Виктор Шмаков - Евангелие от Антона
4. Расскажу вам притчу, приведу некую аналогию. Религия — это же ведь не какая–то наука, даже не философия. Это вера. Допустим, что в обществе начинает почему–то происходить некоторая переориентация — люди перестают верить в богов, верят теперь в предсказание судьбы по звёздам. Астрология — это ведь тоже не наука, это такая же вера. И вот начинают создаваться её институты, что–то наподобие Церкви. Она становится влиятельной силой в обществе, власти решили теперь именно её использовать для «работы с массами». Уклад общественной жизни начинает строиться по астрологическим прогнозам. Они — ежедневные, еженедельные, годовые — публикуются в прессе. То, что они нам сегодня не рекомендуют делать в связи с таким–то расположением звёзд, мы не делаем. «Овены» сегодня поступают только так, а «рыбы» и «раки» только этак. А тут ещё, оказывается, половина мира верит в одну систему астрологических предсказаний, а другая половина — в другую. Мало того, образовалось множество независимых астрологических течений (то есть, сект), которые утверждают истинность именно их оценок влияния звёзд на наши судьбы. Между людьми, странами по этим вопросам стали возникать трения, а то так и непримиримая вражда. Начались «астрологические» войны, что–то вроде теперешней «войны цивилизаций»… Ну, и т. д., можете сами додумывать, особой фантазии прилагать не надо…
Вам это не понравилось? А мне, считающему религию ложью, почему должно нравиться жить в мире, жизнь в котором во многом определяется религиями, ложью и лицемерием?
Елена:
У меня нет желания и времени вести многословный диалог. Тем более, что я не очень вижу смысл в таковом.
1. Я сама совмещаю в себе идеи разных религий и знаю людей, которые делают то же самое. Общение с реальными и живыми людьми ценнее многословных рассуждений.
2. Если вы не считаете Мухаммеда или Моисея духовными учителями человечества, это, разумеется, ваше личное дело. Для многих они представляются именно таковыми.
3. Клерикализация общества плоха исключительно тем, что выбирается одна выгодная конфессия и активно пропагандируется. Тем самым у людей частично отнимается право на личный духовный поиск. Однако я различаю духовное просвещение и клерикализацию. Первое, в отличие от последнего, чрезвычайно полезно. Заключается оно в возможности читать духовную литературу, слушать проповеди, общаться с верующими, посещать храмы. Это предоставляет людям более широкий кругозор, в отличие от атеистической пропаганды, которая крадёт у человека львиную долю культуры и духовного опыта человечества.
4. Я совершенно не против астрологии.
5. Вы не переделаете мир. Он будет таким, каков есть. Религии останутся и будут процветать, хотите вы этого или нет.
Артём:
Наше общение было уж очень интенсивно. Пожалуй, мы друг от друга несколько устали (здесь предполагается смайлик). Есть смысл сделать небольшой перерыв. Переубедить друг друга в чём–либо не было нашей задачей, поскольку мы на это всерьёз и не надеялись. Но польза от этого нашего разговора несомненна, по крайней мере, за себя я могу это точно сказать. При очень широком и разноплановом моём общении, вы единственная из воцерковлённых, с кем общение по вопросам религии было для меня действительно интересным, во многом поучительным. Спасибо за участие в разговоре.
Артём:
— На этом наша общение закончилось. Мне лишь пришлось в своей книге сделать следующую приписку в качестве постскриптума:
У меня хватило благоразумия прервать нашу полемику, пока она не перешла в некий «флейм», когда «спор за истину превращается в спор за собственную правоту и силу своих же аргументов». Резковатое последнее письмо Елены ставило точку этому нашему разговору. Но вопросы, конечно, остались.
1. «Я сама совмещаю в себе идеи разных религий». Это же насколько нужно утвердиться в мнении, что религия — это хорошо, чтобы совмещать в себе их сразу несколько разных? Как это возможно для религиозного человека? Тогда уж надо принимать Веру Бахаи, бахаизм, там они действительно соединены в одну — и иудейская, и ислам, и христианская, и буддизм. Но Елена, насколько я понял из публикаций в её рассылках и сайтах, католичка, или протестантка.
2. О духовных учителях, о Моисее, о Мохаммеде. «Для многих они представляются именно таковыми». Довод непробиваемый — для МНОГИХ и всё… «Заблуждение не перестаёт быть заблуждением оттого, что большинство разделяет его» (Л. Н. Толстой).
