Владимир Марченко - Сон о золотых рыбках

Карьер ребята проверяют каждый день. Утром и поздно вечером приезжают мусоровозки. Нужно быть на месте первыми, чтобы обнаружить нечто нужное и ценное. На самой большой городской свалке дежурят бомжи, а здесь пока никто не живёт. Башенские тоже не спят. У них редко бывает праздник. На ихней территории иногда устраивают по оврагам мотогонки, ралли джипов и соревнования санитарных дружин. Там особо нечем поживиться. Разве что на стрельбах насобирать автоматных и пистолетных гильз, но что ими делать? А бутылки в основном валяются пластиковые. Поэтому они совершают набеги на карьер, а значит, на территорию «Строителей». Воевать с ними нелегко. Они дружны, а малочисленный отряд Ивана Фролова слаб. Две других группы Строительной улицы редко приходят на помощь. Отряд издалека обстреливает своих противников из рогаток, заставляет отступать, но в нормальный кулачный бой никогда не вступает. Высушенные кусочки глины летят со свистом. Даже девочки умеют не только подавать заряды, но и уверенно стреляют, хотя и не прицельно.

Иван и его братья – Юра и Вася скрылись в глубине карьера. Антон Майко вынул из кармана старой джинсовой куртки большой огурец и разрезал складным ножом на три куска, подал малышам, которые перешли во второй и третьи классы.

– А тебе? – сказал Лёня – белоголовый мальчуган в спортивных выгоревших шароварах. – Хоть откуси.

– Лёнька, Серёжка! Отвязни. …Рано курить. Перейдёте в пятый класс, тогда Иван разрешит. Клёв прозеваем, – ворчливо сказал Антон, зажигая спичку. Серёжа Клячевский – молчаливый, но умелый мальчик примкнул к ребятам в прошлом году. Он не жил на Строительной улице. Его отец не водил ни паровозы, ни тепловозы. Он когда-то работал вагонным мастером. Сортировал вагоны на сортировочной горке. Сократили за пьянку.

Пойма реки Велижки за карьером исходила сизым туманом. В тальниках посвистывали синицы, в болотистой пойме ухала выпь, дразнились иволги. На островах в камышах жили летом небольшими группами бомжи и бандиты. Они грабили припозднившихся прохожих и прятались в непроходимой чаще.

Редкое стадо коров выдавливалось из города, как паста из тюбика. Отряд шёл рыбачить, а заглянуть в карьер нужно в первую очередь. Можно разжиться рамой от велосипеда ламповым радиоприёмником, старой электроплитой. Сегодня пришли без мешков, без тачек. Только разведка. Придут после обеда, чтобы забрать припрятанное, но после того как продадут живую рыбу, купят мороженое или сникерсы. Всё поделят на равные доли. Получат даже те, кто не был на рыбалке, зато отличился в других акциях.

Иван копит деньги на видеокассету. У него есть план. Он перепишет её и продаст взрослым парням за деньги, за покровительство, за помощь в разборках с соседями. Кассета есть у Чука из Башенной ватаги. Чукерманнес не особа с ними водится, играет на скрипке, поёт в церковном хоре. Он обещал стянуть у родителей умопомрачительную порнуху, передать её под честное слово на три дня за четыре доллара.

– Чего они там завязли что ли, – нервничает Антон, присыпает окурок песком. – Как пить дать, прозеваем сегодня клёв. Ва-ня! – кричит Антон. Мы пойдём место занимать.

– Не ори, – донёсся сдавленный голос Юрика Гуркина. Матери Ивана, Лёньки и Юрки – родные сёстры. Они приехали в этот городок из деревни Берёзовый Лог. Работали в строительном управлении. Ольга Терентьевна Фролова окончила заочно техникум связи и стала заведовать почтовым отделением. Тамара Терентьевна Гуркина работала на ремзаводе бухгалтером, а Нина Терентьевна Майко развешивала лапшу и пшёнку в «новом» гастрономе, который давно уже не нов, а все по-привычке так его называют много лет.

– Мы – телек надыбали, – проговорил снизу Юрка Гуркин. – Бросай шнур.

Можно было пройти метров двести, где склон песчаного холма понижается, где есть дорога, по которой въезжают в первую линию карьера мусоровозки, но мальчишки выбрали сегодня короткий путь. Иван не был уверен, что в карьере нет посторонних. Поэтому, тайно спустившись по крутому откосу, мог бы обнаружить Башенных, застав их врасплох, но в карьере никого.

Антон намотал на кулак бельевой шнур, начал вытягивать из сумрака карьера что-то тяжёлое. Ему помогали мальчики. Хотя больше мешали, но он не прогонял их.

– Мешок, – подошёл к краю Игорёк Майко, прозванный за простуженный нос, – Сапой.

