Кадзуо Исигуро - Погребённый великан
Снаружи доносился шум, но, в отличие от разбудившего их ночью, он возвещал, что жители принялись за обычные утренние дела. Акселю пришло в голову, что неблагоразумно им с Беатрисой так долго спать, но он всё равно не стал будить жену, продолжая смотреть на неё. Наконец он осторожно встал, шагнул к бревенчатой двери и толкнул её, чтобы приоткрыть. Дверь — это была настоящая дверь на деревянных петлях — скрипнула, и в щель властно ворвалось солнце, но Беатриса всё спала. Уже немного беспокоясь, Аксель вернулся к её ложу и, несмотря на плохо гнущиеся колени, присел рядом на корточки. Наконец жена открыла глаза и посмотрела на него.
— Пора вставать, принцесса, — произнёс Аксель, скрывая облегчение. — Деревня проснулась, и наш хозяин уже давно ушёл.
— Тогда тебе следовало разбудить меня раньше. Аксель.
— Ты спала так сладко, и я подумал, что после такого длинного дня сон пойдёт тебе на пользу. И я был прав, потому что сейчас ты свежа, как юная дева.
— Снова ты за свои глупости, а мы ещё даже не знаем, что случилось вчера ночью. Если судить по звукам снаружи, до кровавой бойни не дошло. Там играют дети, и собаки, судя по лаю, сыты и довольны. Аксель, здесь есть вода, чтобы умыться?
Немного погодя, по возможности приведя себя в порядок и не дождавшись Айвора, супруги вышли на свежий солнечный воздух в поисках съестного. На этот раз деревня показалась Акселю гораздо доброжелательнее. Круглые хижины, в темноте казавшиеся разбросанными в пространстве, теперь выстроились ровными рядами, и похожие друг на друга тени образовывали аккуратную аллею, ведущую через всю деревню. Вокруг царила кутерьма: жители ходили туда-сюда, мужчины — с инструментами, женщины — с корытами для стирки, а за ними кучками следовала детвора. Собаки, пусть и многочисленные, выглядели смирно. Лишь осёл, удовлетворённо испражнявшийся на солнце прямо перед колодцем, напомнил Акселю, в каком диком месте он оказался накануне вечером. Когда они с Беатрисой проходили мимо местных жителей, те даже кивали им в ответ и вяло приветствовали, но заговорить с ними никто не рискнул.
Не успели супруги отойти далеко, как заметили впереди по улице две непохожие друг на друга фигуры — Айвора и воина, — которые что-то обсуждали, заговорщически сблизив головы. С приближением Акселя и Беатрисы Айвор отступил и неловко улыбнулся.
— Мне не хотелось будить вас раньше времени. Но хозяин из меня никудышный, а вы оба наверняка умираете от голода. Пойдёмте, я отведу вас в старый общинный дом и прослежу, чтобы вам дали поесть. Но сначала, друзья, познакомьтесь с героем прошлой ночи. Вот увидите, мастер Вистан хорошо понимает наш язык.
Аксель повернулся к воину и склонил голову.
— Для нас с женой большая честь познакомиться с человеком, наделённым таким мужеством, щедростью и мастерством. То, что вы совершили вчера ночью, просто невероятно.
— В моих деяниях не было ничего необычного, сэр, как и в моём мастерстве, — голос воина, как и раньше, был мягким, а во взгляде таилась улыбка. — Вчера ночью мне повезло, а кроме того, мне немало помогли мои храбрые товарищи.
— Те товарищи, о которых он говорит, — вступил Айвор, — были слишком заняты, накладывая себе в штаны, чтобы вступить в бой. Этот храбрец сокрушил демонов в одиночку.
— Да ладно, сэр, хватит уже об этом, — возразил воин, обращаясь к Айвору, но тут же впился взглядом в Акселя, словно у того на лице была отметина, вызывавшая великий интерес.
— Вы хорошо владеете нашим языком, сэр, — сказал Аксель, захваченный врасплох столь пристальным вниманием.
Воин продолжал изучать лицо Акселя, но вскоре опомнился и рассмеялся.
— Простите меня, сэр. Мне на миг показалось… Но простите меня. Кровь во мне саксонская без примеси, но я вырос в краях неподалёку отсюда и часто бывал среди бриттов. Потому заодно с родным языком выучил и ваш. Теперь я от него поотвык, потому что живу далеко, в болотном крае, где услышишь много иноземной речи, но не язык бриттов. Поэтому простите мне мои ошибки.
— Вовсе нет, сэр. По вам едва скажешь, что вы — не уроженец наших мест. Более того, вчера вечером я не мог не заметить, как вы носите меч — ремень затянут плотнее и выше по талии, чем это делают саксы, а во время ходьбы рука ваша сама ложится на рукоять. Надеюсь, вас не обидит, если я скажу, что этой манерой вы очень похожи на бритта.
Вистан снова рассмеялся.
