есть такое, шершавое. Может, встретимся как-нибудь, не по работе?
Арло вручил этому козлу свою карточку, пожал липковатую руку и произнес:
— Ты мне сказал, тебе нужны новые принтеры. Я торгаш. Принтерами торгую. Этим и кормлю семью. У меня жена брюхатая и просрочка по ипотеке. Захочешь, мать твою, принтер купить — дай знать.
Вместе с другими полуночниками и грустными коммивояжерами он час дожидался на Пенн-стейшн поезда на 3.06 на Гарден-Сити, потом полтора километра шел от станции до дома, вслушиваясь в эхо собственных шагов на жутковато-пустынных улицах пригорода.
С тех пор и пяти часов не прошло, а Арло уже залез по плечи в раскрытую дверь морозильника, потерся щекой о дешевый бифштекс и подумал, как здорово было бы огрести немного фарта. Он не хотел возвращаться в прошлое. Он успел стать другим и считал, что в прошлой жизни ему теперь будет не так уж весело: пьянствовать с группой ночи напролет, вкалывать кокс в грязноватом сортире кафе «Леско», лопать недожаренную яичницу, брести, шатаясь, по авеню Д.
Нет, сбегать он не хотел. Ему бы выгодную сделку или похвалу регионального директора по продажам, который, похоже, не замечает, что Арло никогда не пропускает работу по болезни, не опаздывает на встречи. Ему бы звонок от его агента в Герше по поводу демо новой песни, которую он ему отправил. А главное — хоть кто бы заметил, сколько трудностей он преодолел и все равно справился.
Но ничего этого Арло Уайлду не обломилось. По крайней мере, сегодня. Сегодня дети с Мейпл-стрит затеяли игру на опасной поверхности. И закончиться это должно было падением.
Стерлинг-парк
Нормальный человек остался бы дома. Забился бы в свою комнату до понедельника, пока мама не отвезет в лагерь на смену по кодированию, или в клуб юных инженеров, или еще куда. Нормальная девчонка дождалась бы, пока эта история с месячными рассосется.
В этот момент Джулия Уайлд поняла, что ее бывшая лучшая подруга навеки Шелли Шредер — ненормальная.
Даже с приличного расстояния Джулия заметила, что немигающий взгляд Шелли сосредоточен на одной-единственной цели. Она неслась со всех ног, разбрасывая грязь и битум. Один раз споткнулась, но и в этот миг не оторвала глаз от Джулии.
— Бежим, — предложил Чарли.
Они не побежали. Шелли покрыла половину расстояния. Три четверти. Выглядела она как-то не так.
— Что с ней такое? — спросил Дейв.
Шелли совсем приблизилась, и тут все стало ясно. Она отрезала волосы. Судя по всему, просто отхватила все косы у самого черепа, потому что оставшиеся черные пряди торчали толстыми неопрятными жгутами.
— Ух ты, — произнесла Джулия.
Шелли, даже не притормозив, пролетела между Джулией и державшимся за ее руку Ларри. И вот она уже стояла на гигантской деревянной платформе. В самом центре, ногой на дырке от сучка.
— Ты чего, вообще обалдела? — рявкнул на нее Дейв Гаррисон.
Но Шелли не смотрела на него, только на Джулию. На лице застыла ярость. Выглядело это страшно, как будто Шелли, той Шелли, ее бывшей подруги, больше не было в этом теле.
— Пшли, пшли, пшли! — прошипела она, засунув кулаки под мышки, — локти предстали кончиками бесперых крыльев. — Явились сюда и даже по доскам не прогулялись. Трусы — я так и знала!
— Слезь, — сказал Чарли. — Упадешь.
Не сводя с Джулии свирепого взгляда, Шелли ухмыльнулась сквозь стиснутые зубы. Сквозь зубы она и говорила.
— Я самая храбрая.
— А пошло оно, — сказал Дейв Гаррисон. Подпрыгнул к крючку экскаватора, ухватился за него обеими руками. Раскачался и подошвами резиновых шлепанцев въехал Шелли в грудь, а потом довольно точно приземлился на другой стороне. Приземлился тем не менее на доски, и доски издали нехороший стон.
