Михаил Елизаров - Мы вышли покурить на 17 лет…
В однокомнатной квартире на Хиддензеештрассе я съел печенье. На вкус оно было как обычное овсяное. Вначале преломил его, сжевал свою половинку, запил пивом «Штернбург» — самым дешевым, пролетарским, пятьдесят центов бутылка.
Затем прожил полчасика и сказал безнадежно: — Не берет, Вить…
Хозяин печенья по имени Витя снова достал коробку: — Ты просто крупный. Сколько в тебе — сто килограммов? Больше?
Харьковских времен друг Леха называл травяного, как Уитмен, кудрявенького тощего Витю — «рукколой».
Я съел вторую половинку, а после еще половинку. И еще одно целое печенье — стащил из коробки, потому что проголодался.
Читинская повстречалась нам на лужайке перед планетарием, что на Пренцлауэраллее. Мы вышли пройтись. Думали сначала в Мауэр-парк, но выбрали ближний отдых, перешли через дорогу. Там Витя и увидел своих знакомых, они выгуливали приезжую из Читы.
— Почему вы здесь в Берлине живете, если вы его так не любите! — рассердилась Ася.
— А я здесь и не живу! — парировал я, взгромоздился на велосипед и покатил домой на Петерсбургерштрассе — обедать.
И я соврал Асе, тогда я еще жил в Берлине.
Дома, лязгая от голода зубами, затолкал в электрическую духовку мерзлую пиццу. Через минуту запахло ладаном. Мне хватило ума сообразить, что я не вынул пиццу из полиэтилена. Стащил вилкой морщинистую, в оплавленных язвах упаковку, сунул обратно пиццу, заново установил таймер и сел смотреть «Ведьму из Блэр».
Вскоре я понял, что не слежу за фильмом, а бездумно грежу на его дерганой поверхности: «Вот, у нас камера, и мы едем снимать про ведьму… Здесь много детских могил…»
Неожиданный, отозвался таймер, и я вздернулся от его резкого дребезга. Пицца с виду была готова. Я коснулся еды осторожным ртом и не почувствовал температуры. Она будто не прогрелась, пицца, и румяные медали салями были пресными на вкус. Я ощутил деснами совершенно сырое тесто.
Собрался отнести четвертованную ножом пиццу на кухню, чтоб довести до готовности, по прелюде по телу прошли теплые вкрадчивые судороги. «Началось» — с удовольствием подумал я. Но это было последнее ощущения удовольствия.
Мелко содрогался, пульсировал живот. Вдруг показалось, что к губе прилип навязчивый кусочек сырого теста. Я попытался его снять, но пальцы потеряли всякое родство со мной, точно я отсидел их. Чужая рука пощупала губу. Да и самой губы уже не было — вместо нее торчал какой-то пористый мягкий нарост.
Я постарался сосредоточиться на мельтешащих событиях фильма — не тут-то было. Тесто, поразившее своими спорами ротовую полость, как разумная зараза, расползалось по всему лицу — его словно затянуло гипсовой смертной маской.
Кольнул первый испуг. На хер «Ведьму»! Решительно закрыл ноутбук и взялся руками за окаменевшее лицо. В этот же момент откуда-то со стороны налетело «одеяло» — некая темная распростертая масса. Она пронеслась над головой и пропала.
Чтобы не поддаться страху, заговорил вслух. Тесто уже протекло в гортань, поразило связки и бронхи, голос, прозвучавший в комнате, был не вполне моим, рыхлым, дырявым.
— Спокойно, это всего лишь приход, — произнес я. — Ничего страшного…
— Уверен? — неожиданно отозвался в голове внутренний Симург. — А по-моему, все очень даже страшно. С мексиканскими грибами ведь такого не было?
Где-то полгода назад мы купили на троих. Дуфт-киссен, «ароматическая подушечка» — так называлась эта зашитая в матерчатый пакетик отрава в магазинчике, торговавшем стеклянными трубками, кальянами и прочими джанки-аксессуарами.
Каждому досталось по одному сушеному грибочку. Накатил телесный мелкий озноб, и изображение переливалось неоном и ртутью, из всякого узора рождался и кружил калейдоскоп. Всей забавы часа на три. Но страшно не было — скорее, странно и весело…
— И кроме того, вы грибы употребили втроем. В компании. Полное соблюдение техники безопасности. А сейчас никого рядом…
По животу прошла крупнокалиберная дрожь, похожая на барабанную дробь эшафота.
— Еще вопрос: сколько половинок печенья скушал сам Витя? Помнишь?
— Одну половинку…
— Отлично. Прожженный наркоман Витя берет себе одну половинку. А ты сколько?
Пять половинок? Догадываешься, что это означает?..
— Что?..
— Ты передознулся! А-а-а-а! — внутренний Симург взвился паническим криком. — Вот что! И еще неизвестно, что именно было в этом печенье! Может, просто химия! Яд! Ты ж сейчас умрешь! Дошло наконец-то?! А-а-а-а!..
Я подскочил со стула, и тут же налетело «одеяло». Затрепетало, захлопало паническими петушиными крылами сердце.
