Персиваль Эверетт - Американская пустыня
Тед посмотрел репортерше в глаза – и проговорил, обращаясь непосредственно к ней и не обращая внимания на стрекочущие кинокамеры:
– Если в течение пяти секунд моя дочь не войдет в эту дверь, никакого интервью не будет, и я выберу себе другого репортера.
– Мы вынуждены на секунду прерваться, – сказала Барбара Бекер, обращаясь к камерам.
– Отключаемся, – сказал продюсер.
– Это был прямой репортаж, – упрекнула Барби Бекер Теда.
Тед выслушал ее – и тут же забыл, о чем она.
– Мне нужна дочь.
– Хэл, – пожаловалась она продюсеру.
– На связи, – заверил Хэл, поднося к уху сотовый.
– Как вы только могли, – упрекнула ведущая Теда.
Тед вновь встретился с ней взглядом – чувствуя, что она нервничает, но не испытывая ни тени сочувствия.
– Я сделаю это снова, если понадобится, – заверил он. – Может, смотаете удочки?
– Вы мне угрожаете? – спросила Барби Бекер. – Потому что если да, то знайте, в моем лице вы угрожаете средствам массовой информации в целом и, следовательно, всему общественному строю.
– Заткнитесь, дамочка, – оборвал ее Тед.
– Включайте камеру, – резко приказала Барби Бекер, тыкая тощим пальцем в продюсера.
– Только попробуйте включить – и я всем расскажу, как вам недостает мужнего внимания и как вы каждый вечер, укладываясь спать, изводите себя из-за очередной новой складочки у губ. – Тед помолчал и добавил уже мягче: – Стареть не так уж и грустно, право.
– Включать камеру или нет? – уточнил продюсер.
Барби Бекер подняла руку и покачала головой.
– Надо же что-то делать, – настаивал продюсер. – Они там, в студии, из кожи вон лезут, пытаясь заполнить паузу.
– Что там с его дочкой? – спросила она.
– Ее, похоже, никак не найдут. – Продюсер поморщился.
Тед резко встал. Он ощущал не только тревогу Барби Бекер насчет трансляции интервью, но еще и ее страх перед всевидением Теда. Репортерша искоса глянула на него, вскочила, выхватила трубку у продюсера и театральным шепотом рявкнула:
– Мне все равно, как вы это сделаете, но чтоб ребенок немедленно вошел в дверь!
Тед знал: эта бравада рассчитана на него; знал и то, что на сей раз парадная дверь не распахнется и дочь его не переступит порог. Он принялся подбирать с пола кабель, выдергивать из розеток штепсели и передавать все эти кишки съемочной группе.
– Что такое? – возопила Барби Бекер. – Что вы делаете?
– Возвращайтесь с моим ребенком – или не возвращайтесь вовсе, – отрезал Тед. Он вернулся к Глории, обнял ее, поцеловал в лоб. – А теперь все вон, пожалуйста.
Съемочная группа повиновалась, Барби Бекер – тоже. У самой двери она помешкала и обернулась – волосы ее демонстративно колыхались туда-сюда, словно подчеркивая, как она недовольна.
– Вы отдаете себе отчет, насколько это для меня унизительно? – процедила она.
– В следующий раз постарайтесь избежать подобного унижения, – пожал плечами Тед. – Я жду час, после чего звоню на одиннадцатый канал.
Теду казалось, что инициативу в свои руки он вроде бы и не перехватил – и все же ситуация сколько-то под его контролем. Он тревожился за дочь, тревожился, что между ним и ею разверзается пропасть, – а может быть, и между ними всеми. Он прочел в лице Глории страх – и обеспокоился еще более. Потрясенная до глубины души и, наверное, просто не зная, что делать, она позволяла своему покойному мужу взять дело в свои руки – на что при жизни он никогда не был способен. А еще – Перри. Перри просто-напросто растерянно плывет по течению и, пожалуй, настолько сбит с толку, что никакого особенного вреда в его случае не причинено, по крайней мере пока. Если только удастся вскорости вернуть Эмили домой, все будет в порядке.
Прошло два часа; Тед перечитывал романы, уже читанные раньше; сейчас он словно бы погружался в них глубже, отзывался более чутко и ощущал неведомую прежде радость, когда пометки на странице обретали в мире значение и смысл. Глория играла с Перри в настольные игры. Снаружи толпа киношников и репортеров слегка поредела. Тед включил телевизор: в новостях фигурировали и иные места планеты: комментаторы рассказывали о наводнениях в Малайзии, о торнадо в Алабаме, о футбольных матчах и взорванных небоскребах, однако то и дело возвращались к фасаду его дома.
Задребезжал телефон. Звонила Барби Бекер, голос ее звучал весело и бодро, как если бы ровным счетом ничего не произошло.
– Мы все уладили. Я объяснила службе защиты детей, что я сообщила о жестоком обращении с ребенком по чистому недоразумению, что я была не права и ужасно извиняюсь, так что Эмили можно вернуть родителям. Ну, не чудесно ли?
