Пол Мюррей - Скиппи умирает
— Кстати, об отчаянных попытках одних поиметь других, — вспоминает вдруг Фарли. — Ты уже решил, что будешь делать с Орели?
Говард хмурится, а потом оглядывается по сторонам — проверить, не слышал ли еще кто-нибудь. Но обе мисс заняты изучением гороскопа, Слэттери обтирает ноги бумажным полотенцем, пока заваривается его чай.
— Да я, собственно, делать ничего и не собирался, — говорит он очень тихо.
— Да? А вчера голос у тебя был очень возбужденный.
— Просто мне показалось, что с ее стороны говорить такие вещи — очень непрофессионально, вот и все. — Говард сердито смотрит на свои ботинки.
— Ты прав.
— Так не разговаривают с коллегой. Ну и потом — вся эта история, что она скрывает от меня свое имя, — все это детское баловство. Да и не скажешь, что она так уж сексапильна. По-моему, она слишком много о себе воображает.
— Доброе утро, Орели, — выпевают обе мисс.
Говард мгновенно вскидывает голову и видит ее у вешалки: она уже снимает с себя модный оливково-зеленый плащ.
— А мы как раз о вас говорили, — сообщает Фарли.
— Знаю, — отвечает она.
Под плащом у нее твидовая юбка в узенькую полоску и тонкий кремовый свитер, из-под которого выпирают, словно детали какого-то невероятно изящного музыкального инструмента, ключицы. Говард не в силах оторвать от нее взгляда: такое ощущение, что она шагнула в его память и выбрала себе такой наряд из гардероба тех модных принцесс-златовласок, на которых он безнадежно заглядывался в юности, встречая их в торговых центрах и в церкви.
— Вот Говард не может понять, почему вы скрываете от него свое имя, — говорит Фарли и инстинктивно уклоняется вбок — так что локоть Говарда скользит по спинке кушетки.
Мисс Макинтайр окунает мизинец в баночку с бальзамом для губ и оценивающе глядит на Говарда.
— Ему не позволено — и все, — говорит она, размазывая прозрачное вязкое вещество по губам.
Говарду этот жест кажется очень эротичным, и он смущается.
— Это просто смешно, — нарочито грубо отвечает он. — К тому же я и так уже знаю ваше имя.
Она пожимает плечами.
— И что же? Если я стану называть вас по имени — что тогда?
— Я выгоню вас из класса, — отвечает она ровным тоном. — Вы же этого не хотите, правда? В остальном ведь вы делаете успехи.
Говард, чувствуя себя тринадцатилетним мальчишкой, не находит что сказать. По счастью, дверь в этот момент распахивается, и мисс Макинтайр отвлекается. Не услышать, как входит Том Рош, просто невозможно: с тех пор как он получил увечье, его правая нога еле двигается, и он ходит с тростью. При каждом втором шаге он должен перебрасывать вперед весь свой вес, так что, когда он идет, звук при этом такой, словно волокут тело. Говорят, он испытывает постоянную боль, хотя никогда даже словом о ней не упоминает.
— Томбо! — Фарли поднимает вверх ладонь, но приветственного хлопка не следует.
— Доброе утро, — отвечает Том подчеркнуто церемонно. Когда он проходит мимо оттоманки, Говард улавливает слабый запах алкоголя.
— Эй, прими мои поздравления с успешным заплывом! — говорит он Тому вслед и слышит со стороны собственный голос — будто девчачий и подобострастный. — Похоже, вы там всех обставили.
— Команда выступила отлично, — немногословно отозвался тот.
— Том начал тренировать команду пловцов, — деревянным голосом поясняет Говард мисс Макинтайр. — В выходные были соревнования, и они вышли первыми. Эта команда нигде раньше не побеждала.
— Томбо их вдохновляет, — добавляет Фарли. — Мальчишки готовы за ним на край земли пойти. Как зачарованные.
— Это так замечательно — когда есть кто-то, кто способен вдохновлять, — говорит мисс Макинтайр. — Как настоящий вождь! Большая редкость в наши дни.
— А может, он просто что-то подсыпал им в еду накануне заплыва, — говорит Фарли. — Может, в этом весь его секрет.
— Мы много пахали, когда готовились к этим соревнованиям, — отзывается Том из-за своего шкафа. — Ребята серьезно относятся к занятиям, и мы пашем как черти.
— Я знаю, Том. Просто пошутил.
— Мне кажется, что это несколько безответственно — когда учитель говорит об употреблении наркотиков в таком игривом тоне.
— Может, расслабишься? Господи, это была просто шутка.
— Кое-кто тут слишком уж любит шутить. Извините, меня работа ждет. — Стиснув зубы, Том рывками добирается до двери и выходит в коридор.