Только б инфаркта не было…
Словно подслушав мои мысли, сердце раздулось. В груди шмыгнула мучительная острая игла, сердце лопнуло и потекло…
— Инфаркт! — заорал Симург.
Меня сотряс ужас непоправимого. Что бывает при инфаркте? Паралич?
В тот же миг, как по заказу, тесто вязкими бинтами спеленало туловище.
— Паралич! — воплем откомментировал Симург.
— Что делать?! — закричал я. — Помоги!
— Не знаю, не знаю! — скулил Симург. — Звони срочно Вите! Может, он подскажет? Накормил, пусть спасает! Как ты мог?! — убивался. — Такой молодой! Умрет на полу!..
Парализованной рукой я выхватил из кармана мобильник. Жуть мутила зрение, я лихорадочно выискивал в телефоне Витин номер. Всякий раз, когда я проскальзывал пальцем мимо имени, Симург всхлипывал от отчаяния: — Не звони Вите! Лучше сразу в «скорую»! Может, еще успеют спасти!
Витин телефон оказался выключен.
— Он тоже передознулся и умер! — надрывался, подвывал Симург. — У-у-у-умир-р-раем!..
— Не ори! А если проблеваться?! Вдруг, еще не поздно?!
— Поздно, поздно! Все всосалось в кровь! Звони в «скорую»! Только доползи в коридор и открой дверь, чтоб санитары могли зайти!
Заиграл мобильник. Это Витя! Слава Богу!
Но звонил друг Леха. Видимо, вместо Вити я набирал его.
— Срочно приезжай, братан! — я старался говорить спокойно и мужественно, хотя проклятый Симург в это время нашептывал плаксивые слова, что-то вроде: «Леша, умоляю, ради всего святого…»
— Я у Вити был и печенья с гашишем сожрал. Кажется, отравился…
— Не ссы. Просто чаю выпей сладкого, с медом…
— Ради всего святого! — суфлировал Симург. — Христом Богом!..
— Братуха, мне совсем нехорошо. Что-то с сердцем…
— Я вообще-то в Гамбурге у Мариолы… Ты, главное, не нервничай, успокойся…
У-у-у-мир-р-р-аю! У-у-у-моляю!
— А может, вызвать «скорую»?! Время же идет! Я Вите звонил, он не отвечает! Возможно, ему тоже помощь нужна…
— Не надо никого вызывать. Еще ни один человек не умер от печенья. Тебе это все кажется. Ты вот что… Поезжай к кому-нибудь. Нет Вити, дуй к Шольцу. У него стаж побольше Витиного будет…
Я вихрем промчался по комнате, опрокидывая стулья, расшвыривая вещи. Где записная книжка?!
— Быстрее, быстрее! Господи-и-и! — подгонял Симург. — Почему ты ничего не кладешь на место?! Сейчас, когда каждая секунда на счету!..
Нашлась! Но беда была в том, что я записывал телефоны подряд — познакомился с человеком, занес в книжку. И как теперь его отыскать, спасительного Шольца?
Симург разразился отвратительными взахлеб, рыданиями: — Срочно, пока еще держат ноги, беги на улицу! Коли там потеряешь сознание, то тебя подберут, отправят и больницу!
Я искал номер. Листал. Буквы и цифры путались. Рядом содрогался Симург и не давал сосредоточиться, молил: — Открой дверь входную! Покричи в окно! Постучи соседям!
Закололо в голове. Интересно, а от гашиша может быть инсульт?
Я почувствовал, как лопается в мозгу сосуд и горячая кровь заливает полушария.
— Инсульт! — прокричал Симург. — Доигрался!
Но тут отыскался Шольц. Номер получилось набрать с пятого раза, пальцы давили мимо кнопок.
— Здорово, это Елизаров. Ты сейчас дома?
— Ну, ты же на домашний звонишь, а я отвечаю. Значит, дома…
— Тут такое дело, я обожрался у Вити печенья. Можно я к тебе приеду, мне одному нехорошо…
Шольц похмыкал: — Ну, приезжай, конечно. Адрес помнишь?
Превозмогая инфаркт, инсульт и паралич, я сбежал вниз, к велосипеду.
— Какой Шольц! — вопил, цеплялся за ноги Симург. — Тебе надо в госпиталь Фридрихсхайн! Это за углом! Ради всего святого!
— Иди на хуй! Заткнись! — послал я чертова паникера Симурга.
Он тихо, по-стариковски, заплакал: — Мать пожалей!..
Я гнал велосипед к Шольцу. Наверх по Данцигерштрассе, потом повернуть на Грайфсвальдер к парку имени Эрнста Тельмана. И где-то там, среди неведомых дорожек, стоят башни-близнецы, две двадцатичетырех-или, не помню сколько, — этажки. В одной из них — только в какой?! — обитает Шольц.
— А! А! Тормози! Ты забыл дома мобилу! Все пропало! — всполошился на полдороге Симург. — Как ты позвонишь Шольцу, если что?! Давай обратно! В больницу!
