Владимир Маканин - Асан
Автоматы из уазика быстро-быстро переносили в чеченский грузовичок, а куски рельс и арматуру из чеченской машины – в этот жертвенный федеральный уазик.
Переносить металл здесь неудобно, скользко ногам. Зато следов не оставят… Никого не задев, никого не толкнув… Чавкали по болотной траве, по воде. Чеченцы, особенно когда они несли рельсы, слышно кряхтели, а то и издавали трубные звуки. Тяжко!.. Майору Гусарцеву звуки не нравились. Он нет-нет и стрелял насмешливым острым глазом – что это с ними?.. Что за бойцы!.. расперделись… притом на каждый второй шаг… Мы так не договаривались.
Полевой командир, застеснявшись, сказал:
– Тяжело.
Майор Гусарцев кивнул, но остался строг. Конечно, тяжело!.. Понимаю! Однако в следующий раз на “стрелку” возьми других.
Когда обмен завершился, федеральный (складской, мой родной!) уазик, груженный теперь уже рельсами и арматурой, загнали в болото чуть подальше. Жертвоприношение. Уже через минуту он сел ниже осей. Быстро утопал в черно-зеленой жиже… Рулившему чеченцу вовремя крикнули, он успел выпрыгнуть.
Брезентовый верх федерального уазика скоро полностью погрузился в темную воду, выпуская пузыри воздуха. Сел на дно. Была машина – и нет ее. Последний пузырь воздуха был, как шумный прощальный вдох-выдох.
Чичи разворачивались, довольные, еще бы! – в их грузовичке автоматов было под завязку!.. И как напряженно, глухо чичи гудели. Оружие, как алкоголь. Людская масса оружием делается вдруг возбуждена. Гудит… и так странно!.. в такую вот минуту.
А майор Гусарцев уходил со “стрелки” в одиночку и в тишине. Сзади, за спиной, чеченцы. С пачкой денег он уходил. Один… Чистый адреналин!
С полкилометра шел Коля к своему джипу. Возвращался… Туда, где лес. Где вокруг тишина. Где в джипе на переднем сиденье сидел солдат и неутомимо рыл в ноздре пальцем.
О затонувшем уазике майор Гусарцев, разумеется, доложил в штабе сразу. Автоматы слишком глубоко. Машину засосало, с дна не поднять. Кран туда не подъедет. Сам утонет.
Приехали проверить: тот же Гусарцев (от штаба) и хитроватый следователь Луковкин (от отдела по расследованию). Луковкин с ходу вцепился в проезжавших мимо. Останавливал. Выспрашивал. Тряс поодиночке… Но проезжали здесь редко. Никто ничего не видел, не знал.
Впрочем, следы на траве сами неплохо показывали место затопления машины с тяжелым грузом. Да и майор Гусарцев охотно помогал следствию – бросал в зеленую болотную воду камешки… здесь!.. и теперь здесь!.. указывая все точнее и точнее, где затонул уазик. Удалось проложить и настелить по краю болота доски. Чтобы хоть сколько-то поближе к утонувшей машине. Чтобы видеть сквозь болотную воду вглубь сколько удастся.
Ну а теперь кое-что еще!.. Хитроватый следователь Луковкин сбегал к своей машине и достал особый выдвижной крюк. Штуковина, говорят, была Луковкиным запатентована и носила некое условное имя. Однако в простоте солдатской называлась “хер Клинтона”. Юморок! (Придумали, конечно, связисты. Всеслушающие – это всезнающие.) И вот, шаг за полшагом, тыча, прощупывая болото там и здесь, наткнулись. Машину под водой обнаружили.
Оба солдата Луковкина, крепкие и мощные, из сибиряков. Длинный и мощный металлический крюк (с ручками для тяги и для манипулирования) был им под стать. Когда солдат крюком терзал вязкое дно, другой солдат возбужденно кричал: “Еще! Еще!..”. Солдатам нравилось прощупывать мягкое. Итак, нащупана машина была… но вот чья она?.. Покрытая крепким брезентом… Вытащить бы хоть один автомат… но вот как?.. Внутрь затонувшей машины, увы, не забраться!.. Солдаты уже шарили крюком просто по кругу. На случай… В пустой воде.
– Не помочь ли чем? – поинтересовался у Луковкина улыбающийся майор Гусарцев.
– Нет.
Луковкин перекурил. Минуту-две Луковкин ласково поглаживал своего “Клинтона”, а затем снова за дело. Посвистывая, он сам нащупывал крюком в болотной жиже… Что-то этакое. А затем велел обоим солдатам взяться за свободный конец крюка и рвануть.
Не так-то просто. Два здоровяка-сибиряка рванули еще… еще!.. Тужась, они, точь-в-точь как чеченцы, даже, пожалуй, слаженнее, издавали трубные звуки… Война!
Еще и еще! И вот “хер” стал всей своей длиной выходить из воды. И вдруг пошел быстрее… быстрее… С добычей… Сорвав и зацепив, сибиряки выудили из жижи номер машины. Чего, собственно, и хотел хитрован Луковкин… Но номер честно совпал. Сомнений не осталось: на дне лежал складской уазик.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ОТЕЦ… Когда я вернулся в Ханкалу из Гудермеса, меня ждал сюрприз. Все-таки он приехал. Нагрянул!.. Отец появился здесь, в Ханкале, внезапно и совсем не вовремя. И конечно, незваный. Он вроде бы дал телеграмму… Вроде бы… Не зная адреса… А по приезде он собирался найти меня по фамилии. “У тебя же моя фамилия”, – сказал он после.
