Алина Знаменская - Вероника
Мать пыталась найти Нику руками. Девушка поднялась и вихрем пронеслась мимо матери. Та двинулась на звук, шаря перед собой дрожащими руками.
— Дочка, подумай! Не надо говорить папе. Подумай о нем, ты ведь его любишь…
Ника сидела на письменном столе в бывшей комнате Славика и не шевелилась, как бывало когда-то давно. Не выдавая себя ничем. Мать металась в пространстве, пытаясь найти ее.
— Ты станешь женщиной и поймешь меня…
Ника не подавала признаков жизни. На диван прыгнула кошка, и пружина под ней чуть скрипнула. Чуть-чуть. Но этого оказалось достаточно, чтобы Элла мгновенно развернулась и продолжила свою речь в сторону дивана:
— Ты не знаешь, дочка, что такое лишиться возможности видеть. — Голос матери приобрел слезливость. — Я не вижу, как растут мои дети, не вижу, что творится вокруг, как день сменяет ночь. Я лишена всего. Всего, что приносит удовольствие. Мне осталось только одно…
Ника молчала. Кошка внимательно слушала мать. Но матери тошно стало от Никиного молчания. Она вдруг упала на колени и поползла в сторону дивана. Ника в ужасе наблюдала эту картину и не могла, не решалась пошевелиться. Она ненавидела себя за все, что говорила матери, вся ее ярость и нетерпимость переплавлялись в тягучее и липкое, точно смола, чувство вины.
— Дочка, я что хочешь для тебя сделаю! Все отдам, скажи, что ты хочешь?
Мать сдирала с пальцев свои золотые перстни.
Один — с рубином, другой — с янтарем, и протягивала кошке.
В этот момент в замке зашевелился ключ. Кошка спрыгнула с дивана и побежала встречать хозяина, Мать поспешно поднялась и, нащупав руками диван, села.
— Чего это вы сумерничаете?
Отец, как всегда, с улыбкой, глаза сочатся добротой.
— Так, разговариваем. — Ника спрыгнула со стола и шагнула к отцу. — Мой руки, будем ужинать.
— Сядь, отец, — вдруг ровным, бесстрастным голосом произнесла Элла. — Поговорить надо.
Ника настороженно посмотрела на мать. Отец сел рядом с матерью, и кошка мигом беззастенчиво прыгнула к нему на колени и заурчала бурно, на всю комнату.
— Я вот подумала… Не можем мы с тобой, отец, вечно дочку держать на привязи. Пора ей становиться самостоятельной.
Сердце у Ники оборвалось и повисло на ниточке. Отец гладил кошку и хитровато поглядывал на дочь.
— Раз уж она дорогу себе определила, школу заканчивает хорошо, то пусть пробует себя. Едет, поступает. Нечего ей за нас держаться. Мы с тобой, отец, и сами справимся.
Отец порывисто обнял мать и поцеловал в волосы.
— Умница! — Подмигнув Нике, добавил:
— Золотая у нас мать! Ни у кого такой нет!
Невыносимо. Ника опустила голову, чтобы не видеть счастливого и растроганного лица отца. Он же решил, что дочь тронута решением матери до слез.
— Я знал, Эллочка, что ты придешь к этому решению. Знал! Пусть у детей все будет лучше, чем у нас, пусть они летят. А мы с тобой уж станем их дома дожидаться, как два голубка. Наше дело такое.
Родители поднялись и отправились на кухню. Отцу хотелось разговаривать. Ника осталась стоять у стола.
Одержанная победа горчила. В душе было пусто. Свобода была куплена слишком дорогой ценой.
Глава 6
— Общежитие общежитием, а к нам приходи, как домой, — напомнила тетя Оксана, перед тем как, припудрив щеки, упорхнуть.
— Я и так у вас пропадаю! — крикнула Ника, но дверь за теткой уже захлопнулась.
— У нас не пропадешь! — сделала вывод Инга и захлопнула толстенный англо-русский словарь. — Надоело зубрить. А этот перевод меня скоро доконает. — Инга выдернула у Ники из рук конспект. — Переучишься! Давай поболтаем!
Она притащила из кухни миску со сладким хворостом и включила телевизор. Ника собрала тетрадки и легла на диван рядом с Ингой.
Показывали «Клуб путешественников». Узкие низенькие улочки Испании тянулись к морю.
— Представляешь, если бы мы с тобой были сейчас там? — по своему обыкновению, размечталась Инга.
— Не представляю. Я языка не знаю.
— Да ну тебя. Вечно ты на все смотришь с практической стороны. А в идеале? Смотри, какие там мужчины. Смуглые, стройные! Сплошные тореадоры.
— Ну а о чем бы ты с ними говорила? — поинтересовалась Ника.
— Зачем говорить? Они сами бы говорили, они бы падали у наших ног, а мы с тобой…
— Да ну тебя, Инга, вечно тебя куда-то заносит. У тебя Ромка есть.
