Патрисия Мело - Матадор

Я медленно ушел с кладбища и пошел домой, Кледир, должно быть, уже вернулась с работы, была половина девятого вечера, она будет очень рада, что я нашел работу, она будет готовить фасоль на ужин, а я ей расскажу о моей новой работе, здорово, скажет она, теперь мы сможем откладывать, ты откроешь счет в сберегательном банке, мы сможем купить разные вещи, машину, мотоцикл, микроволновую печь, пену для бритья, целую кучу разных вещей, я сделаю тебе подарок, Кледир, куплю красное платье, сандалии, парик и диск Роберту Карлуса. Я шел домой, сгорая от нетерпения рассказать Кледир мои новости, куплю тебе колье, сережки, как вдруг я почувствовал приступ ностальгии по Горбе, моему поросенку, я скучал по нему, мне пришла в голову мысль зайти к Эрике и забрать его, Кледир не будет против, мы еще с ней об этом не говорили, но у меня уже была работа, так что я могу ничего не объяснять, я приду и скажу, что нашел работу и принес своего поросенка, сколько новостей сразу, скажет она, он ей понравится, Кледир добрая, хорошо, что я женился на ней, сказал я сам себе.

Эрика была в ванной, я сразу прошел во двор, Горба спал, я обнял его за шею и сел на пороге кухни, а ты вырос, свинтус ты этакий.

Я не видел Эрику со дня свадьбы и даже не думал о ней, я теперь женат, и у меня есть работа; шум электрического душа заставил меня вздрогнуть, ш-ш-ш-ш-ш-ш, вода, дождь, мне очень захотелось увидеть Эрику под душем, без одежды, я вошел в ванную, привет, Эрика, выйди отсюда, идиот несчастный, я стоял неподвижно, она прикрыла грудь руками, выйди, а то я закричу, я стоял как зачарованный, ее пупок, бедре, ноги, выйди, кричала она, убирайся вон, мокрые волосы, выйди, я вышел, вышел и пошел во двор за лестницей, не знаю, зачем я это сделал, я взял лестницу и стал подглядывать, из коридора было хорошо видно, она продолжала мыться, ее попка, роскошная попка, я расстегнул брюки, сжал в кулаке свое орудие, закрыл глаза и стал думать о том, что мужчины сильны, они сражаются, побеждают, завоевывают, создают и строят, и вдруг, черт, Эрика столкнула лестницу, вот сучка, я упал, ударился ногами, она уронила лестницу на меня. Кретин! Ты думаешь, это так делается? Тебе хочется потрахаться? Ты пришел сюда, чтобы меня трахнуть? Я пришел забрать Горбу, сказал я, неправда, ты пришел сюда заняться любовью, потому что ты только об этом и думаешь, потому ты и женился на этой тыкве, Кледир не тыква, отбивался я, самая настоящая тыква, нога у меня болела не на шутку, помоги мне встать, сказал я, ты пришел сюда, потому что сгораешь от желания трахнуть меня, ну и как тебе? Можешь кататься по полу, скажи мне, каково это чувствовать, когда умираешь от желания, ведь ты хочешь меня? Ты мне сломала ногу, я даже пошевелиться не могу, сказал я, Эрика села мне на живот, ты кретин, сказала она, я ждала тебя, ждала тебя уже очень давно, от этих слов нога моя перестала болеть, Эрика вошла внутрь меня, мы вошли внутрь друг друга, в самую темную и самую светлую часть, какая была внутри нас, Эрика втянула в себя что-то горячее, что-то очень горячее и мощное, я люблю тебя, сказала она, я смеюсь, пью, курю, танцую, я нюхаю кокаин, хохочу, вру, плююсь, пою, но в глубине души мне очень грустно, что ты убил Суэла, что ты женился на Кледир, со мной ты только трахаешься, ты мой враг, ты враг, но я люблю тебя, это неправильно, ты заставляешь меня мучиться. Эрика упала на мое плечо, и мне было приятно, что она такая слабая, а я такой сильный, женщина и мужчина; мы уснули.

Я проснулся в три часа ночи, мне надо идти, Эрика, Кледир будет волноваться, Эрика ударила меня кулаком в грудь, какого черта, проворчала она, ты женился на этой тыкве? Ты ведь уйдешь от нее, скажи, уйдешь? Мне надо идти, я хотел поцеловать Эрику, но она оттолкнула меня, потом обняла за шею и поцеловала, только не думай, что я дура. Я совсем не дура, я выгляжу как дура, но я очень умная женщина. Очень умная и очень опытная, я улыбнулся, да уж, умная и опытная, ну все, Эрика, отпусти меня, она рассмеялась в ответ, смейся, если хочешь, но это правда, трахаться ты будешь со мной. Ты не против, если я заберу Горбу? Нет, не против, но не забывай мыть его, я не забуду, ответил я, и давай ему бананы, он обожает бананы, я куплю ему бананы, не беспокойся.