– Уснули? – донёсся голос Васьки Гуркина – младшего брата Юрки, стоявшего на учёте в детской комнате отделения милиции. Однажды случайно оказался на месте перевёрнутого комка. Его захватили, но он никого не выдал, хотя знал парней, которые немного поживились сигаретами и баночным пивом.

Иван выбрался из карьера, тоже принялся вытягивать груз, откидываясь назад. Тяжело дыша, мальчишки наклонились над большим мешком.

– Вот это да, – удивился Антон.

– Иду. Показалось, что пахнет необычно, – радостно говорил Васька. – Тут подошёл Иван, начал копать. Юрка бегает вокруг и заточкой ширяет. Може, чо ещо заныкали.

– Не трогать, – приказал Иван, развязав мешок.

– Отравленную не стали бы прятать в мешке, – задумчиво сказал Юрка.

– Тёплая, Ваня. Потрогай, – удивился Антон.

Иван достал круг копчёной колбасы, отломил кусок, откусил. Потянулись руки. Паренёк строго взглянул на мальчиков. Наступила тишина. Юрка начал завязывать мешок.

– Чтобы тихо. Поняли? Это тыренная колбаса с мясокомбината. Проболтаетесь, получите пику под ребро от тех воров. Всю семью могут вырезать. Кому не понятно?

– Давайте обратно, положим, – предложил младший изо всех братьев – Леня Майко.

– Вам хорошо. Твоя мать в магазине, а моему бате получку уже год не платят. Сестры вкус забыли колбасы, – стал прятать удочки в кусты Васька.

– Короче. Клятва. С Юриком отнесём мешок и спрячем, а вы – на рыбалку. Мы приходим, приносим жрачку. С хлебом. Поедите. Потом поделим на всех. На весах, – строго проговорил Иван, оглядывая войско.

– Ваня, мы не возьмём. У нас есть. Правда, Лёнька? У нас отец на бирже стоит. Он хотя болеет, но не пьёт. У нас кролики. Мы их кормим. Наташка и Тонька траву рвут на грядках. Мы не боимся. …Граммов сто, и нам хватит. Для девчонок, – сказал Антон Майко – старший брат Леонида.

– Это не важно, – сказал Юрка строго. – Всем поровну. Так нас учит Иван? Так, – мальчишки одобрительно загомонили. Может, кто трухнул?

– Ничего мы не испугались, – обиделся Антон Майко. – Васька прав. У нас мама работает. Ей зарплату платят. А вашим родителям трудно.

– Мы поэтому и стараемся им помогать, – сказал Иван, перекладывая колбасу в марлевый неводок.

– Чтобы они без нас делали? – вздохнул Сергей Клячевский, прозванный Клячей. Хотя он был худым, но в бою вёрток и терпелив; если пропускал удар, не хныкал.

Солнце светило пацанам Новобобёрска так же, как и мальчишкам из Новосибирска или Томска. Для всех оно было важным и желанным. К нему привыкли, поэтому не обращали внимания, когда оно всходит, а когда заходит.

Ваня Фролов не хотел становиться машинистом электровоза, как его отец. Однажды в поездке недалеко от Бийска у Фролова старшего так забастовали почки, что он не знал, что с ними делать, как и чем задобрить. Выпил на станции бутылку пива, проглотил десяток таблеток. Боль зверела, а хозяин почек просто выл, не зная чем заглушить приступ. Он вспомнил, как лез на гору, как спал на тоненьком матрасике в пуховом спальнике. Пик Коммунизма маячил на горизонте. Когда начали его покорять, он выпрягся, как говорила бабушка Поля, не желал покоряться. Поднимались, опускались, привыкая к кислородному дефициту. Застудился на леднике, когда покорял Пик, ожидаемого всеми, Коммунизма. Ему срочно сделали отрезание больного органа, хотя можно было попробовать применить народные средства. За операции платили, а за вылеченные органы доплаты пока не полагались. Александр Фролов не выработал пенсионного стажа. Приняли его в газету фоторепортёром. Газета небольшая, ведомственная. Подписчиков много, благо пассажиры с удовольствием покупали у вагонработниц весёленькую газетку. Чего в дороге не прочитаешь, пока везут тебя в нужный пункт. Бывший машинист и альпинист нашёл себя. Написал десяток очерков о братьях железнодорожниках. А репортажей – и не счесть. Даже «Гудок» публиковал его стихотворные строки, которые пел автор под гитару в свободное от житейских проблем время.

Бурно начавшаяся перестройка, не только радовала Фроловых, но и сделала их счастливыми. Как и все жители Новобобёрска, они упорно надеялись, что всё отвратительное будет высвечено прожектором перестройки и выметено из тёмных углов страны и общества навсегда. Талоны на продукты не гарантировали, что их можно отоварить. Спекуляция постепенно становилась в понятии горожан необходимым делом, получив в государстве законный статус предпринимательства. Отменили статью за тунеядство, так как работы становилось всё меньше и меньше. У жуликов не конфисковывали после суда имущество, как было раньше.