Антон Гопко - НОВАЯ КВАРТИРА
Если же и такого повода не было, то оставалось только придти с как можно более деловым видом и сказать как можно более серьёзным тоном что-нибудь вроде:
— Слушай, Лизка, я к тебе вот по какому делу. Значит так. Я тебе дала реферат переписать до восьмого, так вот, я восьмого занята, мне надо будет к Лидушке съездить, так что не торопись — держи до девятого.
А когда нельзя было найти даже такого повода, можно было неожиданно вспомнить, что закончился стиральный порошок, подсолнечное масло и т. п., одеться, собраться в магазин и зайти к Саше с Лизой с вопросом, не нужно ли и им чего-нибудь купить, раз уж она идёт. Даже если им ничего не было нужно, Маруся могла у них засидеться, просто передумав идти в магазин.
Одним словом, подыскать повод было несложно. Затем следовали несколько минут тяжёлой душевной борьбы, во время которой Марусе необходимо было убедить себя, что повод является причиной, и что идёт она лишь по важному делу и на минутку. И как только Маруся начинала твёрдо верить в то, что идти необходимо, она решительно вскакивала с кровати и, ног не чуя от радости, летела к Лизе.
По мере приближения к заветной двери Маруся начинала чувствовать неловкость, впрочем, уже ставшую привычной. Эта неловкость не проходила на всём протяжении пребывания в гостях, и Маруся всегда уходила с сильным чувством неудовлетворённости общением. Но несмотря на непрекращающиеся разочарования в подруге, несмотря на плохо маскируемые оскорбления в свой адрес, уйти раньше чем через час она была не в силах. Остаток дня она проводила в настроении ещё более паршивом, чем до визита к Лизе. Вообще, надо заметить, плохое настроение было теперь основной формой существования Маруси. Поэтому каждая фраза, сказанная Лизой доброжелательно и вежливо, радовала Марусю, по контрасту, как иных не радуют самые горячие ласки возлюбленных. Простое «спокойной ночи» вместо обычного «пока» вызывало в ней восторг, на мгновение удушающий, восторг, от которого темнеет в глазах. После этого Маруся могла целый вечер блаженно повторять: «Нет, всё-таки она мне друг, как хорошо, когда у тебя есть такой друг, как Лиза!» — а засыпала в самом приятном расположении духа.
Как же относились к её визитам Саша с Лизой? По разному. Саша, когда приходила Маруся, мрачнел, вздыхал, и занимался каким-нибудь своим делом, утешая себя тем, что скоро всему этому настанет конец. Если же неумолчная болтовня и истерический смех Маруси становились невыносимыми, он уходил к каким-нибудь знакомым, где рассказывал с неистощимым юмором о бедствии, его настигшем. (К великой радости Маруси дружбы с Валей не сложилось). «Скоро, скоро, — утешал себя Саша, — сейчас сессия, сейчас с ней ссориться будет непорядочно, а перед отъездом мы всё ей скажем. Лиза всё скажет».
А Лиза? Конечно, её тяготила странная дань: несколько часов в день общаться с Марусей, но всё же нельзя сказать, что это общение было лишено для неё удовольствия. Преданность Маруси, безграничная и абсурдная, льстила самолюбию и не нуждалась ни в каком подкреплении. Маруся вообще была по натуре человеком обязательным, а с Лизой и подавно — на Марусю можно было положиться в любой ситуации. И потом, с Марусей Лиза могла вести себя как угодно, совершенно себя не контролируя, будучи уверена, что всё будет истолковано наилучшим образом. К тому же Лиза чувствовала, что никто, даже Саша, не придаёт такого значения каждому её слову, не дрожит над сокровенным смыслом каждой фразы так, как Маруся. Всё это придавало Марусе в глазах Лизы некоторую ценность, о какой Маруся даже не подозревала, а если бы вдруг узнала, то, наверно, заплакала бы от счастья.
Конечно, Лиза была согласна с Сашей, что такие отношения ненормальны, что их нужно прекратить, но она считала, что живя в общежитии и учась в одной группе это сделать не так-то просто. И она не очень верила в осуществление плана, о котором мечтал Саша и который она сама предложила. Однако, в те редкие минуты, когда Лиза была абсолютно откровенна с собой, она ясно понимала главную причину своего внутреннего сопротивления разрыву с Марусей. Дело в том, что Маруся с незапамятных времён, с начала первого курса помогала Лизе в учёбе. Сама равнодушная к учёбе, но способная, Маруся штудировала все сложные места в учебниках, чтобы потом объяснить их Лизе, делала за Лизу домашние задания и т. д. Надо сказать, что Маруся предлагала это всегда сама. Лиза не отказывалась от услуг, искренне и настойчиво предлагаемых, но давно уже перестала умиляться их бескорыстию, ведь Маруся требовала благодарности. А если требуешь благодарности — это, увы, уже не бескорыстие. Саша знал, что Маруся помогает Лизе в учёбе, но не догадывался о том, как далеко зашёл их симбиоз. За полтора года Лиза совершенно разучилась заниматься самостоятельно. Она привыкла к тому, что Маруся всё делает за неё, и расстаться с Марусей сейчас означало бы изучить самой многие из уже пройденных и сданных предметов, чтобы можно было учиться дальше.
