Елена Колина - Предпоследняя правда

Кутельман поморщился, — пошлость Ильи его оскорбляла.

— Я как раз об этом и хотел поговорить.

Илья комически поднял брови:

— Профессор, в своем ли вы уме? Эмка, ты — ты! — об этом?

Об ЭТОМ Кутельман ни с кем не говорил, никогда не вел циничных мужских разговоров «о бабах», считал, что избыточная сексуальность от безделья. Как и его писатель: «Когда будет совсем невтерпеж, иди колоть дрова родителям, это отобьет от жеребятины!» Если бы ему и захотелось об ЭТОМ, — не с Ильей же говорить о любви, рядом с Ильей можно только слаще чувствовать свое одиночество…Может быть, он вообще предпочел бы иметь других близких друзей, но — Фира. В Фире столько силы, столько страсти, она жизнь кусает, как пирог, и только он понимает, что ее кусок пирога часто бывает черствым.

Смущаясь и глядя в сторону, Кутельман сказал:

— Ты меня не так понял… У меня к тебе просьба. Или… не знаю, как сказать. Я только хотел спросить. В общем, у нас…

Илья недоумевающе смотрел на него:

— Эмка, чего ты мнешься? Все, что нужно, любая помощь! Я все сделаю…Деньги? Если надо, я достану… Или… Ты влюбился и хочешь развестись… Да нет, конечно, нет, что я говорю… Эмка! Ты что, заболел?!

— Нет. Это серьезный разговор. Или нет, как раз совсем не такой серьезный, как принято считать…

Кутельман краснел, мялся, не мог посмотреть Илье в глаза и наконец, отвернувшись от него, начал:

— Илюша… Вас в одной комнате четверо. Комната, конечно, большая, но вам с Фирой… или Левке отдельную комнату.

Серьезный-несерьезный разговор был о Фаининой комнате, той, что после смерти Фаининой матери стояла пустой.

— Ты же знаешь, Фаина до сих пор прописана в этой комнате, а теперь она может прописаться ко мне, — нашелся человек, который может помочь с Фаининой комнатой, — объяснил Кутельман.

— Ну и что? — не понимал Илья. — Эмка, от меня-то что надо? Да не волнуйся ты так, я все сделаю.

Кутельман объяснил — комнату отдать Фире. К тому времени как Кутельман выговорил «отдать», он вспотел, побледнел, покраснел — как трудно сказать человеку, что предлагаешь помощь, чтобы он не обиделся.

— Фаинке комната не нужна, нам эта комната не нужна… Это возможно — оформить ее на вас с Фирой, этот человек говорит, нужно просто совместить выписку Фаины и ваше заявление, а дальше он поможет. Ты только, пожалуйста, не думай, что я свысока, от щедрот и так далее… Эта комната нам не нужна, совершенно не нужна, — заторопился Эмка, в глазах ужас, что Илья сейчас начнет благодарить.

— Комната не нужна? Да ты не советский человек! Настоящему советскому человеку не может быть не нужна комната. Комната — это жилплощадь, — значительно подняв палец, сказал Илья и рассмеялся: — Ну я шучу, шучу… И я благодарен.

Кутельман облегченно вздохнул, гордый тем, как он ловко провел этот щекотливый разговор. И попытался представить, — а будь он на его месте, он бы принял? Фира с Фаиной как сестры, когда Фаинина мама умирала, Фира помогала, когда Лева родился, помогала Фаина, — не сосчитать, кто кому что… Нет, не принял бы, — ответил себе Кутельман, — без объяснений, просто не принял и все. И что-то его кольнуло — восхищение, зависть, — как быстро Илюшка согласился, и без всяких кривляний, с какой завидной легкостью он умеет принимать.

— Эмка, а книжку-то тебе дать? — подмигнул Илья.

Кутельман сделал независимую гримасу — не нужна мне твоя книга, и подумал, — их, таких разных, жизнь свела в такой близкой дружбе, для чего? Ну… для чего-то свела. Может быть, ДЛЯ ЛЕВЫ.

— Слушай, сегодня все-таки первое сентября, а мы про детей совсем забыли… — сказал Кутельман. — Давай-ка мы с Левкой на дорожку решим задачу.

Они вернулись в комнату и минут десять упоенно решали с Левой задачу — по очереди ставили ладьи на шахматную доску так, чтобы они не били друг друга, проигрывает тот, кто не может сделать хода, а Таня кружила вокруг, мечтала выпроситься гулять, кривлялась, украдкой приставила к Левиной голове рожки, за что получила от Фиры укоризненный взгляд, а от Фаины по рукам, но попроситься гулять не посмела.

…Обед в честь «первый раз в первый класс» закончился. В прихожей Фира, выбрав момент, когда Илья отвлекся на детей, тихо спросила Кутельмана — ну? Кутельман приложил руку к голове — есть, товарищ генерал.

