Стивен Гросс - Искусство жить. Реальные истории расставания с прошлым и счастливых перемен
Профессор Р. вздохнул, и я спросил его, о чем он думал, пока мы были погружены в молчание.
– Я думал, что если моя жена сможет жить с таким мной, какой я есть, то я бы хотел остаться с ней и продолжать встречаться со своим бойфрендом. Если она сможет, то я бы хотел именно этого.
Вскоре после этого мы закончили, и я, как мы договаривались, направил профессора Р. к психотерапевту, чья работа вызывала у меня искреннее восхищение и чей кабинет был расположен неподалеку от дома профессора Р. Больше я этого человека не видел, но время от времени ловил себя на мыслях о той консультации, сам не зная почему.
Спустя пару лет я сидел в кафе и, ожидая прихода жены, листал кем-то забытый на столике экземпляр Times. Внезапно, мой взгляд зацепился за имя и фотографию профессора Р. в колонке некрологов. Начинался некролог с перечисления его профессиональных заслуг, потом приводились соболезнования друзей и коллег, а в завершение было сказано, что умер он без мучений, у себя дома, и что до последнего момента рядом с ним находилась его жена.
Как паранойя может облегчить страдания и уберечь от катастрофы
Аманда П., незамужняя женщина двадцати восьми лет, возвращается домой в Лондон из рабочей командировки в Америку. Она провела в Нью-Йорке десять дней. Живет она одна. Аманда ставит на пороге чемодан, поворачивает в замке ключ, и тут ей в голову приходит странная идея. «У меня в мыслях возникла такая фантазия: я увидела все, словно в кино, – поворот ключа приводит в действие какой-нибудь детонатор или что-то такое, и вся моя квартира взрывается, сорванную с петель дверь бросает прямо на меня, и я мгновенно погибаю.
Я представила себе террористов, которые побывали у меня в квартире и поставили там бомбу, чтобы меня убить. Откуда у меня могла взяться такая безумная мысль?»
Или взять, к примеру, следующие сиюминутные параноидальные фантазии. По улице идет женщина, улыбающаяся каким-то своим мыслям, но у Саймона А., весьма привлекательного и хорошо одетого архитектора, возникает уверенность, что она смеется над его одеждой.
Или вот вам Лара Г. Начальник попросил ее зайти по окончании рабочего дня. Поскольку на протяжении нескольких последних недель они не общались, Лара приходит к выводу, что будет уволена. Вместо этого, к ее изумлению, начальник предлагает ей более высокую должность и повышение зарплаты.
А еще есть Джордж Н., который, моясь в душе, время от времени боится, что кто-то вот-вот откинет занавеску и убьет его. «Точно так же, как это было в хичкоковском «Психо», – говорит он. – У меня начинает колотиться сердце, и на какое-то мгновение я впадаю в панику, чувствуя, что я в квартире не один… что кто-то пришел меня убивать».
* * *В тот или иной момент такие иррациональные фантазии посещают абсолютное большинство из нас. Но мы редко признаемся в этом своим супругам или ближайшим друзьям. Мы чувствуем, что говорить о них очень трудно, а то и просто невозможно. Мы не понимаем, что они означают или говорят нам о нас самих. Может быть, это предвестники скорого нервного срыва? Минутное помешательство?
На предмет того, что параноидальные фантазии можно считать элементом нормальной психической жизни человека, существует целый спектр психологических теорий. Одна из них гласит, что паранойя позволяет нам избавиться от определенных агрессивных чувств путем подсознательного проецирования своей злобы на других: «Это не я хочу сделать ему больно, а он мне». Другая теория утверждает, что паранойя дает нам возможность отрицать свои собственные нежелательные сексуальные импульсы: «Я не люблю его, я его ненавижу, а он ненавидит меня». Оба этих объяснения вполне могут соответствовать действительности, но ни одно из них не кажется исчерпывающим.
Любой из нас может почувствовать приступ паранойи, то есть попасть в плен иррациональных фантазий о том, что его предают, над ним насмехаются, его эксплуатируют или ему хотят причинить боль, но гораздо больше мы склонны к паранойе в тех случаях, когда оказываемся в обстановке нестабильности, изоляции или одиночества. Чаще всего параноидальные фантазии являются реакцией на ощущение, что к нам относятся с полным безразличием.
Другими словами, параноидальные фантазии выводят нас из себя, но тем не менее выполняют защитную функцию. Они оберегают нас от более катастрофических эмоциональных состояний – а именно, от чувства, что мы никого не интересуем, что всем на нас наплевать. Мысль «тот-то и тот-то меня предал» защищает нас от более болезненной мысли «обо мне никто не думает». Это и есть одно из объяснений того, почему паранойя так распространена среди солдат.
