Ищите ворона… (СИ) - Урошевич Влада
— Димче, — сказал Боян, извлекая из памяти уже полузабытое имя. — Димче, так ведь?
— Да, — сказал парень, — мы встречались, вы помните…
Боян пригласил его войти.
Оставляя повсюду лужицы воды, юноша подошел к окну и, улыбнувшись, будто прося прощения у Бояна, посмотрел на улицу, слегка приоткрыв занавеску. Несколько мгновений он внимательно наблюдал, затем повернулся к Бояну.
— Шины колоть придумал не я, — сказал он, указывая на забинтованную правую руку. — Я вообще против насильственных методов.
С его ветровки текло; ткань намокла и повисла на нем, как будто его облепили морской травой, только что извлеченной из глубин. На улице буря билась в окна, срывала листья с деревьев, до предела заполняла водосточные трубы; город ослеп, оглох, потерявшись в кипящем хаосе воды и ветра — его система улиц и расположенные рядами дома отступали перед напором сил, не признающих порядок. Порыв ветра прилепил к окну сорванный лист каштана, похожий на отпечаток огромной лапы какого-то дикого болотного существа; в следующее мгновение его оторвал плеснувший в стекло дождевой поток — и чудовище унеслось в водовороте и вихре. В комнате потемнело — во всех предметах появилось что-то угрожающее; казалось, что теперь они живут своей собственной жизнью, сделавшей их эгоистичными и ревнивыми; ткани набухли, в стекло налили какие-то серые чернила, металл сжался, потеряв гладкость и блеск. Комната обрела странную глубину, она все меньше походила на обычную комнату на третьем этаже обычного жилого здания и все больше — на часть подводного города, в котором пространство виделось в искривленной и дублирующей перспективе, открываясь в пещерные озера цвета оникса и опала. Во дворец ворвались варвары — ворота не выдержали, камень сдвинулся, металл согнулся, закричали павлины.
Вспыхнула молния, в ее минеральном свете окаменело все вокруг.
— Я пришел… — начал парень, но его слова заглушил гром. Он продолжал что-то говорить, шевелил губами, но ничего не было слышно.
— Я пришел, — продолжил он, когда раскаты стихли, — чтобы договориться. Насчет раскопок. Те, с Джемо, никогда ничего не найдут. Они в этом не разбираются. Нам надо объединиться, вам и мне. У меня есть металлоискатель…
Его взгляд остановился на кусках керамики, лежавших на полу.
— А у вас есть знания…
Боян холодно посмотрел на него и не выказал никакой заинтересованности, и в голосе его собеседника зазвучали умоляющие нотки.
— Поверьте, я…
Но вдруг он остановился и окаменел — глаза смотрели невидящим взором в пустоту, как будто он что-то услышал. По его телу пробежала легкая дрожь, и в этот момент в дверь кто-то позвонил.
Парень в ужасе посмотрел на Бояна.
— Не открывайте, — прошептал он. — Ни за что не открывайте.
Оба стояли посреди комнаты, застыв и онемев, как будто слитые из полумрака, который все сильнее сгущался по углам комнаты.
Звонок эхом разносился по всей квартире.
Одним движением стряхнув с себя заклятие, Боян вышел в коридор.
— Нет, — умоляюще зашептал парень. — Они меня ищут. Может, следили за мной. Если они меня найдут…
В его голосе звучала настоящая паника.
Боян остановился. Потом жестом поманил парня за собой. Идя как можно тише, он открыл дверь в прихожую и указал на полуоткрытую дверь в чулан, где держал вещи, с которыми не знал, что делать: кипы журналов, пустые бутылки, картонные коробки, сломанный пылесос, чемоданы, старый зонтик. Держа палец на губах, Боян показал, чтобы тот молчал и закрыл за собой дверь.
Звонок все гремел.
Боян открыл.
Незнакомец сразу же попытался проникнуть внутрь: в его поведении было что-то насильственное, привычка навязывать свою волю другим, игнорировать чужое мнение.
Видя, что Боян не выказывает никакого желания пускать его внутрь, незнакомец опомнился. На его лице появилось суровое выражение.
— Можно войти? — спросил он раздраженно.
По его речи сразу стало понятно, что он иностранец — он выговаривал согласные мягко, так обычно по-македонски говорят греки.