— А я все вижу! — засмеялся Илья. — Фирка, ты о чем нукаешь? Смотри, Эмка, осторожней, когда Фира говорит «ну» таким тоном, остается только прыгнуть через палку!

— У них с Эммочкой какие-то свои тайные делишки, — торопливо вступила Фаина, от неожиданности, от опасения выдать Фиру, употребив несвойственное для себя неинтеллигентное слово «делишки».

Кое-что, конечно, может показаться странным. Почему обед в честь обоих детей, как и вообще все важные для обеих семей даты, отмечали у Фиры, в коммуналке, а не в огромной квартире Кутельманов в соседнем подъезде? Почему от соленого и острого Эмку отучает Фира, а не его собственная жена? Почему все трое, Фира с Фаиной и Кутельман, были уверены, что Фире удастся заставить Илью пойти в аспирантуру к Кутельману в университет на матмех, Илья ведь в сложном математическом аппарате ни ухом ни рылом.

А почему никто не подумал, — нужно ли Илье в придачу к аспирантуре получить секретность? И что меньше всего ему нужен научный руководитель — друг семьи, ведь в этом кроется столько подводных камней, столько болезненного для самолюбия?

Ответ на все эти вопросы один — Фира умеет двигать людьми и событиями, вообще РАСПОРЯЖАТЬСЯ. Она, как серый кардинал, добивается своего исподтишка, а Кутельманы очень дорожат дружбой, и поэтому как Фира захочет, так и будет.

Но все же у дружбы есть предел. Кутельман согласился взять к себе совершенно бесполезного для него Илью, — фактически это означало самому написать Илье диссертацию.

…Ну и что? Для Фиры он был готов написать десять диссертаций!

Доктор физико-математических наук Кутельман был влюблен.

Странно было любить Фиру, такую красивую, такую земную, романтической любовью, но Кутельман любил ее без желания обладать. Влюбленность была его ЛИЧНОЕ дело и не означала измены и уж тем более пошлой практичности разрешения ситуации — развода, попытки увести Фиру от Ильи, завести другую семью, оставить дочь и Леву без отцов, — просто маленький смысл жизни, чтобы было о чем подумать перед сном.

У своего писателя он прочитал: «Я люблю… Я не дотронусь до нее. Ни губы, ни груди мне не нужны. Я хочу поцеловать ее душу». Душу! Его героя не удовлетворяет чувственная любовь, потому что она забирает энергию, отнимает силы, предназначенные для штурма мироздания. Нужно «подавить в своей крови древние горячие голоса страсти, освободить себя и родить в себе новую душу — пламенную победившую мысль. Пусть не женщина — пол с своею красотою-обманом, а мысль будет невестою человеку. Ее целомудрие не разрушит наша любовь». Целомудрие, подавление пола и освобождение духа было совершенно созвучно Кутельману. И еще его влюбленность естественным образом включала в себя Леву.

Бывает ранняя одаренность, не приводящая ни к чему, но Лева, очевидно, не тот случай, он по-прежнему в центре и по-прежнему гений. Лева в этой общей семье блестящий ребенок, а Таня обычный ребенок.

Но из Таниного детского дневника понятно, что общая сосредоточенность на Леве не привела Таню к печальным мыслям, что ее мало любят. Нормальная веселая девочка, не ревнует, не обижается, ей в этой дружеской компании всего хватает, и внимания, и любви, и котлет. К тому же Фаина ей все правильно объяснила: Леву не БОЛЬШЕ ЛЮБЯТ, а Леве ОТДАЮТ ДОЛЖНОЕ.

Дневник Тани, 2009 год

Вчера позвонили из студии ABC.

А если бы мне и правда позвонили из ABC Studios? Disney-ABC Television Group, ABC Studios — Ugly Betty, Ghost Whisperer, Lost (мне больше нравится, чем наше название «Остаться в живых»), мои любимые Desperate Housewives («Отчаянные домохозяйки» неправильный перевод!).

На самом деле АВС — это небольшая студия, снимает для первого канала. Сказали: «Мы хотим ретро, 70-е годы».

А сегодня позвонили из студии «Регтайм». Студия «Регтайм» снимает для РТР. И тоже так расплывчато: «Про городскую интеллигенцию, 70-е годы…»

Я нужна им для ретро 70-х, потому что я уже делала сериал про сельскую жизнь. Я ничего не знаю про сельскую жизнь 70-х, но правдоподобности и не требовалось: сельская учительница приезжает в Москву, и понеслось… ее соблазняет сын начальника, она беременная возвращается в деревню, на ней женится тракторист, приезжает сын начальника… Стыдно, конечно.

Но не очень.

Стыдно, когда знакомые спрашивают — почему ТАКОЕ сейчас снимают? И смотрят с выражением, — чего это ты такую туфту лепишь, деньги, что ли, большие платят?

А перед коллегами не стыдно, наоборот, — все знают, что платят прилично, и рейтинг был высокий, и сериал бесконечно крутят по кабельным каналам, на одном канале закончился, на другом начинается.