Появившись в Ханкале, он с самого утра болтался на улицах. Прямо с поезда – в интересную жизнь. Вместо того чтобы увидеть сына. Однако для чего-то ведь он приехал?.. О да!.. Побазарить с солдатами. Огромный круг интересов! С неким контрактником Дубовым. Хотелось узнать, порасспросить насчет войны… Как-никак – отец майора Жилина! “Знаешь, дед, сколько здесь таких майоров!” – сказал ему некий контрактник Дубов. Но мой отец умел в две фразы навязать спор. Прямо на улице… Как бы вежливо. И как бы бесцеремонно… Хитро щуря глаз. И презрительно плюясь сквозь плохонькие вставные челюсти.
Как идет война? Как воюем? В общем и целом, а?.. Его, мол, интересует высокий (ирония) настрой нашего воинства… Страна, конечно, наплевала на пенсионеров. Стариков забыли! Однако мы, старики, не забыли страну… Мы в строю, – витиевато рассуждал он. – Сын?.. А что сын?.. Да, он отец майора Жилина, и он не делает из своего приезда в Чечню большой тайны… Но майор Жилин, как ему сказали, пока что занят. Майор Жилин все в делах, в делах!.. Ждем-с!
А майор Жилин уже два часа кряду сидел у телефонов (мобильный и рядом офисный) и гонял желваки. Я нервничал. И совсем не хотел бегать по Ханкале… Выказывая всем и каждому свое слабое место.
– Отец твой. Ты уже видел его? – мне беспрерывно звонили. – Он хорошо поддатенький. Он издали похож на пьянь, а?.. Извини… Да, да. Симпатяга старик… Если бы не пил…
Они, кажется, с большим удовольствием мне звонили:
– Если бы не пил… Но лицо светлое. Такой белоголовенький. Щупленький. Аж светится… И говорит! так охотно говорит!
Доброхоты добавляли:
– Нагуляется – придет. Ты, Александр Сергеич, не волнуйся. Патруль его не забирал.
Но осторожный Крамаренко уже занервничал.
– Мишень приехала, – кратко выразился он.
Из далекого зачуханного Ковыльска-на-Урале. Городишко такой. Ясное дело, нашлись добряки-советчики… Навести, мол, сына. Ну что ты за отец! Там какая-никакая, а война… Сынок будет рад! Многие отцы своих в Чечне навещают… Весь этот хитрожопый бред кто-то впаривал вашему отцу в вашем Ковыльске… А ваш папаша и рад – в путь! в путь!.. Не в грязь же лицом! Небось, весь ваш долбаный городишко деньжат ему в долг собирал.
– Но-но. Ты уж слишком. Мой родной город, – одернул я Крамаренку.
Крамаренко не мог поверить, что старик-отец сам по себе рванул в Чечню из простенькой жажды обновить скучноватую жизнь. Он не знал моего старика!.. Инженер-строитель, одинокий и вдруг выпихнутый на пенсию. Неудовлетворенный, непонятый… С потребностью выпускать лишний пар. С пышным (чуть выпьет!) слогом… С любовью к Ахматовой… Настоящий выпивающий совок. Сейчас он у ханкалинского дощатого пивного ларька… Отец счастлив. С четвертинкой в кармане. Момент торжественный!.. Стоит, опершись, прислонившись к стенке, и вдудонивает какому-нибудь контрактнику про малые войны и про обесславленную Россию.
В моей казенной квартирке (она же офис) отец мог оставаться только до семи вечера. Таков запрет… Таков складской устав… Даже отца нельзя. Никого… Но тем лучше!.. Крамаренко проблему отцова ночлега решал оперативно. Старику нужен привкус войны – и потому Крамаренко разместит моего курящего и пьющего папашу в пакгаузе-8 (когда-то заставленном штабелями снарядов… ага!.. а ныне заваленном солдатским обмундированием). А ныне там горы гимнастерок и обуви… И настоящий канцелярский стол для учета, за которым, уставившись глазом в калькулятор, сидит кореец Пак и строчит… строчит… Заполняет накладные. Здесь же жесткий топчан корейца. (Пак не спал в казарме.) Но слева же есть и второй топчан! Запасная постель. Тихо… Скромно… Немного подванивает складированной обувью… Пусть!
Там и будет жить (и спать) мой отец. Будем общаться. Пакгауз-8 отгорожен от остальных. Майор Жилин будет приходить сюда в свободное время. Я буду приходить к нему в этот пакгаузный закуток… По зову родства…
Я даже настроил себя, чтобы в первый же вечер мы с отцом побыли с глазу на глаз. Так что я загодя отослал Пака к Крамаренке… Займи его делом… Пусть, кстати, меж делом кореец выберет в списанном складском добре моему отцу камуфляж (неброский), обувку… белье добротное… И вообще задержи корейца. На время.