— Мои товарищи-саксы не устают потешаться не только над моей манерой носить меч, но и над манерой им владеть. Но дело в том, что этому искусству меня обучили бритты, и я не стал бы искать лучших учителей. Оно уберегло меня от многих опасностей, вот и вчера пригодилось. Простите мою дерзость, сэр, но вы сами не здешний. Не с запада ли вы родом?
— Мы из соседних краёв. Отсюда день пешего хода, не больше.
— Но, может быть, когда-то раньше вы жили дальше к западу?
— Говорю вам, сэр, я из соседних краёв.
— Простите меня за невежество. Здесь, на западе, меня одолевает тоска по краю, где прошло моё детство, хотя отсюда до него ещё ехать. Мне везде видятся тени полузабытых лиц. Сегодня утром вы с женой пойдёте домой?
— Нет, сэр, мы пойдём на восток в деревню сына, надеемся за пару дней до неё добраться.
— Вот оно что. Значит, пойдёте по дороге через лес.
— Вообще-то, сэр, мы намереваемся пойти по верхней дороге через горы, потому что там в монастыре есть мудрец, который, надеемся, удостоит нас внимания.
— Вот как? — Вистан задумчиво кивнул и ещё раз пристально взглянул на Акселя. — Мне говорили, что по той дороге нужно всё время карабкаться в гору.
— Мои гости ещё не завтракали, — вмешался Айвор. — Простите, мастер Вистан, я провожу их к общинному дому. А потом, если будет на то ваше желание, мне бы хотелось продолжить наш разговор, — понизив голос, старейшина перешёл на саксонский, и Вистан ответил ему кивком. Повернувшись к Акселю с Беатрисой, Айвор покачал головой и мрачно произнёс: — Какие бы великие подвиги ни совершил вчера этот храбрец, бедам нашим конца не видно. Пойдёмте же, друзья, вы, верно, умираете от голода.
Айвор пошатывающейся походкой двинулся вперёд, на каждом шагу тыча посохом в землю. Он казался слишком расстроенным, чтобы заметить, что гости не поспевают за ним в запруженных людьми переулках. В очередной раз отстав от Айвора на несколько шагов, Аксель сказал Беатрисе:
— Этот воин заслуживает восхищения, верно, принцесса?
— Без сомнения, — тихо ответила та. — Но он так странно глазел на тебя, Аксель.
Продолжать разговор времени не было, потому что Айвор, всё же заметив, что рискует потерять своих гостей, остановился на углу.
Вскоре спутники вошли на залитое солнцем подворье. По нему бродили гуси, а сам двор был разделён пополам искусственным ручьём — мелким рвом, вырытым в земле, по которому бойко журчала вода. В самом широком месте ручья был устроен простой мостик из двух плоских камней, и сейчас на одном из них сидел на корточках подросток, стиравший одежду. Эта сцена поразила Акселя своей идилличностью, и он бы полюбовался ею подольше, но Айвор продолжал уверенно шагать к низкому зданию с тяжёлой тростниковой крышей, длиной во всё подворье, от края до края.
Если бы вы зашли внутрь, то решили бы, что зал общинного дома не особенно отличается от казённой столовой в деревенском стиле, в которую многим из вас рано или поздно доведётся попасть. Всё пространство занимали длинные столы со скамьями, а в одном из торцов располагались кухня и место для раздачи еды. Главное отличие от современной столовой заключалось в угнетающем количестве сена: сено было над головой, под ногами и — хотя так вовсе не было задумано — на всех столешницах, куда его забросило порывами гуляющего по залу ветра. Если же утро выдавалось таким же, как то, когда сели завтракать наши путешественники, солнце, пробивавшееся сквозь окна-бойницы, выдавало, что сам воздух тоже полон кружащихся частичек сена.
Когда спутники вошли, в общинном доме никого не было, но Айвор направился на кухню, и почти сразу же оттуда появились две пожилые женщины с хлебом, мёдом, печеньем и кувшинами молока и воды. За ними вышел сам Айвор с подносом, на котором лежала нарезанная кусками дичь, которую Аксель с Беатрисой тут же с благодарностью съели.
Поначалу супруги ели молча, только теперь почувствовав, насколько проголодались. Айвор, сидя напротив них по другую сторону стола, продолжал о чём-то размышлять с отсутствующим взглядом, и прошло какое-то время, прежде чем Беатриса собралась с духом начать разговор.
— Айвор, для вас эти саксы — сплошная обуза. Вам наверняка хочется вернуться к своему народу, пусть даже мальчик остался невредим, а огры убиты.
— То были не огры, госпожа, таких созданий никто здесь раньше не видел. И то, что они больше не бродят за воротами, избавило нас от великого страха. С мальчиком же другое дело. Вернуться-то он вернулся, но невредимым ли — большой вопрос. — Айвор перегнулся к ним над столом и понизил голос, хотя они снова остались одни. — Вы правы, госпожа Беатриса, я сам себе удивляюсь, что живу среди таких дикарей. Лучше жить в крысиной яме. Что подумает о нас тот отважный чужестранец, особенно после всего, что он вчера для нас сделал?
