Александр Клюге - Хроника чувств
Памятник неизвестным солдатам
Некоторое время после Октябрьской революции Крым оставался неподконтрольным центральной власти. Крымские власти не были ни «красными», ни «белыми», они были просто «местными». Вот такой местный военно-полевой суд казнил группу офицеров, относительно которых неизвестно, то ли они подчинялись Советам, то ли одному из многочисленных контрреволюционных формирований. Посланный из Керчи человек приказал затопить их в холодном море, в нескольких сотнях метров от берега, привязав к ногам свинцовый груз. Позднее водолазы обнаружили мертвецов, они колыхались, стоя вертикально у дна, шеренгой, «словно для вечности предназначенные». Говорили водолазы сбивчиво. Они отказывались доставать мертвецов. После этого Крым был занят белой армией генерала Врангеля. Потом Врангеля прогнали. Когда в 1945 году водолазы вновь спустились под воду у дворца Юсупова[14], чтобы проверить, нет ли там мин и не скрываются ли где малые подводные лодки, шеренга мертвецов все еще колыхалась под водой, тела уже были частично повреждены, но сохраняли строй, невидимые с земли.
— Не слишком ли расточительно было привязывать к ногам расстрелянных такую дорогую вещь, как свинец? Выбрасывать, так сказать, вместе с уже лишенными ценности мертвецами ценный металл? И это во время революции, когда всего не хватало?
— Должно быть, свинцовые чушки оказались под рукой. Какая-нибудь партия товара, оказавшаяся в Крыму. Металлические слитки с ушками, за которые можно было зацепить веревки, привязанные к ногам мертвецов. Такую вещь в самом Крыму, тем более в княжеском дворце, быстро не сделать. Свинец был ценностью, но не в этом месте, где он оказался совершенно без надобности, вот ему и нашли единственное применение. Свинец был им так же нужен, как и мертвецы.
— Однако мне кажется, что за этим событием 1918 года стоит эксцесс, особая потребность в самовыражении. Их можно было закопать в землю. Нет, они добыли свинец, у них сначала появилась идея привязать к ногам мертвецов свинцовый груз. Местные жители уже заранее видели картину, которая предстала затем глазам водолазов: шеренга расстрелянных, колыхающихся у морского дна. Возможно, они не были уверены, что этих людей надо было расстреливать, именно это сомнение и было таким образом выражено. Мне вспомнились колбасы, колышущиеся в коптильне.
— А кого вы имеете в виду, когда говорите «они»? Мы ничего не знаем о «человеке из Керчи» и о составе трибунала. Это было анонимное местное событие.
— Которое само сложило себе памятник, сохранившийся, как стало известно, еще и в 1945 году. Они были вооружены?
— Разумеется, иначе они не смогли бы расстрелять офицеров. Но кто эти «они»? И кем были офицеры? Если бы не свидетельства водолазов, я бы сказал: это слух, распущенный пропагандистами белых…
— Или устрашающая пропаганда большевиков, которую взяли на вооружение в своих целях белые. А кто вообще сказал, что это не были красные, расстрелянные белыми?
— На них была форма. По ней должно было быть видно, кто это.
— А что, красные ходили нагишом? У них не было формы?
— И все же остается эта странная потребность самовыражения. У них была какая-то мысль, когда они топили мертвецов в море, привязав к их ногам груз. Это было трудоемкое занятие.
— Ну да, надо было достать лодки или небольшие корабли. И придумать, как опускать мертвецов за борт.
— Конечно, ведь иначе не добраться до места, где мертвецы колыхались в воде, подобно повешенным, которых раскачивает ветер. Прямо как на картине.
— Но на картине, которую никто не видит. Разве что водолаз, которому поручили туда спуститься. Они хотели что-то показать и в то же время что-то скрыть.
— Во всяком случае, это странно.
— Еще как странно. Но это неуместное выражение. Вы не представляете, дорогой мой, как жутко водолазу увидеть колыхание этих привидений среди водорослей Черного моря, неспешные движения, продиктованные течениями на такой глубине.
— Метр за метром относимые годами в сторону Турции. А что еще сказали водолазы?
— Они были в ужасе. Если переводить буквально: «обезумели».
— Они поначалу приняли мертвецов за привидения?
— За кого-то, кто означал их самих. Они увидели в этом зрелище какое-то послание для самих себя.
— Странный результат революции.
— Или контрреволюции. Ведь так и неизвестно, что там были за местные события.