– То есть жалобу подали вы? – уточнил Тед.
– Что?
– Это вы подали жалобу? – Голос Теда звучал спокойно и ровно, ничем не выдавая обуревающей его ярости, и оттого – Тед это знал! – еще более угрожающе.
– Нет, не я, – сказала Барби Бекер. На одну-единственную краткую, смачную секунду ее ложь зависла в воздухе, точно статический заряд над проводом, но репортерша тут же вернулась к делу: – Ну так когда же нам продолжить?
– Можете приехать прямо сейчас, – проговорил Тед. – При условии, что моя дочь войдет в дверь первой.
– Уже едем. На сей раз вы действительно со мной поговорите, правда? – Прозвучало это так, словно при первой попытке взять интервью проблема заключалась именно в Теде.
– Я действительно поговорю с вами. Вы к этому готовы, мисс Бекер?
Вопрос ее озадачил. На несколько смачных секунд репортерша умолкла.
– Да, я готова.
Тед слышал все – как шуршат по дорожке перед домом чужие шаги, как дребезжат кинокамеры, как волочится по земле собранный в кольца шнур, но главное – как хрипло, с присвистом, дышит его дочь. Сейчас она уже не плакала, но плакала прежде, отсюда затрудненное дыхание. Рядом с ней или, может, чуть позади шагала Барби Бекер и объясняла ребенку, что ей ужасно жаль, что она вовсе не хотела разлучать девочку с семьей, и спрашивала, будет ли та «хорошо себя вести», как только все окажутся дома, приговаривая: «Мне позарез нужно взять интервью. Для меня это вопрос жизни и смерти. Может, попытаю удачи в одной из телесетей… Ох, да чего я с тобой разговариваю о серьезных вещах, ты ж еще ребенок!»
Как и было обещано, первой порог переступила Эмили. И опрометью бросилась к матери. Тед не стал ее удерживать; он в очередной раз осознал серьезность ситуации, когда девочка порывисто обняла брата – поступок совершенно не в ее духе. Следующей вошла Барби Бекер, осведомляясь, в силе ли их договоренность. Держалась она с раболепным подобострастием, без былой агрессивной напористости.
– Я страшно извиняюсь по поводу недоразумения, – проговорила она, на мгновение сжав руку Теда в ладонях – и столь же быстро ее выпустив. Судя по ее лицу, прикосновение к Теду не вызвало в репортерше ни удивления, ни неудовольствия – но руку она все же выронила. Тед шагнул вперед, поздоровался с Эмили, и девочка обняла его – все-таки обняла, правда, стараясь не дотрагиваться до его шеи и обнаженной кожи.
– О'кей, приступим, – объявила Барби Бекер. Она прошлась по ковру гостиной из конца в конец и в итоге заняла прежнее место на диване.
Тед устроился рядом с ней. К его рубашке прицепили микрофончик. От микрофона провод вел к специальному ящичку: звукооператор положил его на диванную подушку рядом с Тедовой ногой. А затем попросил Теда закрепить микрофон на рубашке двумя дюймами выше. Тед принялся возиться с микрофоном; Барби Бекер нагнулась ему помочь. Руки их соприкоснулись, – и перед глазами Теда вспыхнул один фрагмент из ее жизни.
Тед наблюдал, как она, сидя на переднем сиденье красного «додж-дарт», лжет мужчине, которому суждено было стать ее мужем. Его руки стиснули руль, взгляд приклеился к городским огням – уж какой там был перед ними город, – а сам он слушал, как Барби Бекер рассказывает ему, что беременна. Тед знал не хуже ее, что нисколько она не беременна, но ложь направила жизнь человека за рулем в надлежащее русло, и Барби Бекер осталась довольна. Однако Теда интересовала не столько эта сцена, сколько его собственное местонахождение в пространстве. Он не был в сознании Барби Бекер, он не был приборной доской автомобиля, он не был воздухом вокруг Барби Бекер, но он был там. Он был там в том же смысле, в каком, как ему самому часто казалось, дрейфовал сквозь жизнь – невесомый, расплывчатый.
Вспыхнул алым огонек телекамеры.
– Здравствуйте, с вами Барби Бекер, из службы новостей пятого канала. Я подготовила для вас эксклюзивное интервью в прямом эфире с недавно воскресшим из мертвых Теодором Стритом. Мистер Стрит, для начала позвольте поблагодарить вас за то, что вы пригласили нас в гости.
Тед кивнул ей, затем, словно по зрелом размышлении, кивнул в сторону кинокамеры.
– Мой первый вопрос очень прост: вы мертвы?
Тед глядел на Барби Бекер, глаза в глаза, и видел перед собою человека, весьма смахивающего на то, что он сам представлял собою еще недавно; однако, не испытывая ни тени жалости к себе самому, не сочувствовал он и Барби Бекер.
