Дзюнъити Сага - Исповедь якудзы
Потом произошел еще один обвал, правда, не такой мощный, как первый. Но с кровли снова дождем посыпались мелкие камни, я только чудом не задохнулся от пыли и мелких осколков, заполнивших мой рот и нос, — это была настоящая пытка!
Навряд ли человеку под силу перенести такие страдания и выжить. Я тоже готовился безропотно принять смерть, но тут глубоко внутри меня вдруг стала подниматься какая-то неведомая сила. Эта сила заставляла меня бороться — чем хуже мне становилось, тем отчаяннее хотелось выжить! Черт, думал я, раз смерть такая страшная штука, то будь я проклят, если сдохну прямо сейчас! Я продолжал лежать под завалом, но исхитрился слегка пошевелить левой рукой, постепенно мне удалось освободить руку из-под завала, я смог дотянуться и очистить рот от набившейся пыли и шлака, смог вздохнуть полной грудью, набрал в легкие воздуха, сколько влезло, и закричал что было сил! Думаю, орать громче, чем я тогда, просто невозможно. Зато когда крик затих, я разобрал неподалеку человеческие голоса — ко мне с двух сторон приближались люди. И вот у моего изголовья опустилась шахтная лампа, надо мной склонился человек и спросил:
— С тобой все нормально?
— Какое, к черту, нормально? — выругался я.
— Ну, раз ты так заговорил, значит, помрешь еще не скоро! — заметил человек. — Полежи здесь еще самую малость, а мы пойдем поищем бедолаг, которых еще не успели утащить к себе злые духи…
И я остался лежать — а что еще я мог делать? Прошло уже много лет, но я до сих пор твердо уверен: не подними я крик, наверняка попал бы в число покойников! Но тогда я был просто до чертиков зол на весь мир и едва не свихнулся, ожидая, пока меня вытащат из-под завала.
Я провел в ожидании несколько мучительных часов, но наконец мои собратья по несчастью вернулись и полностью откопали меня! Правда, радости с того было мало — мы все по-прежнему оставались в подземном тоннеле, выход на поверхность был завален, и у нас не осталось никакой надежды самим выбраться наружу. В тот день под землей работала чертова уйма людей, и, когда обрушилась кровля, большинство погибло на месте, из всей смены уцелело не больше тридцати человек.
Среди спасшихся был помощник бригадира по имени Кихати, именно ему все мы обязаны жизнью. Он взялся руководить нашим отрядом — решал, когда использовать уцелевший аккумулятор, распределял ежедневный рацион воды, прокладывал маршрут по подземным тоннелям и строго следил, как исполняют его приказы…
Нас откопали только через два дня. Мы все уже успели распрощаться с жизнью и не чаяли, что нам удастся снова глотнуть свежего воздуха. Трудно передать, что испытываешь, когда тебя вынимают из могилы и позволяют снова дышать полной грудью, смотреть на небо над головой. Какое счастье знать, что ты спасен!
Рабочие, что вытащили нас из-под завала, тоже были рады, они и не надеялись обнаружить нас в таком относительно бодром состоянии. Мы рассказали, как случился завал и что произошло с нами в тоннеле, — и, конечно, вспомнили о погибших товарищах…
Решили, как водится, помянуть усопших, пойти да выпить по глоточку. На подземном руднике такая беда может случиться с любым рабочим! Мы стали костерить шахтную администрацию.
— Давайте пойдем в рудничное управление, — предложил кто-то, — пусть эти бездельники выставят нам выпивку на помин погибших!
— Правильно! Пусть ублюдки из администрации хоть такую малость для нас сделают, — стали кричать все разом. — Пора их расшевелить!
— Маловато будет! Пора им головы оторвать за такую работу!
Толпа росла на глазах, как в безветренную погоду растет облако дыма над фабричной трубой. Мы шагали к зданию рудничной администрации, и по дороге к нам присоединялось все больше и больше людей. В конце концов собралась огромная толпа и под предводительством нескольких смутьянов из шахтных рабочих ввалилась на площадь перед зданием администрации.
Здесь разгоряченная человеческая волна напоролась на препятствие — дюжина вооруженных охранников загородила вход:
— Хода нет! — пытались осадить толпу охранники. — Поворачивайте назад!
— Кем вы себя возомнили? Кто вы такие, чтобы указывать, кому и куда разворачиваться? — кричали им в ответ. — Прочь с дороги! Убирайтесь!
— Точно! Валите отсюда! Лизоблюды!