— Тогда скажем так: странное погребение.
— Да. Но не повторяйте вечно «странное». Это слово здесь совершенно не подходит.
— Не будьте мелочны.
— Такое расположение мертвецов у морского дна представляется мне загадочным.
— Можно и так сказать.
— Это загадка, что-то выражающая.
— Да, потому что скрывается под водой.
— Надо представить себе, как это выглядело в свете фонаря водолаза. Семь мертвецов в ряд. Но расстояние между ними было разным.
— Могли ли водолазы сказать о них что-нибудь более определенное?
— Только то, что это были люди, а не призраки.
— Но они их посчитали привидениями?
— Да, как это говорится. У них не было подходящего выражения для увиденного. Как говорится, «почти обезумели от ужаса». Но обезуметь отчасти невозможно.
— Почему нет? Отчасти обезумевший, отчасти трезвомыслящий?
— Так не бывает.
— Но ведь совсем нормальным человек никогда не бывает, а сумасшедшие, как вам известно, никогда не бывают совершенно безумными.
— Нет, я полагаю, что в этом случае надо четко определить: безумный или нет. Точно так же как нельзя быть «частично беременной».
— Мы отклонились от темы, оставим это.
— К тому же сообщения водолазов, во всяком случае 1918 года, достаточно неясные.
— Да и вся история неясная.
— Однако выразительная.
— Это точно!
Визит к Роберту Музилю в 1942 году
Мартовским днем 1942 года ставший гражданином США Даниэль Вильде отправился на такси из Цюриха в пригород Женевы. Он коллекционировал искусство, и ему стало известно, что там проживает «ценный» то ли поэт, то ли ученый; можно было рассчитывать на то, чтобы задешево приобрести у обедневшего художника произведения искусства. Вильде, предприниматель, родившийся недалеко от Ошерслебена и вынужденный эмигрировать, обладал изощренным ПИЕТЕТОМ В ОТНОШЕНИИ ИСКУССТВА. Его интересовали эти странные люди, создававшие ИСКУССТВО, а заодно и поиск возможностей получить прибыль. Ведь вдохновение художника, обмен мыслями между источниками разума — все это направлено на самовыражение, а самовыражение приводит к возникновению уникальных произведений искусства, ценностей, по которым совершенно сходят с ума участники аукционов. Поэтому Вильде путешествовал по побережьям континента, еще не затронутым войной (по Южной Франции, Португалии, Испании, а затем, воспользовавшись услугами авиации, по Швейцарии и Швеции), в поисках сокровищ, в поисках тропинок, ведущих к эмигрантам, вынужденным выставлять эти сокровища на продажу. Чтобы действовать наверняка, он собрал заказы покупателей. Эта весна 1942 года была уникальной, это был его шанс. Поэтому деловитый Вильде спешил. Поездка из Цюриха в Женеву была для него неблизкой. Тем не менее он решил потратить время на странного человека, у которого почти не было реальных читателей, хотя заглавие его произведения стало известным во всем мире.
Вильде был человеком поверхностным. Только благодаря этому предприниматель мог не запутаться сам и при этом видеть ситуацию в целом. Ему тут же стало ясно, что покупать здесь было нечего. Упрямый человек, страдавший от последствий удара (это не из наблюдений Вильде, ему об этом говорили), занимался в основном переписыванием набело сочиненных ранее глав еще не завершенного большого романа. Действие книги охватывало промежуток не то в 12, не то в 20 лет, и все это происходило до Первой мировой войны. Для этого времени на американском рынке, насколько было известно Вильде, читателей практически не было. Он терпеливо выслушивал, что ему зачитывал знаменитый бедолага (в духовном смысле: «изможденный»). Как можно быть таким упрямым и заниматься описанием седой древности, когда на континенте происходит так много интересного, опасного?
Вильде вызвал такси. Еще в тот же день он хотел добраться до Энгадина, где продавали картины. Он был бы не прочь помочь больному старику. Но в его доме не было ничего, кроме самого дома, за что можно было бы дать приличную цену. К тому же у Вильде было впечатление, что этот упрямец ничего не хотел продавать. Он хотел успеха, но не желал ничего продавать. Вообще-то день был довольно солнечный.
Популярные публикации должны быть обстоятельными
Когда после исчезновения ГДР начались увольнения, в ожидании работы в январе 1991-го оказалось и несколько высококвалифицированных палеонтологов, специализировавшихся на столь ранних эпохах, что таких ученых по всему миру было не больше дюжины.