— Что вам надо? — твердо спросил Боян.
— Вы Боян?
Боян посмотрел на него и утвердительно кивнул.
— Меня зовут Янис, — сказал незнакомец. — Янис Папатеменис. Я покупаю старинные вещи. Археология. Нумизматика. Иконы. Все. Можно войти?
Боян пропустил его внутрь, и тот вошел решительной поступью. Остановился посреди комнаты и стал смотреть во все стороны, оценивая квартиру опытным взглядом.
— Я ничего не продаю, — сказал Боян.
На лице грека промелькнула тень скуки — было понятно, что он давно привык к таким заявлениям, которые, как правило, скрывали за собой иной смысл.
— Вы кое-что нашли, — сказал он. — Мне сказали. Я заинтересован это купить.
— Не понимаю, о чем вы? — сказал Боян. — Я ничего не находил.
Иностранец хитро улыбнулся.
Боян посмотрел на него: это был высокий, крупный человек с толстой шеей и широкими плечами; усы придавали ему вид хозяина предприятия, у которого все в порядке. На нем была темно-коричневая рубашка и почти черный галстук, белый пиджак из натурального шелка — все это говорило о его уверенности в себе, но также и о желании создать именно такое впечатление у других. На левой руке грека было массивное золотое кольцо. Он смотрел по сторонам с неким презрением, выражение его лица было высокомерным.
Удивительно, что мужчина почти не намок под дождем.
— На самом деле египетское? — спросил он заговорщицким тоном, как будто разговаривал со старым знакомым, с которым много раз обсуждал одни и те же вещи.
Боян улыбнулся.
— Если вы имеете в виду Тутанхамона…
Господин Папатеменис притворился, что не услышал шутку.
— Плачу наличными, — сказал он тихо. — Никаких лишних разговоров, никто ничего не узнает, раз — и готово… Гораздо лучше, чем везти за границу.
— Я ничего не продаю, — повысил голос Боян. — И вообще не понимаю, о чем вы.
— Послушайте, — продолжил грек с угрозой в голосе, — я знаю…
Но что он знает, осталось невыясненным — в коридоре послышался шум, потом хлопнула входная дверь.
— У вас тут кто-то есть? — спросил взволнованный Папатеменис. В его вопросе явно чувствовалась злость — он как будто считал себя вправе находиться в квартире без посторонних.
Не отвечая, Боян вышел в прихожую и заглянул в чулан — там никого не было. Лишь лужица воды на полу говорила о пребывании там защитника пианиста от пьяных стрелков.
Боян открыл входную дверь. И в этот миг сквозь пыльное окно на лестнице он увидел, как сквозь сетку проливного дождя по улице бежит парень в черной ветровке. Но причиной его бега было не только желание не промокнуть под дождем: парень внезапно повернул налево, затем, без видимой причины, направо. Остановился, будто раздумывая, потом помчался опять — одним словом, вел себя, как испуганное животное в тесном загоне. Он выскочил на проезжую часть и, оглядываясь по сторонам, остановился. В этот момент в него уперлась не успевшая затормозить машина. Парень дернулся, сделал еще один неуклюжий шаг, поскользнулся и упал на вытянутые руки. Он попытался встать, но тут к нему подбежали несколько человек и, хотя он сопротивлялся, подтащили его к машине и затолкали внутрь. Затем машина уехала.
— Если вы думаете, что легко справитесь с полковником де Розалье, то вы сильно ошибаетесь, — сказал Папатеменис, который стоял позади Бояна и тоже наблюдал за происходящим. — Смотрите не наделайте глупостей!
Потом, уже спустившись на несколько ступенек, он обернулся и, с видом оскорбленного самолюбия, сказал с укором:
— Мы не закончили. Вы явно не понимаете, с кем следует работать.
Все еще стоя на лестнице, Боян наблюдал, как грек, несмотря на сильный дождь, с достоинством пересек улицу и сел в большую серебристо-серую машину; машина тронулась.
— Сумасшедший дом, — пробормотал Боян и вошел в квартиру.
Там звонил телефон.
— Ты где? — спросила Майя. — Уже пять минут.
— Я живу опасной жизнью, — сказал Боян. — Иногда я чувствую себя Индианой Джонсом.