Крики раздавались со всех сторон, толпа напирала, полицейским пришлось сперва сделать шаг назад, потом стройная линия кордона неожиданно прорвалась и рассыпалась…
Обе стороны уже достаточно раззадорились и были готовы в любую минуту начать настоящую драку, и тут позади нас раздался мощный взрыв, в небо метнулись языки пламени. Я оглянулся и понял — кто-то из шахтных рабочих поджег динамитную шашку! Пока царило замешательство, Кихати побежал вперед, еще несколько человек метнулись следом, и я, конечно, тоже… Мы обогнули здание администрации и стали взбираться на стену, огораживавшую двор сзади, которую никто не охранял. По стене мы забрались на крышу склада с горючим.
— Ломайте крышу! — крикнул Кихати.
Мы наспех проделали дыры в проржавевших металлических листах и стали спрыгивать вниз. Скоро внутри склада оказалось человек десять. Кихати раздал нам связки динамитных шашек, банки с керосином, длинные фитили, потом расплескал остатки керосина по полу, вытолкал нас наружу и стал тянуть длинный фитиль:
— Идите, посмотрите, как сейчас шарахнет! Снесет и само здание, и городской совет, и половину домов в округе! Так что хватайте ноги в руки и бегите куда подальше…
Мы помчались кто куда, а он поджег фитиль. Через минуту у нас за спиной полыхнуло пламя и громыхнул адской силы взрыв! В этот момент беспорядки уже разнеслись по городу как ураганный ветер — рабочие переворачивали вагонетки и блокировали железную дорогу, обрывали электрические и телефонные провода, поджигали все, что горит, несколько десятков шахтеров ворвались в резиденцию директора рудоуправления и разнесли там все, что смогли найти, а самого директора крепко отлупцевали. Вообще, тузили всех, кто имел хоть какое-то отношение к шахтоуправлению. Беспорядки продолжались дня три, и все время я был в самой гуще событий — бок о бок с Кихати! Но под конец он сказал, что дело становится слишком опасным, и приказал мне убираться из города подальше.
— Но я не могу просто взять и сбежать! — возмутился я.
— Не будь дураком! Сюда уже выслали эшелоны с гвардейцами, войска прибудут со дня на день! Ты сам знаешь, что нас ждет, так что прекращай препираться и убирайся подальше, пока путь свободен…
— А ты сам как же?
— Я тоже попробую смыться. Но такая беда, что черт дернул меня быть зачинщиком бунта, теперь меня все хорошо знают и попытаются свалить на меня все, что было и чего не было, так что меня скоро начнут разыскивать. А тебя даже искать не будут — твоего имени никто не знает. Иди через горы, все время держи курс прямо на юг. Если сможешь выбраться, поезжай в Токио, там тебя точно никогда не разыщут! Когда доберешься до Токио, разыщи мост Намида в районе Сэндзю. Это такое место, где обычно собирается поболтать всякий сброд. Поспрашивай этих добрых людей, пусть тебя отведут к человеку по имени Сюгоро. Если найдешь Сюгоро, скажи, что я тебя прислал, тогда тебе обязательно помогут. Я тоже присоединюсь к вам, если мне повезет выбраться отсюда живым… Давай, парень, беги скорее, не мешкай!
И я помчался, а когда остановился на привал, то узнал от людей, что в Асио прибыли эшелоны с правительственными войсками и гвардия за считаные часы навела в городе порядок. Я без промедления снова пустился бежать.
Я мчался во весь дух, даже попить-поесть больше ни разу не останавливался, а когда очутился у подножия горы Акаги, то вдруг почувствовал, насколько сильно я устал и проголодался. Так устал, что шагу не мог ступить дальше, и решил немного передохнуть, прежде чем продолжить путь. Я стал искать подходящее место — хотел подремать несколько часов — и повстречал пожилого дровосека. Он только взглянул на меня и сразу обо всем догадался.
— Ты беглый из Асио?
У меня не было причин таиться от этого доброго человека, и я кивнул.
— Идем, — старик поманил меня за собой и отвел в хижину угольщика, стоявшую рядом с печью для обжига древесного угля. Здесь он угостил меня рисовыми колобками и жидким бульоном, коротко спросил:
— Далеко собрался?
— В Токио! — ответил я.
— Ясно… Лучше бы тебе, парень, переодеться, — он подобрал мне кой-какую одежду, из той, что носят крестьяне. — Давай, примерь-ка эти лохмотья и прихвати корзину древесного угля, в таком виде тебя уже точно никто не заподозрит…
Я сердечно поблагодарил пожилого дровосека и двинулся дальше, придерживаясь своего плана. До сих пор не пойму, что побудило мирного крестьянина столь щедро помочь беглому смутьяну.