3. «Общение с реальными и живыми людьми ценнее многословных рассуждений». То есть, общение с людьми, которые не рассуждают «по поводу богословия и истолкований Библии», верят и всё, без всяких рассуждений. Такой–то пастве, конечно, легко и приятно проповедовать. В каком–то из рассказов Олдоса Хаксли есть такие слова: «Большая часть жизни — это одно непрекращающееся усилие, направленное на то, чтобы уйти от необходимости думать». Религия тем и занимается, что облегчает эти усилия, в этом и есть её для масс главная привлекательность, массы от религии не откажутся. Елена, пожалуй, права: «Религии останутся и будут процветать, хотите вы этого или нет».
4. О проблемах в обществе и в мире, создаваемых наличием множества религиозных конфессий, поданных мною в виде притчи об «астрологической» религии, Елена мне вообще ничего не ответила, пишет, что она, видите ли, «совершенно не против астрологии».
5. Наконец следующее. Я Елену спрашивал: «Для того, чтобы быть хорошим человеком, обязательно ли нужно уверовать в религиозных богов?». Она мне отвечает: «Человек может быть приличным и без религиозных убеждений. Это совершенно очевидно». А теперь поставим вопрос по–другому: уверовав, человек обязательно ли становится хорошим? Если воцерковлённый человек ответит на это, что да, становится, значит, он лицемерит. Если же он не лицемерит и не лжёт, значит, он говорит о каких–то очень уж конкретных и единичных личностях, или о тех, которые и так есть и были хорошими, и религия тут совершенно не причём.
Церковники будут это оспаривать, утверждать, что религия делает людей лучше, она их исправляет. Что ж, давайте проверим. Для такого, очень нужного бы для общества эксперимента есть хорошая база. У нас тюрьмы переполнены, сажать некуда. Кстати, по TV не раз показывали, как у какого–нибудь приговорённого к пожизненному заключению побывал священник, и у него теперь крестик на шее, библия под подушкой и иконка на полочке. Уверовал он, в своих грехах покаялся. Вот ещё одно лицемерие церкви — присвоение себе права отпущения грехов. Осужденный на пожизненное заключение за убийство семьи из нескольких человек, у себя в камере ставит на полочку иконку и говорит приходящему в тюрьму духовнику: «У каждого человека должна оставаться надежда». Это он–то говорит, который убивал из–за денег свои жертвы на глазах друг у друга — детей на глазах у родителей, не оставляя никому никакой надежды (это реальная история — родители были привязаны к стульям, а два изверга у них на глазах убивали их детей, чтобы родители, спасая их, сказали, где деньги спрятаны, денег никаких не было, были убиты и дети, и родители, один из этих нелюдей не был найден, другой был осужден). И ведь он–то теперь Господу более всего и мил — согрешил, но и покаялся. Перед попом «покаялся» и им от лица Господа теперь прощён! А несколько месяцев назад, когда на суде он мог покаяться перед людьми, перед родственниками убитых, вёл себя нагло, улыбался, от признания своей вины отказывался. Религия искажает сущность морали. Можно при жизни делать что угодно, главное — успеть перед Богом покаяться. В «народной теологии» это сформулировано так — «не согрешишь — не покаешься; не покаешься — не спасёшься». Нет в религии обязательности искупления грехов ПЕРЕД ЛЮДЬМИ. Ни публичного покаяния не требуется, ни искупления грехов делами своими. Разве что делами угодными Богу, то бишь — Церкви. И покаянием — ей же. Создатели религий были, как бы сейчас сказали, отличными политтехнологами. «Всякий грех и хула простятся человекам, а хула на Духа не простится человекам; если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святаго, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем» (От Матфея, XII, 31, 32).
Так вот, моё предложение следующее. Поскольку наши власти теперь сплошь верующие, пусть они этой вере найдут самое, что ни на есть, практическое применение. Примут закон, по которому любой преступник будет выпущен на волю, если поработавший с ним священник скажет, что да, он в бога уверовал, в грехах покаялся, у него теперь совесть чиста, он под Божье поручительство может быть выпущен на волю. И чтобы была чёткая статистика — сколько у нас находится в местах заключения, со сколькими священники поработали, сколько, по их мнению, можно выпустить и сколько выпустили. А потом, допустим, раз в полгода строгий статистический отчёт о судьбе всех выпущенных по Божьей амнистии. Вот тогда и посмотрим, как их вера исправляет.
