Наталья Духина - Отпуск на халяву
Уже через неделю у меня, да и не только у меня, резко снизился аппетит. Казалось бы, при таких нагрузках должно быть наоборот! Есть стала совсем мало, зато часто бегала взвешиваться, и чем быстрей исчезал вес, тем меньше я ела. За три недели дошла до 68! Животик исчез совсем, личико похудело, второй подбородок тоже пропал, самочувствие с каждым днем улучшалось, стали вырисовываться мускулы на месте жировых складок.
Как-то в столовой я поделилась с Майей своими подозрениями: – У тебя есть аппетит? – Нет. – Вот и у меня нет. Посмотри вокруг – все только вилкой ковыряют и не едят ничего. – Ну и сто? Такой период, наверное. – А вдруг нам что-нибудь подмешивают, чтоб аппетита не было? Майка испуганно взглянула на меня. – Сто ты предлагаесс? – Давай подумаем. Куда лучше всего подмешать отраву? – Лутсе подумаем, куда нельзя подмессать. – Так мы с ней стали есть еще меньше, каждый раз взглядом советуясь – кушать или нет.
При случае таскали бутылки из столовой, нагло уворовывая из подсобки. И фрукты не разрезанные. Под мою кровать складывали, там места много, после переделки-то. Зачем? – не из стаканов же, простите, пить! – вдруг там отрава, а пить отраву нам не хотелось. Похудеем и без их химии.
Часть времени посвятили изучению расположения видеокамер. Чтобы знать. И не выставляться в идиотских позах. На нас, простите, народ смотрит, надо прихорошиться, эффектно продефилировать, глядишь, оценку повыше заработаешь… Нашла я камеру и у себя в номере, научилась жить с ней в дружбе, да. И бутылками затаривались так, чтобы на камеры их не светить, а то ведь народ не поймёт. Когда такая жизнь беспроблемная, будешь искать всякие глупые развлечения, вроде наших игр в шпионов.
С каждым днем мне становилось все легче – из-за потери в весе и, конечно, постоянного движения. Кросс мой состоял уже только из бега трусцой – полчаса могла бежать, хоть и медленно, но без остановок! В баскетболе при разделе на команды меня стали считать такой же ценной, как и солдафонок, то есть «разбирали» в числе первых, наравне с ними, а это серьезный показатель силы игрока в дворовых разборках (!) – я могла уже с час играть, не задыхаясь и останавливаясь, как было поначалу, а в кольцо попадала без проблем с детства. Кстати, больше не буду их так называть – отношения наши резко изменились: меня стали уважать. Недаром говорят, что уважают силу. Стоило их победить в честном соревновании – и меня признали человеком. На следующий день после того подъема подошли все шестеро к нам с эстонками, поздоровались, поздравили, а уезжающие, среди которых была и обидевшая меня мымра, даже пожали руку при расставании.
Часто захожу на стадион: грек велел при любой возможности висеть на турнике – вытягивать позвоночник. В первый раз, повиснув, я свалилась ровно через секунду – мои слабые ручонки не смогли держать вес! Пришлось перейти на более низкий турник и висеть, опираясь на ноги. Ну хоть так.
На стадионе буквально днюет молодая гимнастка. Ей поставили специальные тренажеры для восстановления, и когда бы я ни пришла – она делает там упражнения. Часов по шестнадцать в день! Тоненькая, молоденькая, а взгляд совеем взрослый, сосредоточенный и спокойный. Она верит и делает. Посмотришь на нее – и собственные проблемы кажутся смешными. Именно она подпитывает мою решимость изменить себя. И я могу уже висеть пять секунд!
Где-то после двух недель массажа моя спина хрустнула, когда грек в очередной раз тряс меня. Хруст был громкий, я даже испугалась, но безболезненный. Врач обрадовался, что-то воскликнул по-своему и, швырнув меня на стол, стал проверять позвоночник. – Начало положено, поздравляю, – потряс мою руку. – Первый позвонок встал на место! После этого при тряске у меня почти всегда хрустело, хотя и не так сильно. Грек становился все более довольным, даже хвалил иногда – за что, правда, не поняла. Себя бы лучше похвалил! Он убрал основную ноющую боль, с которой я жила последние годы, к которой привыкла. Столько лет мучилась, а надо было всего лишь две недели полечиться у такого вот эскулапа! Не люблю я медицину, предпочитаю ничего не лечить у врачей, самой справляться, а зря! С каждым сеансом спина болела все меньше, а после трех недель боль исчезла совсем, ВСЯ. Еще неделю грек «закреплял» результаты, и, наконец, сказал, что первая процедура закончена. – Что значит – первая? – не поняла я. – Через полгода повторить, потом раз в год обязательно. А спать на жестком и висеть на турнике – до конца жизни! – обрадовал меня. Я только головой вежливо покивала – ну где мне повторять эти процедуры, не ездить же сюда каждый год.
В определенное время утром и вечером я обязательно забегала к своему лечащему врачу – показаться, измерить пульс и давление. И хотя он меня ругал постоянно, что я слишком много двигаюсь, но смотрел с уважением. Мы шли на грани срыва вполне сознательно, по моему желанию. Пару раз все же отстранял от плавания и баскета – отдыхать. А как иначе вернуться к себе прежней? – только через боль и тренировки. Главное, я чувствовала, что такой ритм жизни мне по силам и нравится.
