Крестные дети - Колридж Николас

Со стороны главного входа показались двое слуг в белых пиджаках с гербовыми пуговицами, они подошли к гостям и стали помогать водителям разгружать багаж. Позже из дверей вышла почтенная дама:

— Надеюсь, все вы удачно долетели. Задержек не было? Меня зовут Барбара Майлс. Я секретарь мистера Брэнда. Уверена, вам очень понравится в Сэнди-Коув. А сейчас проследуйте, пожалуйста, за мной, я провожу вас к крестному, он ждет на террасе. Думаю, что после поездки вы хотите чего-нибудь выпить.

— Это точно, — влез в ее неспешный монолог Чарли, — и большое вам миссис Майлс, спасибо за организацию нашего перелета и все остальное. Все прошло, как было запланировано. Вы прекрасно справились с работой.

Барбара Майлс заурчала. Стюарта все больше и больше бесило, что очевидно неискренние комплименты Чарли Крифа постоянно оказывали на всех волшебное влияние. Чарли был самым настоящим мерзавцем.

Звуки шагов эхом разносились по просторному залу. Вверх поднималась мраморная винтовая лестница со стальными перилами. Терракотовые стены были почти полностью закрыты тремя огромными картинами кисти Джеймса Сеймура. В центре зала стоял круглый столик, украшенный китайскими кашпо с орхидеями, на нем лежало несколько книг об искусстве. В зал вели пять дверей.

— Как здесь холод но, — поежилась Сэффрон. Попав под струю холодного воздуха из кондиционера, ее ноги покрылись гусиной кожей.

— Мистер Брэнд ненавидит жару, — ответила ей миссис Майлс. — Когда он купил этот дом, мы первым делом установили самую мощную систему кондиционирования, какую только смогли найти. Ее доставили сюда из Майами.

Они прошли гостиную, бильярдный зал и вышли в закрытый внутренний дворик, который был оборудован под рабочее помещение. Тут стояли столы, печатные машинки и металлические стеллажи для бумаг. Два секретаря печатали что-то на машинках, а из телекса вылетала лента тиккера[7].

— Маркус здесь тоже работает? — спросила Мэри. — Я думала, это дом для отдыха.

— Мистер Брэнд должен постоянно оставаться в курсе событий, где бы он ни был, — объяснила миссис Майлс. — Это не всегда возможно, но мы делаем все, что в наших силах. Проблемы начинаются, когда у нас отключают электричество, как это часто происходит в восточных странах. И пока не будет куплена современная телефонная станция, мы ничего не можем с этим поделать. Сейчас мистер Брэнд как раз помогает правительству одной из этих стран приобрести нужное оборудование.

Они подошли к высоким двойным дверям. Миссис Майлс сняла со стены телефонную трубку и нажала кнопку:

— Мистер Брэнд? Ваши крестные дети прибыли…

Спустя несколько мгновений они вошли в огромный кабинет, стены которого были скрыты книжными полками. Стеллажи поднимались под самый потолок, все издания имели одинаковые кожаные переплеты. Из кабинета был выход на террасу. Маркус, сидевший за столом, вскочил:

— Просто чудесно, что вы все смогли приехать! Даже не могу передать словами, как я рад, что вы здесь. Молодцы! Все молодцы! — Он стал обнимать своих крестных детей. — Мой бог, Сэффрон! Ничего не говори, я хочу просто полюбоваться на тебя. Привилегия крестного отца. Разрази меня гром. Ты великолепна! Пошла в свою мать. А сколько вам всем сейчас лет? Шестнадцать? Семнадцать? Не помню, чтобы в мое время девочки были такими красивыми. Вот так-то, слишком рано я появился на свет.

Маркус направился к Абигейль. От него не ускользнуло, насколько плохо та выглядела. В свои шестнадцать лет она с легкостью сошла бы за сорокапятилетнюю. Пышные черные волосы, массивные золотые серьги, браслеты и матросский костюмчик делали свое дело. Поняв его мысли, Абигейль покраснела. Ей не хотелось ехать в Нассау, но отец жаждал продолжить деловые отношения с Маркусом, даже несмотря на печальный опыт, и поэтому сделал все, чтобы она приняла приглашение.

— Папочкина дочка, — с улыбкой сказал Маркус.

— Он просил передать вам привет, — ответила Абигейль, — он сейчас немного занят. Работает над реконструкцией причала на Двадцатой улице.