Во время Первой мировой войны английские солдаты убедили себя, что французские крестьяне, продолжавшие работать в полях за их окопами, передавали секретные сигналы немецким артиллеристам.
Пол Фасселл в книге «Первая мировая война и воспоминания о ней» приводит документы, свидетельствующие о широко распространенном среди солдат убеждении, что крестьяне наводили огонь немецких пушек на укрепления англичан. «В ходе обеих войн, – пишет Фасселл, – солдаты повсеместно верили (хотя никаких подтверждений этому, насколько мне известно, не существует), что французы, бельгийцы и эльзасцы, жившие прямо за линией обороны, передавали информацию далеким немецким артиллеристам при помощи хитроумных, фантастически сложных, но предельно точных сигналов».
Солдаты видели наводящие ужас сигналы в движении крыльев ветряных мельниц, в пастухе, выводившем двух коров на поле, или в расположении свежепостиранного белья, которое развешивали на веревках прачки. Оказывается, ощущение, что тебя предали, приносит гораздо меньше боли, чем чувство, что тебя забыли.
К старости вероятность появления у человека серьезных психических расстройств снижается, но шансы впасть в паранойю повышаются. В больницах я не раз слышал жалобы пожилых мужчин и женщин: «Здешние медсестры пытаются меня отравить», «Не терял я очки, это их моя дочь украла», «Вы мне, конечно, не поверите, но я-то точно знаю, что всю мою почту читают, а в палате установлены «жучки», «Заберите меня домой, мне здесь находиться опасно».
Параноидальные фантазии выводят нас из себя, но они выполняют защитную функцию.
Они оберегают нас от более катастрофических эмоциональных состояний – а именно, от чувства, что мы никого не интересуем, что всем на нас наплевать.
Спору нет, старики иногда становятся жертвами насилия, обмана со стороны родственников и дурного обращения со стороны профессиональных сиделок, и внимательно прислушиваться к их страхам и опасениям очень важно. Но достаточно часто наши старики, равно как и те солдаты, чувствуют себя перед лицом смерти всеми забытыми. Некогда привлекательные и почтенные мужчины и женщины чувствуют, что на них обращают все меньше и меньше внимания. Мой опыт подсказывает мне, что параноидальные фантазии часто являются реакцией на равнодушие окружающего мира. Паранойя помогает человеку чувствовать, что о нем хоть кто-то думает.
* * *Я попросил Аманду П. рассказать поподробнее о своем возвращении из Нью-Йорка.
– Я люблю свою квартиру, – сказала она, – но именно в моменты возвращения из поездок я сильнее всего ненавижу свое одиночество. Я открываю дверь, а за ней на коврике гора почты за десять дней, в холодильнике пустота, в доме – холод. На кухне никто ничего не готовил, и в квартире стоит затхлый запах заброшенности. Все это так угнетает.
Она сделала паузу.
– Когда я в детстве приходила домой из школы, все было ровно наоборот. Либо мама, либо няня, а то и обе, были дома и уже заваривали мне чай. Меня дома всегда кто-то ждал.
Слушая рассказ Аманды П., я понимал, что ее сиюминутная параноидальная фантазия – мысль о том, что, повернув ключ в замке, она подорвется на заложенной террористами бомбе, – была вовсе не безумной. На мгновение эта фантазия испугала ее, но, в конечном итоге именно этот страх спас ее от чувства одиночества. Мысль «кто-то хочет меня убить» создавала у нее ощущение, что она не забыта. Пусть она является объектом ненависти террориста, но зато существует в его сознании. Паранойя оберегала ее от катастрофы безразличия.
О восстановлении утерянных чувств
В шестилетнем возрасте Эмма Ф. влюбилась в мисс Кинг, учительницу своей подготовительной группы. Мисс Кинг носила блестящие серьги-кольца, а ногти красила ярко-красным лаком. Они с Эммой были одинаково увлечены ископаемыми. Однажды, когда Эмма сказала мисс Кинг, что снова взялась перечитывать «Паутинку Шарлотты»[3], та одобрительно похлопала ее по руке: и у нее эта книга была одной из самых любимых.
Перед завтраком в последнюю субботу учебного года Эмма уселась за кухонный стол и принялась мастерить для мисс Кинг благодарственную открытку. Нарисовав на обложке аммонита, она развернула карточку и написала внутри: «Дорогая мисс Кинг, вы самая лучшая учительница в мире. Спасибо, что вы были моей учительницей. В следующем году я буду по вам скучать. Я люблю вас больше всех, даже больше мамы. Люблю, много раз целую, Эмма».