Нашла, похоже, компаньона в своих занятиях плаванием. Основная масса народу тусовалась в огороженном загончике, не заплывая далеко за буйки, но мне этого мало: по плану – час занятий как минимум, утомительно стало туда-сюда вдоль буйков целый час курсировать, а от бассейнов меня уже тошнило. Первый раз я и поплыла через бухту, к маяку, увидев утром, как это проделал какой-то человек. На середине пути ко мне подлетел катер, выдернули меня из воды, врач прослушал пульс и мои гневные крики – и забросили назад, в воду. Больше не подплывали. Человек же, показавший пример, оказался весьма приятным мужичком, на вид под пятьдесят, спортивного телосложения. Сначала мы не обращали внимания друг друга, потом была фаза наблюдения исподтишка, а спустя неделю он подошел ко мне, когда я собиралась плыть, и дал весьма дельный совет – плыть не по прямой, как я делала, а по особой дуге – там течение не так сильно мешает и вода теплее. Конечно, мы не плавали вместе все время – разный темп, да и не люблю попутчиков в воде, но самую сложную часть пути, где приходилось преодолевать какие-то буруны или течения, он оказывался рядом. Причем в основном молчал, изредка перекидываясь парой слов, что меня абсолютно устраивало. Основной мой стиль плавания – брасс, довольно техничный, с длинной фазой скольжения, могу плыть им хоть сколько, не уставая. Изредка переворачиваюсь на спину и тоже плыву брассом – это мое ноу-хау, стиль «спинной брасс», имеющий лишь один недостаток – не видишь, куда плывешь. А мужик плывет кролем, абсолютно профессионально, скорость как у торпеды. Теперь каждый день при встрече мы приветствуем друг друга, причем выглядит это довольно смешно: – Прии-ветт! – улыбается он мне, растягивая рот до ушей. Так забавно по-русски здороваться научился у меня. – Привет! – отвечаю ему, и губы мои тянутся к ушам. А приятно, черт возьми! Невинные заигрывания – так это зовется. Очень смешно, учитывая наш возраст, к тому же я до сих пор не знаю его имени! Но оказывается, вот так издалека пофлиртовать – полезно для душевного здоровья.
Как я ни мучила себя тренировками, как ни пыталась разнообразить жизнь, а всё равно подошло время – и начала скучать по дому. И не только я. Похоже, организаторы этого ждали и подготовили контрмеры от тоски: сегодня появилось красное объявление, что пять дней подряд сдаем нормативы, а на шестой – бал, где объявят наш гонорар за месяц.
Покорно следуя составленному для нас расписанию, я отбегала, отпрыгала, отплавала, даже показала тайно составленное новое гимнастическое упражнение, в котором продемонстрировала колесо, кувырок вперед с прыжка, переворот вперед с разбегу, рандат и даже почти села на шпагат (зря, что ли, грек меня растягивал!), чем ввела в восторг судей, никак от меня этого не ожидавших. Мне даже похлопали. К тому же вес мой неуклонно приближался к идеалу – уже 66 (!!), я почувствовала себя молодой, красивой и стройной, и мне захотелось чего-то такого – этакого, ну сами понимаете. К предстоящему балу отношение было резко отрицательное – из меня танцор, как из гуся балерина, да и не привыкла я к этикету и приличной жизни, точнее, я их просто не знаю, не сталкивалась, бедняжка золушка.
Что-то меня все это уже не радовало, что-то начала меня грызть тоска… Одни иностранцы вокруг, ничего родного, русского… У детей сессия начинается… Ну чего тебе не живется, Наталья, так все пока хорошо, к чему эти сопли, как маленькая, ей богу! По-английски уже бегло говоришь, здоровье поправила, похудела, похорошела. Думаешь, детки и муж тебя вспоминают иначе, не как прислугу? Ладно, пусть еще месяцок поживут одни, больше ценить будут женскую работу по дому (о других чувствах и не мечтаю). Хотя вряд ли. Вот приеду домой – а там полный гадюшник, они, небось, и не подумают пыль вытереть, постирать или, о ужас, полы помыть! Им и в гадюшнике неплохо, и когда стоит дилемма – убраться или жить в грязи – мужчины (мои) почти всегда выбирают второе. Янка бы и навела порядок, но она уже не с нами. Приготовить поесть – это более серьезная причина иметь меня под боком и наверняка какие-то неудобства в связи с моим отсутствием они испытывают. Ничего, помучайтесь, может, оцените, наконец, правильно наш женский труд по поддержанию нормальной жизни семьи. А просто меня любить – увы-увы, возраст не тот. Про мужчин вообще молчу, никого кроме мужа никогда, как говорится, а он… Нет-нет, не думай об этом! От детей же и не жду никаких чувств ко мне, только привычных холодных действий. Исчезла на время удобная швабра, ушла в отпуск горничная – это обо мне. К черту! Созидай свою жизнь, Наталья, ты сделала все, что могла, не думай о них – они о тебе наверняка не думают!