Спустя несколько секунд мисс Макинтайр произносит:
— Какой интересный человек!
— Очаровательный, — соглашается Фарли.
— Похоже, он вас обоих недолюбливает.
— Так исторически сложилось, — говорит Говард.
— Мы — я, Говард и Том — вместе учились в этой школе, — поясняет Фарли, — и так уж случилось, что мы двое были с ним в тот вечер там, где с Томом произошло несчастье. Он получил страшное увечье — наверное, вы слышали об этом?
Мисс Макинтайр слегка кивает:
— Он упал откуда-то с высоты?
— Это был прыжок с эластичным тросом. Дело было в карьере Долки, субботним ноябрьским вечером — да, примерно в такое же время года, как сейчас. Это был наш последний школьный год. Том был восходящей звездой спорта, его ждало большое будущее — скорее всего, приглашение в национальную сборную по регби, хотя и теннис, и легкая атлетика — это все тоже его привлекало. Но тот прыжок положил конец всему. Он целый год учился заново ходить.
— О боже, — тихо говорит мисс Макинтайр, повернув голову к двери, через которую только что вышел Том. — Как это грустно! А он… у него есть кто-нибудь?.. Кто о нем заботится? Он женат?
— Нет, — неохотно говорит Говард.
— Он, как говорится, повенчан со школой, — добавляет Фарли. — Он всегда здесь работал. Преподавал основы права, вел легкую атлетику и теннис. А теперь он тренер по плаванию.
— Понятно, — приглушенно говорит мисс Макинтайр, продолжая разглядывать дверь. А потом поднимается с места и напоследок бегло улыбается им обоим. — Ладно, меня тоже ждет кое-какая работа. Увидимся позже, ребята.
Она исчезает, оставив позади соблазнительный аромат духов, который продолжает терзать Говарда, между тем как в учительской заново водворяется всегдашняя снотворная атмосфера.
— Вчера в Минске было минус двадцать пять, — зачитывает Фарли из газеты. — В Лондоне — около ноля… Ого! Двадцать градусов на Корсике! Может, нам на Корсику перебраться — что скажешь, Говард?
— Тебе не кажется, что она в Тома втюрилась, а? — вот что отвечает Говард.
— Кто — Орели? Да она в первый раз его видит.
— Но она, похоже, заинтересовалась им.
— А мне показалось, ты решил, что она слишком много о себе воображает. Ну а если даже и заинтересовалась, тебе какая разница?
— Мне — никакой, — спохватывается Говард.
— Или ты боишься, что она ему тоже заявит, что не собирается с ним спать? — подкалывает его Фарли.
— Да нет, я…
— Может, она не собирается вообще ни с кем из преподов спать, а?
— Да хватит уже, замолчи! — рявкает Говард.
— Неприступная Орели, — хихикает Фарли и снова утыкается в погодное обозрение.
— Эй, фон Минет, дай-ка глянуть твое домашнее задание!
— Не дам, уже нет времени.
— Да мне только поглядеть, и все. Ну дай — Куджо еще не скоро придет… Эй, Скиппи, дай глянуть твою домашку… Эй! Скиппи!
— Ау, Скиппи!
— М-м-м… Что?
— Ну-ну, с тобой все в порядке? Ты какой-то зеленый.
— Все нормально.
— Да ты же правда совсем зеленый — прямо как лягушка!
— Я просто…
— Эй, поглядите-ка все на Скиппи!
— Заткнись, Джефф.
— Он превращается в амфибию!
— Ну, может, если превратишься в лягушку, то лучше будешь говорить по-французски. Эй, слышите? Скиппи думает, что, если превратится… ай!
Макс Брейди ждет, когда Деннис вернет ему домашнее задание, и не сводит глаз с двери.
— Где этот чертов старикан?
— Наверно, кормит своих змеюк.
— А может, у него свидание с Сатаной.
— Или раздает свиное сало беднякам.
— “А что это такое — сало?” — “Попробуйте, и вам понравится!”
Обернувшись, Винсент Бейли сообщает вполголоса, что слышал, будто Куджо сегодня опять не в духе. Да-да, подтверждает Митчелл Гоган, он тоже слышал, будто сегодня утром на уроке у пятиклассников священник застукал ученика, игравшего в какую-то игру под партой, в телефоне, и затолкал голову этого мальчишки в парту, а потом прихлопнул сверху крышкой — да так сильно, что тому пришлось потом швы накладывать.
— Это чушь, Гоган!
— Ну да, у пятиклассников даже парты без крышек!
— Я просто пересказываю то, что слышал.
— А я слышал, что он однажды так сильно стукнул кого-то, что тот умер.
— Да они теперь не имеют права никого бить, — вставляет Саймон Муни. — Мой папа — адвокат, и он говорит, что по закону учителя не имеют права…