Когда я пришел домой, Кледир спала, я отправил Горбу во дворик и лег, привет, сказала она, улыбнувшись, именно что улыбнувшись, ты задержался, который час? Час ночи, ответил я, врун, я сказал, что час, хотя было уже четыре часа утра, а где ты был, дорогой? Так и сказала «дорогой», ласковым тоном. Я ходил за Горбой. Кледир обняла меня, я волновалась, ты должен был предупредить меня, я очень волновалась. Я лег, повернулся спиной, мне не хотелось, чтобы Кледир видела мою лживую физиономию. Она обвила меня руками и ногами, как приятно спать обнявшись, Майкел. Связывает.

12

Смешной человек этот Робинсон, каждое утро он просыпается, подходит к зеркалу и говорит: привет, парень, сегодня твой день, тебе выпал главный приз, все будет как надо. Со мной все по-другому, когда я просыпаюсь, то говорю себе, эй ты, побитая собака, залезь с головой под подушку, потому что сегодня самый поганый день в твоей жизни, а завтра будет еще хуже. У меня нет никакого желания вставать с кровати, открывать окно. Мне неохота работать, есть мороженое, видеть вокруг себя людей. Мне хочется только одного – курить. Я не хотел быть таким. Я хотел быть похожим на тех парней, которые ездят на машинах обклеенных надписями «Я верю в домовых», улыбающийся Утенок Дональд, улыбающаяся Маргарита, «Диснейленд», «I love New York», «Я тащусь от Рибейрана Прету», этих парней постоянно можно увидеть у дверей закусочных. Но я не такой человек, если я нацеплю на себя желтую кофту, будет некрасиво, мне это не идет. Мне не идет ни желтый, ни красный,

я человек пепельно-серый. Я читаю новости в газете: Ирак продолжает перемещение войск; беженцы покидают Бурунди, скрываясь в Заире; со мной ничего такого не происходит. Я не был жертвой террористического акта в Тель-Авиве, когда погибло двадцать два человека. Я не был участником войны во Вьетнаме, в меня не стреляли убийцы-полицейские в Рио-де-Жанейро, но когда я смотрю эти новости по телевизору, то говорю сам себе: я знаю, каково это, я знаю, какого цвета кровь у этих мальчишек из Руанды, которых несут на руках медсестры-добровольцы, я знаю, что они чувствуют. Я знаю, что такое боль. Они спасаются бегством от атакующих их племен бхуту, говорит диктор. Я тоже хочу бежать. Я не хочу вставать с постели. Не хочу выходить из дому. Не хочу идти на работу. Я боюсь умереть. Однажды я сказал Эрике, что когда я смеюсь, то мне кажется, что у меня трескается и ломается лицо, словно оно фаянсовое. Эрика как раз занималась английским, она отложила книгу в сторону и поцеловала меня в губы, мы долго целовались, вдруг я почувствовал во рту вкус ее слез, я открыл глаза, у нее все лицо было залито слезами, у меня как будто нож прошел по сердцу, я тоже заплакал, точь-в-точь как она, мы оба плакали молча и любили друг друга со слезами на глазах.

Люблю такие истории, для меня это способ вспомнить, что до того, как я стал побитой собакой, я был другой вещью, я был человеком, хорошим человеком. Правильным. Я был честным, чистым, я был кастрюлей, в которой все, что ни положи для варки, всегда оставалось горячим. В свой день рождения я проснулся совершенно без сил, я подумал о том чтобы прогулять работу, уйти от Кледир, бежать из Сан-Паулу, но ничего этого я не сделал. Я встал и сказал себе: эй, парень, сегодня твой день рождения, вспомни Робинсона, ты везунчик, доброе утро, все будет как надо. Ты ни от кого не уйдешь. Ты ничего не разрушишь. Ты будешь идти вперед. Ты будешь строить. Стряпать. Создавать. Я пошел в ванную, встал перед зеркалом и, пританцовывая, стал сочинять рэп в негритянском стиле: Я сегодня именинник / Сбудутся мои мечты / Пересплю я нынче ночью / С королевой красоты / Я могу стать инженером / Бизнесменом могу стать / У меня в кармане баксы / И на всех мне наплевать / Буду бриться я «Жиллеттом» / Умываться мылом «Дав» / Я живу в роскошном доме / И летаю первым классом / Я дантист, и я чиновник / Адвокат, предприниматель / Я богат и очень крут / Я настолько крут, приятель / Что меня везде пасут.

Потом я принял душ и пошел на работу с гораздо большей охотой. Приходится делать над собой усилие, такова жизнь. Работа поганая? Заставь себя полюбить ее. Зарплата маленькая? Плевать, не обращай внимания. Твоя жена должна родить ребенка? Хорошо, у женщины должны быть дети. Тебя все задолбало? Не важно, гни спину ради свиней или держи в руках отвертку покрепче, жуй свою жвачку, делай все, как положено, и гуляй себе по воскресеньям. Мое самоубеждение ни к чему не привело, день прошел совершенно обыденно, я убирал дерьмо за хомяком, единственным светлым воспоминанием было, когда жена старины Умберту съездила ему по физиономии, баран, так она его обозвала, и хлоп по щеке, у него голос задрожал, успокойся, Мария, успокойся, сукин сын, хлоп еще раз, обожаю сцены, когда кого-нибудь бьют по морде.