Юлия Меньшикова - Тонкие материи, или Туманы лондонских улиц
– В то недолгое время, когда мы были вместе, мы слились в одно целое. Казалось, что мы не можем прожить друг без друга ни одной минуты. Мы как будто дышали в такт, даже несколько раз отвечали друг другу в рифму.
Он посмотрел куда-то вдаль, сквозь меня, и продолжил:
– Потом наваждение прошло, и начались проблемы. Она устраивала скандалы, кричала, что не выдержит, если я её брошу. Она стала совсем другая, не такая, какой представлялась вначале. Более того, сейчас я понял, что совсем её не люблю. Но, неизвестно почему, меня влечет к ней. Когда я думаю о том, что мы не будем вместе, накатывает тоска.
Александр растерянно посмотрел на телефон, беззвучно вздрагивающий от приходящих sms-ок, и положил его в карман пиджака.
– Пока ничего не могу ответить женщинам – ни одной, ни другой. Я многое понял, но к определенному решению пока не пришел, – сказал он. И мрачно пошутил: – На моем счету сплошной минус – целых два неоплаченных чувства.
На моем счету сплошной минус – целых два неоплаченных чувства…
Он подошел к окну и с грустным лицом стал вглядываться в серый зимний вечер. Я начала убирать лежащие на столе бумаги. Содержание одной папки заставило меня радостно воскликнуть:
– Есть выход! Саша, вспомни слоган, который мы сочинили прошлым летом, когда делали листовки и буклеты для телекоммуникационной компании.
Я раскрыла буклет и громко прочитала: «В трудный час оцени безлимитный тариф безусловной любви!» Ты представляешь, что это значит?
Он все еще стоял у холодного окна. И ответил безучастно:
– Знаю, вы не раз говорили, что мы сочиняем слоганы, которые потом сбываются в жизни. Только не понимаю, какое отношение это имеет ко мне?
– Саша, любовь твоей жены, её понимание и прощение дают возможность вам начать новый этап счастливых отношений, – воодушевленно объяснила я.
Александр повернулся ко мне и впервые за последнее время широко улыбнулся.
– Из-за своих проблем я и забыл, что мы способны создавать такие шедевры мудрости, – сказал он. И критически заметил: – Вот только с рифмой мы здесь не доработали.
Медленный танец
– Можно пригласить вашу даму на танец? Как говорят французы – маленькое счастье разрешите, месье? – Виновник торжества вопросительно смотрел на тебя.
– Нет проблем, – сказал ты с отсутствующим видом.
Импозантный мужчина с благородной сединой, которую принято называть «соль с перцем», широко улыбнулся мне и протянул руку:
– Сегодня мой праздник. Вы не можете отказать мне в такой день.
В этот вечер мы были на праздновании вручения международной премии одному из твоих знакомых. Лауреат был в широком розовом галстуке и чувствовал себя настоящей звездой. Его ликующее настроение передалось всем присутствующим. Коллеги, соревнуясь в красноречии, провозглашали тосты в его честь. Когда закончилась торжественная часть вечера и заиграла музыка, лауреат сразу направился к нашему столику.
Получив мое неуверенное согласие на танец, он взял меня за руку и повел через весь зал к музыкантам, которым дал какие-то распоряжения. Бархатно заиграл саксофон, и мы начали танцевать.
Я растерянно посмотрела на тебя. Похоже, происходящее на танцполе тебя совсем не интересовало. Ты не обращал на меня никакого внимания, увлекшись беседой с другими гостями.
– Говорят, что вы сделали революционное открытие в области высоких технологий? – спросила я, чтобы прервать затянувшееся многозначительное молчание.
– Да, есть такое. А сегодня я сделал еще одно не менее важное открытие. Оно заключается в том, что у моего старинного друга такая симпатичная жена.
Я постаралась перевести его внимание на нейтральные темы:
– Здесь очень уютно. Деревянная мебель, зеленые бархатные шторы. И название оригинальное – «Лесной олень».
– Да, антураж здесь соответствующий. – Он кивнул в сторону головы оленя с большими ветвистыми рогами, прикрепленной к лакированной доске.
Тоскливые глаза оленя внимательно следили за нами, и мне сделалось не по себе.
– Вы заметили, какой у оленя грустный вид? – спросила я.
Мой партнер по танцу громко засмеялся:
– А с вами забавно!
Танец закончился, и сразу заиграла другая музыка. Я остановилась и приготовилась вернуться на свое место.
– Вы собрались уходить? Останьтесь! Танец продолжается, и никаких возражений я не принимаю, – сказал лауреат, сокращая расстояние между нами.
– Это уже другой танец, – возразила я.