— Да, он рассказывал мне об этом, — сказал Маркус. — Пусть отправит мне проспект.

— Здравствуйте, крестный Маркус. Я Мэри Меррет. Вы знакомы с моим отцом, его зовут Дерек Меррет, — сказав это, Мэри протянула руку.

— Мэри, — сказал Маркус, поцеловав ее в щеку, — естественно, мы знакомы с твоим отцом. Мы вместе работаем уже столько лет. Мне жаль, что я так давно его не видел. Все работа… Это как курение: стоит начать — и ни за что не бросишь.

Наблюдая за этими мини-спектаклями, Стюарт удивлялся, насколько мало изменился Маркус. Маркус на юге Франции, фотография в «Бирмингем пост» ничем не отличались от теперешнего Маркуса Брэнда. Ему было сорок два года, но его волосы все еще были густы, а глаза по-прежнему вгрызались в лицо каждого, с кем он разговаривал.

— И о чем я только думаю? — неожиданно засуетился Маркус. — Бартоломью, шампанского! Если хотите еще чего-нибудь — скажите Бартоломью. Барти, у тебя в серванте много чего припрятано, ведь так?

— Надеюсь, мистер Брэнд, — сказал Бартоломью, белозубый дворецкий. Он уже нес поднос с охлажденными серебряными бокалами «Вдовы Клико».

Чарли Криф внимательно изучал картины. Начисто лишенный чувства прекрасного, он тем не менее мог определить по-настоящему ценное полотно, особенно если оно напоминало те, что висели в замке Аброт.

— Очень рад видеть вас, Маркус, — сказал он, взяв серебряный бокал в левую руку и протянув правую крестному отцу. — Наслаждаюсь вашими картинами. В простенке висит Сэмюэль Скотт, если не ошибаюсь?

— Понятия не имею, — ответил Маркус. — Я вообще не разбираюсь в живописи. Спроси у девушки, которая собирала этот дом по частям. Симпатичная девушка. Она прилетает завтра.

Джеми, стоявший рядом со Стюартом, наклонился с нему и сказал:

— Я так люблю, когда Чарли прикидывается, что разбирается в искусстве. Он всегда делает это, если хочет произвести впечатление.

— А разве он прикидывается? — удивился Стюарт.

— Кто, Чарли? Он все время пытается рассуждать о том, в чем совершенно не разбирается. И его бесит, когда люди замечают это.

На террасе под белым зонтиком их ожидал накрытый обеденный стол. Тарелки, блюдца, салатницы — все было сделано из темно-зеленого стекла цвета изумруда. Вокруг стола стояли раскладные стульчики, на каких всегда сидят режиссеры. На спинках было написано «Маркус Брэнд. Председатель ТКБ».

— Бартоломью покажет, где вы будете спать, — сказал Маркус. — Немного придите в себя, освежитесь, и через двадцать минут мы снова встретимся здесь. Всем хватит времени? Абигейль? Сэффрон? Хорошо. Девочки будут спать в главном доме. Мальчики — от греха подальше — в домиках для гостей. Если хотите, можете взять шампанское с собой.

Джеми и Чарли поселились вместе в первом розовом коттедже с жестяной крышей и проржавевшей верандой. Стюарт — в таком же домике по соседству. Он обнаружил, что его вещи уже были распакованы, джинсы висели в шкафу в компании целого полчища свободных плечиков, футболки и плавки были аккуратно сложены на полках. Через открытое окно он слышал, как Чарли разговаривал с Джеми о какой-то девушке:

— Отвечаю, она этого сама хочет. — Отрывистый и неприятный смех Чарли разносился по всему полю для игры в гольф.

Стюарт с беспокойством подумал, не о Сэффрон ли они сейчас разговаривали. С самой первой минуты, когда они вновь повстречались, он не мог отвести от нее глаз. Но до сих пор они не обменялись и парой слов. Сэффрон даже не посмотрела в его сторону, но Стюарт не мог думать ни о чем, кроме нее. Она не была похожа ни на одну из девочек, которых он встречал раньше.

В библиотеке он смотрел на нее не отрываясь. Она все время говорила с Маркусом.

Чарли отправился в туалет и выдавил прыщ на подбородке. Потом он заклеил его пластырем и надел рубашку в бело-желтую полоску, белые брюки и панамку, чтобы произвести впечатление на Сэффрон. Джеми, который разыскивал в гардеробе свои плавки, сказал: