Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 4 2011)
А у взрослых дядей от его припоминаний захолодело в желудке, как в вороватом детстве. И опять оно прозвучало, чреватое уже совсем близким, уже набегающим, уже домашним будущим:
— Постукивал, а?
Ольга тихо охнула: — О господи.
Инна хватает ее за руку:
— Сиди, Оля. Мальчишка мог напутать.
— Я?.. Н-нет. Н-нет, честное слово… Помню. Я слышал сам. Артем К-константинович замечательно это сказал. С-с-смело сказал. Провинциалов с Волги б-большой водой не удивить!
Смишный первый напал на теплый след: — Сказал про воду — и что дальше?.. Дальше!
— Я п-помню. Там, на их картинах, ф-фамилии написаны. Всех троих… П-провинциалы стояли рядом. С Волги… Их картины тоже рядом. Афиншеев… Кучайников… и… сейчас… сейчас… я в-вспомню… и Труновский.
Свой-1: — Во память!
Смишный: — Дальше! Дальше!
Артем: — Я сам скажу, что дальше… Меня вызвали в ГБ для объяснений. Как одного из организаторов той Выставки. Повесткой… Любого из вас могли туда вызвать.
Смишный: — И меня вызвали. Но я проигнорировал.
Свой-1: — А я своей бумажкой подтерся!
Свой-2: — Вот то-то.
Теперь, злобно-радостно оживая, заговорили все.
Но и Коля, он же Трояк-с-плюсом, не замолкал… торопился… все еще расстилаясь своей шикарной (так нахваливали их в самодельной семибратовской школе) памятью:
— Майор Семибратов нас так учил: если объяснения, Артем К-константинович, они з-записываются диалогом. Вопросы-ответы. А вы принесли г-готовый текст… К-как монолог. Я привстал. Я п-подсмотрел… Тот дружбан к-канцелярист колебался… А потом все-таки положил вашу б-бумагу в ту п-папку, где сообщения и донесения.
Артем: — Сообщение-донесение-объяснение… Черт-те что! Друзья. Мальчишка наивен, как ангел. Мальчишку переучили жить подглядом. Заучили его. Чтобы не сказать — зомбировали… А на самом деле — это всем нам известные штучки ГБ.
В паузу Артем даже сумел рассмеяться:
— Друзья!.. Ведь это старинные гэбистские фокусы — они всякое наше объяснение называют (меж собой!) доносом.
Но будущее набегало, не остановить.
Уже не замолчать круто поплывший разговор. Это ясно. Водкой уже не залить и горячей бараниной не зажевать
И как-никак дирижирующий застольем Стратег лишь на миг растерялся… как быть?
— Ну-ка... Ну-ка, Артемчик!.. Поподробнее. Гэбистские штуки и штучки мы, конечно, знаем… Но и самих себя в наших честных игрищах с властью мы изучили. Тоже знаем.
Телохран осторожничает. Затем преданно подкашливает — и обращается к главному здесь человеку:
— Босс. У вас кровь прилила к лицу… Вы как свекла.
Главный произносит одно лишь слово. Отцеженно густым, насыщенным баритоном: — Фигня.
*
Артем: — Именно фигня. Мыльный пузырь, друзья!.. Не сомневайтесь!.. Да, да, гэбисты меня вызвали — они, мол, смотрят на меня как на одного из зачинщиков… Скандал уже был вовсю!.. Им нужны прямые объяснения — почему и как?.. Как я подыскивал помещение для скандально не разрешенной властями Выставки. Как я организовал. Как писал письма художникам в провинцию… И тому подобное… Они, мол, меня вызывают для технических объяснений… как только Выставка закончится. Закончилась Выставка — и я пошел туда сам… Да, я не стал ждать повторного вызова. Да, я сам туда пошел. Да, это правда, что я написал все заранее, а как иначе?.. С ними надо быть начеку. Чтобы были готовые, продуманные фразы. Чтобы они не подловили меня на слове… Очень сухо. Аккуратно. Просто сухая информация. Ин-фор-ма-ция.
Свой-1: — Вы, что ли, как их информатор?
Артем: — Ты спятил?! С ума сошел!.. Возможно, я поспешил. Но не более того.
— Никто из нас не поспешил.
— Как попался я, мог попасться любой.
— Правда. Но почему-то мы туда не поспешили. Почему-то мы не попались. А ты почему-то попался.
— И что?! — в голос кричит Артем.
— Ничего.
Ольга сидит, закрыв лицо руками.
