Гейл Форман - Я была здесь

– Ты знаешь, что знаешь, – говорит он.

– В каком смысле?

– Просто… нет такого инстинкта – становиться мужчиной… – после чего он умолкает.

– Ой, я тебя умоляю. Я своего отца ни разу не видела, мать моя тоже далеко не образцовая, но я их ни в чем не виню. А с тобой что, Бэн, без папы рос? Ну, заплачь еще из-за этого.

Он смотрит на меня зло, как тогда на сцене, как первый раз в комнате Мэг.

– Да нет, отец у меня был, – отвечает он. – У кого, думаешь, я этому научился?

Примерно в полпятого Гарри пишет, что они уже закругляются и скоро будут. Я собираюсь, мы с Бэном выходим на улицу и ждем.

– Увидимся еще? – спрашивает он.

У меня перехватывает дыхание. Не знаю почему.

– Если нет, то мне надо тебе кое-что сказать, – продолжает он.

– А, ну ладно. – Вот почему он хотел, чтобы я приехала. Не котят посмотреть. А выслушать его исповедь. – Давай.

Он долго затягивается, а когда потом выдыхает, дыма почти нет. Словно весь яд остался у него внутри.

– Она заплакала. После того как мы переспали. Заплакала. Сначала все нормально было, а потом расплакалась.

– Она что, пьяная была? – спрашиваю я. – Сильно?

– Ты думаешь, что я трахнул ее в бессознательном состоянии? Боже мой, Коди, я не такая скотина.

– Ты удивишься, сколько таких.

И я рассказываю. О первом опыте Мэг. О вечеринке в школе. Она прилично нахлесталась «Егермейстера» и начала целоваться с Клинтом Рэндхурстом. События развивались слишком быстро. Не то чтобы она сказала «нет», но «да» точно не говорила. Более того, однозначно мононуклеозом ее заразил он. Заболела она после этого случая.

И потом Мэг поклялась, что больше никогда этого делать не будет с человеком, к которому у нее нет настоящих чувств. Так я поняла, что к Бэну она неравнодушна, хотя, вероятно, и зря.

– Дело не в тебе. То есть не ты ее до слез довел. Или, может, это было от счастья, от облегчения. Ты явно ей нравился. Может, поэтому она и расплакалась. – Я говорю это, чтобы ему стало полегче – а может, и мне самой, по настоянию подруги я никому об истории с Клинтом не рассказывала. Но Бэн, наоборот, кажется еще печальней. Качает головой и, опустив взгляд, молчит.

Подъезжает фургончик с благодетелями, Упоротый Ричард замечает опущенный взгляд Бэна и смотрит на меня.

– Что он на этот раз наделал? – спрашивает Ричард.

– Ничего, – я залезаю в фургон.

– Если еще что-то на ее компе найдешь, расскажешь мне? – кричит Бэн.

– Хорошо.

Он закрывает за мной дверь и стучит по ней два раза.

И мы уезжаем.

Гарри всю ночь сидел за ноутбуком. И все следующее утро. Я проснулась довольно рано, и у него горел свет, я даже не уверена, что он ложился.

– Почти получилось, – сообщает он, сияя от радости. – Кодировка оказалась такая необычная. Мэг это сама сделала?

Я пожимаю плечами и качаю головой.

– Если да, то мне еще больше жаль, что ее не стало, – теперь он качает головой. – Нам с ней было бы интересно.

Я улыбаюсь из вежливости.

– Люди такие непредсказуемые, – говорит Гарри.

Да. Это точно.

Через несколько часов просыпается Элис и кидается ко мне с объятиями, словно мы с ней закадычные подруги.

– Ты где вчера пропадала? – интересуется она.

– Тут никого не было, и я с ребятами поехала в Сиэтл.

– А я тебя ждала, но не дождалась и пошла в кино. Но не важно. Главное, теперь ты здесь. Я сделаю французские тосты! – объявляет она. – Из домашнего хлеба.

Я иду за ней на кухню. Элис пытается нарезать хлеб, но нож не входит в буханку. Так что я предлагаю позавтракать не дома.

Мы идем в ту же забегаловку, где я ночевала несколько недель назад. Элис там не нравится, потому что яйца не от таких кур, которые гуляют на свободе, а мне нравится, потому что завтрак стоит всего два девяносто девять. Элис болтает об учебе, о грядущих экзаменах, о том, что на лето она поедет домой в Юджин, где, по ее словам, в хорошую погоду как в раю, некоторые даже голые ходят. Она приглашает меня навестить ее там до того, как она уедет работать в Монтану. Я натянуто улыбаюсь. Я не знаю, что мне делать, – она ведет себя так, словно мы подруги, но мы всего лишь общие знакомые человека, которого больше нет.

– А зачем ты вчера ездила в Сиэтл? – через какое-то время спрашивает Элис.