Однако не стоит преувеличивать коварство и расчётливость Лизы. Даже несмотря на могущие возникнуть сложности она рада была бы расстаться с Марусей. Но с каждым разом, с каждой мелкой услугой отказаться от следующей было всё сложнее. Получалось, что платой, которую требовала Маруся за свою помощь, было пользование её помощью в следующий раз, за который потом тоже приходилось платить. Лиза не чувствовала
в себе сил разорвать этот порочный круг, и всё чаще и чаще её охватывал стыд, который при каждом удобном случае безжалостно подогревал Саша.
XI.
Но вот все экзамены сданы. У студентов редкое для представителей рода человеческого ощущение полной свободы. Как бы там ни было, какая бы оценка ни омрачила зачётку, а две или три недели всем предстоит провести дома, ничего не делая. От этого хорошо и весело.
Придя с последнего экзамена, Саша с Лизой, несмотря на усталость, были вынуждены собирать чемоданы: вечером у них был поезд. Настроение было слегка подавленное. Оба молчали.
— Ты помнишь, что ты должна сегодня сделать? — строго промолвил, наконец, Саша.
— Послушай, милый, я всё обдумала, — занервничала Лиза, — только не сегодня.
— Как не сегодня! — всплеснул руками Саша. — А когда же?!
— Давай, когда вернёмся с каникул. Послушай, Сашенька, она успокоится, всё забудется, а приедем, и я ей всё-всё выскажу.
— Милая, — сказал Саша, — ты понимаешь, что ты говоришь? Она же все каникулы будет думать о тебе. А о чём ей ещё думать? К тому же так просто ты её не пошлёшь, она тебя достанет, и это будет ужасно. После ссоры вас надо немедленно разлучить. Ты что, не помнишь, что было вчера? Её выставить невозможно. И это перед экзаменом!
Вчера же было вот что. Маруся пришла, сказав, что ей опять дует в окна, попросила чаю, свела разговор на тему, какой в Москве ужасный климат, и просидела около четырёх часов. Саша с Лизой безмолвно переглядывались и не знали, что делать.
— Я так беспокоюсь по поводу завтрашнего экзамена, — выдавил, наконец, Саша.
— А я лично решила не готовиться, — бодро оповестила всех Маруся. — Я считаю, что это маразм — экзамен по такому предмету, да ещё и письменный. Мало того, что он нам вообще не нужен, но как они его проводят!
И Маруся пустилась в долгие рассуждения о том, что завтра пятёрки получат те, кто удачно сядет, чтобы списать, что все экзамены вообще, а уж завтрашний в особенности, проверяют не наличие знаний, а умение вертеться.
— И ты, Лизочка, первый тому пример, — ехидно добавила Маруся. — Что, скажешь нет?
Затем ей вдруг подумалось, что нехорошо быть нелюбезной с Сашей, когда она отвлекает его от подготовки к экзамену, хоть к нему и незачем готовиться, и как можно более ласково спросила:
— Что ты, Саша, невесёлый сегодня, грустный, молчаливый?
— У меня голова болит, — отрезал Саша.
— А, это из-за экзамена, — утешила его Маруся. — Когда чего-нибудь плохого ждёшь, всегда голова болит. Ты, Саша, отвлекись, подумай о чём-нибудь другом, как я.
— Когда чего-нибудь хорошего долго ждёшь, тоже голова болит, — сказал Саша, более чем выразительно посмотрев на Марусю. Лиза, в свою очередь, строго посмотрела на Сашу, мол, как бы там ни было, а нельзя так с гостями. Но её беспокойство было напрасным: Маруся никак не отреагировала на намёк.
«Ну уж погоди, — думал Саша, глядя на неё, — подожди до завтра. В последний раз ты тут щебечешь, пташка!»
— Я понял! Она солипсист, — пошутил Саша, когда гостья наконец ушла.
И вот сегодня Саша с ужасом осознавал, что Лиза готова бросить к чёрту весь план, об осуществлении которого он мечтал так долго.
— Лиза, — мягко сказал он, — мы же сто раз всё обсудили, всё решили…
— Я не могу сейчас поссориться с ней.
— Но почему, милая?
— Она решила мне задачу.