Инна обнимает сестру за плечи: — Погоди, Ольга. Погоди… Это все их пьяная чушь! Это какие-то их перевертыши! глюки!
Малопьющий Смишный, долго и профессионально весь вечер копивший в себе газетный яд, делает первый смелый выпад:
— Если Артемчик знал… Если ему загодя сказали, что его вызовут, это значит… что?.. это значит, что и прежде его вызывали. И что он там уже бывал, и не один раз.
Артем: — Ровно один раз. Они вызвали повесткой… И если вызовут вас, любой из вас тоже пойдет. Побежит!
Коля Угрюмцев, вот кто наконец спохватился. До юнца дошло.
— П-п-подождите… Я не хотел… Ничего с-стыдного. Майор Семибратов сам сказал. Такими з-з-записями и п-папками в ГБ набиты ящики… Т-тыщи!
— И что?
— Там т-тыщи.
Смишный кивнул: — Так мы и жили, парень. Информаторов были тыщи.
Смишный уже увидел воображаемый газетный лист. Покропленную отравой целую полосу… И вразлет тихий заголовок: СНЕЖНЫЙ ОБВАЛ В ГОРАХ МОЖЕТ ВЫЗВАТЬ НЕГРОМКИЙ КРИК МАЛЬЧИШКИ .
Художник: — Не надо раздувать. Господа и друзья! Письменное объяснение Константы ровно ничего не значит. Бумажка пустяковая. Гэбисты делают из этих бумажек задел. Просто задел на будущее — вдруг когда-нибудь сгодится. Чтобы выдвинувшегося человека, желательно лидера, подловить и припугнуть… Когда его минута созреет.
Стратег разом прояснил, куда течет река. И нарочито переспрашивает:
— Когда минута… что?
— Когда созреет.
Вежливо и мягко. Чутко. Боясь своего промаха… Но тем чутче!.. В осторожном напряге раздувая тонкие ноздри, Стратег обращается наконец к Боссу:
— Минута вроде созрела.
Однако Пал Палыч молчит.
Зато юнец Коля несет свой запоздалый лепет. Задергался пацан, пытаясь исправить: — П-простите меня. Я не думал… Гэбисты держат такие б-бумажки просто так… Майор Семибратов… Эти объяснительные… Эти б-бумажки сор… мусор канцелярский — бумажки лежат и тыщами ж-ждут неизвестно чего.
Но Стратег уже вполне слышал дыхание молчаливой реки — ее большой воды:
— Известно. Известно чего, малыш! Очень даже известно… Гэбисты ждут, пока имя наберет высоту.
Смишный: — Да, да!.. Ждут… Да, да!.. Ждут, когда Константа попадет в Московское правительство. Этого ты, малыш, не чувствуешь. Зато мы чувствуем. Нюхом. В обе ноздри.
Свой-2: — Однако Константу не очень-то пошантажируешь.
Свой-3: — Еще как! Человек, если припертый, быстро становится ручным. Я бухгалтер, я знаю.
Стратег: — Ты, парень, еще припомни. У тебя отличная память. Припомни. Когда канцелярист сортировал… Куда он положил или отложил бумагу, которую принес Константа…
— М-м… М-м… Н-н…
— Ну, не мычи. Не мычи.
— В п-папку …
— На папке не было надписи?
— Н-нет.
Артем уже не сдерживает гнев. Он оглушенный. Ну да, в темноте бывает! Ну да, ступил человек в обычную лепешку дерьма.
Обидно, непонятно, заспанно чего-то вдруг испугавшийся, он почти кричит: — Не ради себя! Я хотел защитить людей, организаторов Выставки. Хотел защитить художников!.. Да, поспешил. Да, принес объяснение… Да, если хотите, прибежал к ним. Но я — это я. Я — Артем Константа!
Стратег: — Твое “я” уже сейчас в их руках.
— Я, Артем Константа, сегодня тот же, что был вчера!
— Верно. Ты и вчера уже был в их руках.
Смишный подхватывает: — В их руках, в их ногах, в их чреве, в их заднице, сам того не зная… Друзья!.. И этот человек хочет быть политиком высшего эшелона. Политиком милостью божией!
Спонсор издает малопонятный возглас: — Гоп-пля-а!
Все смолкли. После странно пролаявшего откуда-то свыше — полная тишина.
Только Ольга шепчет сестре: — Сердцу тесно. Давит. Принеси мне что-нибудь. Валерьянки.
Инна тоже негромко: — Где она у тебя?
— Не помню.
Инна мягкими шагами, не спугнув тишины, уходит. Ушла.
Тишина все еще висит.