– Котят повидать.

– И Бэна МакКаллистера?

– Ну да, он там тоже был.

У нее в глазах вспыхивает огонек.

– Красавчик он, да?

– Да, наверное.

– Наверное? Ведь у них с Мэг что-то было?

Я помню его пошлую характеристику их связи. «Я ее трахнул», – объявил он с таким презрением – и к Мэг, и к случившемуся, и к самому себе, так что мне даже непонятно, зачем ему это было нужно.

– Я бы не сказала, что это было «что-то».

– Я бы от такого не отказалась.

Элис кажется такой юной, милой и невинной. А что бы с ней стало, если бы ее использовал Бэн? Картинка рисуется безрадостная.

– Ага.

Когда уже почти все доедено, приходит СМС от Гарри: «Раскрыл».

Я плачу за нас обеих, и мы с Элис поспешно возвращаемся домой. Гарри ждет нас на крыльце, ноутбук Мэг у него на коленях.

– Смотри, – говорит он.

Я смотрю.

Там открытый документ с коммерческой шапкой «Промышленная клининговая компания Хай-Ватт» и всякие номера.

– Что это?

– Лицензия.

– Что она делает у Мэг?

– На такую покупку нужно разрешение, – он переходит в другое окно, в котором содержится список смертоносных химических реактивов, где их приобрести, как, последствия отравления и «вероятность успеха». В нем есть и тот, что выпила Мэг. И шансы на успех у этого яда чуть ли не самые высокие.

Меня начинает тошнить.

– Это еще не все, – Гарри открывает еще один документ, список с галочками, такие нам раздавали на некоторых уроках. Всмотревшись, я вижу, что это пошаговая инструкция к самоубийству. Заказать яд. Выбрать дату. Написать письмо. Очистить кэш. Отправить письмо с задержкой.

– О боже…

– Коди, – предупредительно говорит Гарри, – и это пока не все.

Он переходит в обычный текстовый документ. В нем содержится чуть не развеселое поздравление читателю с тем, что он «сделал смелый и окончательный шаг к самоуничтожению». И далее: «Нас не спрашивают, хотели ли мы родиться, и практически не спрашивают, хотим ли мы умереть. Самоубийство – единственное исключение. Это путь смелых. Самоубийство можно считать священным обрядом посвящения». Затем перечисляются тошнотворные подробности, где и как это лучше сделать, как скрыть свои планы от близких. Есть даже советы, что написать в прощальном письме. Мэг использовала оттуда целые куски.

Перегнувшись через перила, я блюю в заросли гортензии. Элис плачет, Гарри уже почти в панике, не понимая, что с нами делать.

– Кто так поступает? – едва хватая воздух, говорю я.

Он пожимает плечами.

– Я еще покопался, поискал в Гугле перечисленные советы, и оказалось, что существует куча всяких «групп поддержки самоубийц».

– Групп поддержки? – изумленно спрашивает Элис.

– Чтобы подтолкнуть людей к самоубийству, а не предотвратить его, – говорю я.

Гарри кивает.

– Раньше они активно действовали в Сети, но сейчас осталось лишь несколько. Так что понятно, откуда такая секретность, как в шпионском романе. Эти тексты, по всей видимости, составлены одной конкретной группой. «Последнее решение». Хорошее, конечно, название, – он качает головой с некоторым омерзением. – Очевидно, авторы не хотят, чтобы их нашли. – Гарри улыбается и словно потом понимает, что не к месту. – Ирония в том, что если бы она эти файлы не кодировала, а просто выбросила, то их бы на диске уже не было.

– А почему ты так уверен, что это именно «Последнее решение»?

– Мэг стерла историю в браузере, а кэш не почистила, – он смотрит на меня, потом на ноутбук. – И сайт «Последнего решения» она открывала.

Триша, наш глашатай, оповестила примерно половину Говнограда о том, что я снова уехала в Такому, следовательно, об этом прослышали и Сью с Джо, о чем я узнала только позднее. Они мне позвонили, пригласили на ужин, а когда я пришла, ошарашили простым вопросом: зачем я снова туда поехала.

– В прошлый раз я уехала впопыхах, хотела убедиться, что ничего не забыла.

– Ой, Коди, не стоило, – говорит Сью. Она качает головой и кладет мне на тарелку пасту, сваренную в пакетике, типа того, как готовит Триша. – Ты и так столько для нас делаешь.

Мой секрет – точнее, секрет Мэг – жжет мне сердце. Я и не планировала держать это втайне. Всю обратную дорогу на автобусе я думала о том, говорить Гарсиасам или нет – утешит ли их это? Или, наоборот, сделает только хуже? Решения я так и не приняла, но после возвращения стала избегать Гарсиасов. Прошло три дня, и вопрос как будто решился сам собой.