– Танец другой, а танцующие все те же, – не растерялся он. – Посмотрите, никто не расходится. Все танцуют.
Я огляделась. На танцполе, кроме нас, было всего две пары. Я бросила жалобный взгляд на тебя. Но ты увлеченно разговаривал по мобильному телефону и, казалось, ничего не замечал.
Надо было что-то говорить, чтобы соблюдать видимость непринужденной беседы.
– Как вы себя чувствуете в розовом галстуке? – спросила я.
Он широко улыбнулся:
– Великолепно, впервые его надел, и такие сногсшибательные результаты.
Сладкая, тягучая как мед, мелодия, казалось, никогда не закончится.
– А у вас кулон перевернулся, – заметил он. И начал заботливо поправлять его.
Я вздрогнула и отстранилась, но в то же мгновенье он опять приблизился ко мне:
– Почувствуйте ритм танца, не сбивайтесь. Прислушайтесь, к чему нас призывает музыка.
– Мне кажется, она никогда не закончится, – призналась я.
– А что? Я был бы не против, – довольно усмехнулся лауреат. – Не надо напрягаться. Мы с вами только танцуем и ничего плохого пока не делаем.
Я посмотрела на тебя. Теперь ты неподвижно сидел за столом и с непроницаемым лицом рассматривал голову оленя.
А у вас кулон перевернулся…
– Впереди еще много прекрасной музыки, – анонсировал лауреат. – Я заказал попурри медленных мелодий. Вам нравится?
Я молча кивнула и опять посмотрела на наш столик. Там тебя уже не было. Окинув взглядом зал и не найдя тебя, я резко остановилась.
– Мне нужно срочно выйти. Хорошего вам праздника, – выпалила я и выбежала на улицу.
Не понимая, куда и зачем бежать, я миновала небольшую компанию у входа. Скользнув по ней рассеянным взглядом и не обнаружив тебя, я устремилась дальше, на улицу. Теплый весенний вечер окутал меня свежестью распускающихся почек. Я очутилась в маленьком сквере, освещенном приветливым светом фонаря. В нерешительности я замедлила шаг. На скамейке сидел пожилой мужчина.
– Вы не видели… – обратилась я к нему и тут же осеклась. – Простите!
От волнения я не заметила его белую трость и то, что вечером он был в темных очках. К моему удивлению, он живо отозвался:
– Извиняться не надо. Да, я считаюсь слепым, но я прекрасно вижу то, что не видят другие. Спросите у моего верного друга Рекса.
Рекс, небольшой пес, шумно дыша, выбежал из темноты и уселся рядом с хозяином.
Я прекрасно вижу то, что не видят другие…
– И вы присаживайтесь, поговорим, – слепой показал на место рядом с собой.
Я присела около него. Из ресторана доносился шум, хохот и громкая ритмичная музыка. Видимо, попурри из медленных танцев закончилось.
– Я была в ресторане со своим любимым человеком. И там он увидел то, что могло его задеть… – поделилась я своим волнением.
– Не все видимое – истина. Иногда зрячие люди не видят главного, – продолжал мужчина в черных очках. – «В плену у видимого мира находим повод для обид», – процитировал он чьи-то стихи.
Я вглядывалась в темноту сквера, теряясь в догадках, куда же ты мог исчезнуть.
– Я хочу его найти, объяснить, что на самом деле все не так, как выглядело.
– Не надо его искать. Он сам придет, я это вижу, – произнес слепой уверенным голосом. – Не вините себя и не оправдывайтесь в том, чего вы не делали.
Мужчина стал что-то чертить на земле тростью. Вдруг собака поднялась и стала пристально вглядываться в темноту. Потом успокоилась и вернулась на свое место.
Я сгорал от ревности…
Через минуту в свете уличных фонарей я увидела тебя. Ты подошел к нашей компании и сел рядом со мной, не говоря ни слова. Я увидела, что ты не хочешь разговаривать, отвела взгляд.
Несколько минут все сидели молча.
Наконец слепой нарушил молчание.
– Моя жена и сейчас остается очень красивой и милой женщиной. Понятное дело, что она многим нравится. Сердце пылало от ревности, когда я видел заинтересованные взгляды, обращенные к ней.
С удивлением я заметила, что он улыбался.
– Раньше я был пожарным, – продолжал рассказывать слепой. – Пламя отняло у меня зрение, но сохранило мою семью. Когда понял, что останусь инвалидом, я не раз говорил ей: «Уходи! Ты свободна и можешь делать все, что тебе хочется». Думал, что так будет лучше. Но она поступила по-своему. Теперь я знаю, что жена осталась со мной не из жалости и не потому, что ей было некуда идти.