— Есть, — согласилась Инга и потянулась за хворостом. Она пристально посмотрела на сестру и, выдержав паузу, как бы невзначай заметила:
— В воскресенье мы с Ромкой едем к нему на дачу. С ночевкой.
Ника повернулась и уставилась в упор на сестру.
Та смотрела на экран как ни в чем не бывало. На самом деле она наслаждалась произведенным эффектом. И тут она обошла сестру. Ника со своим провинциалом по подъездам прячется, а она с Романом — на дачу.
— Вдвоем? — уточнила Ника.
— А ты как думала? Кстати, маме я скажу что ты едешь с нами.
— Понятно. А ты не боишься, Инга?
— Что мама узнает?
— Нет, я не об этом. У тебя же с ним ничего не было. Ты действительно этого хочешь?
Инга задумалась, потянулась за салфеткой и Вытерла губы.
— Не знаю. Мне интересно. Разве тебе самой не интересно, как это все бывает? Вокруг этого столько шума…
— Ну, не знаю… Чтобы вот так, из любопытства?
— Ты трусиха. Я не такая. Я хочу наконец испытать то блаженство, о котором столько трубят.
— А когда он тебя целует? — удивилась Ника. — Когда вы целуетесь, ты что-нибудь такое чувствуешь?
Инга задумалась. Выражение лица у нее сделалось такое, словно она решала мировую проблему. Ее белые когда-то волосы стали темнеть, и теперь, чтобы оставаться блондинкой, ей приходилось обесцвечивать их перекисью. От этого они становились ломкими на концах. Впрочем, это Ингу не только не портило, наоборот, делало в глазах Ники более взрослой. Ведь она сама еще ни разу не красила волосы. По длине она старалась обрезать их, как Инга, — до плеч, невольно пытаясь подчеркнуть сходство с сестрой. Впрочем, фигуры у них действительно были похожи — обе гибкие, стройные, одного роста. Но как Ника ни старалась, она до сих пор не научилась смотреть на жизнь так же легко, как сестра.
— Когда целует? — повторила Инга, собрав бровки у переносицы. — Нет, когда целует, мне ничего такого не хочется. Иногда мне кажется, что все — враки, что ничего такого и не существует. Может быть, это выдумки о каких-то там поцелуях, что вызывают внутри почти взрыв, о том, что кровь бежит быстрее, и так далее. Мы с Ромкой по-всякому целовались, и я ничего такого не испытывала. Ой, как это скучно!
Инга подскочила и уселась по-турецки, прижав к животу плюшевую собаку.
— Знаешь, Ромка говорит, что поцелуи — это все игрушки для маленьких, это все не то. Нужно попробовать настоящий секс!
Инга решительно ударила плюшевую собаку кулаком между глаз. Игрушечные глаза с бегающими зрачками съехались у переносицы.
Ника зажмурилась и тихо засмеялась.
— Чего смеешься? — насторожилась Инга.
— Так…
— Ну-ка выкладывай! Нет, ты меня на смех поднимаешь, что ли? — Инга шлепнула сестру игрушкой. — Разве у вас с Колей не так? — Она вытянулась рядом с сестрой и подперла голову кулаками.
— Не так… — протянула Ника. По ее лицу плавало блаженство. — Когда он меня целует, я схожу с ума…
Мне кажется, что мы летим в пропасть… Что у меня под ногами нет земли…
— Ну-ка, ну-ка, поподробнее!
— Когда он первый раз меня поцеловал… — Ника закрыла глаза, словно так удобнее было восстанавливать в памяти ощущения. — Я думала — упаду в обморок. Но он крепко держал меня обеими руками, был такой нежный…
— А потом? — Глаза Инги сверкнули почти болезненным любопытством.
— Потом мы целовались везде — под лестницей в институте, в метро, в ГУМе, на Чистых прудах, в общежитии…
— Да не перечисляй ты ГДЕ, расскажи лучше КАК!
Инга нетерпеливо махнула собачьим ухом. Голову своей игрушки она пристроила под подбородком.
— Когда он наклоняет голову и я ощущаю его запах, мне самой хочется потянуться к нему лицом, потрогать рукой его кожу…
— У него нет прыщей?
Ника прыснула и потом расхохоталась.
Инга в недоумении уставилась на сестру.
— Как будто я спросила что-то из ряда вон выходящее! Вокруг полно прыщавых парней. Можно подумать; у вас на Руднике атмосфера особая.
— Он не из поселка, а из города, я же тебе говорила…
— Какая разница! Велик город… И ведь вот надо было тебе с ним в Москве встретиться. Или ты его нарочно искала?
— Да нет же! Разве я тебе не рассказывала? Мы встретились на вокзале. Вместе ехали в одном поезде, возвращались после каникул.
— И он тебя узнал? — недоверчиво прищурилась Инга. Что-то ее в этой истории раздражало, она сама не могла понять — что.
— Узнал. Потом мы поехали вместе на метро, он проводил меня до общаги, и я пригласила его на чай.
