Наталья Галкина - Вилла Рено
летом.
— Стало быть, мы вернемся летом вместе с сыном, — сказал академик тоном, не допускающим возражений, да жена и не собиралась ему возражать.
— Чудная будет невестка, красивая, веселая, талантливая, она ведь живописью занимается, говорят, Репин ее работы хвалил и писал ее портрет. Внуки будут —загляденье.
— К тому же она огородница, — Петров улыбнулся, — девушка неизбалованная, глупостей самоновейших не нахватавшаяся, в здешнем заповеднике-то
находясь.
— Лучше бы нам вернуться весной, — озабоченно сказала будущая свекровь, — у Маруси, чай, от женихов отбоя нет.
Проснулась она ни свет ни заря в слезах:
— Дурной сон мне приснился, что старший наш умер.
— Матушка, полно тебе, — успокоил ее муж, — верная примета: во сне умер, стало быть, наяву точно женится.
Было время гаданий, святочных забот, момент окуривать курятники смолою с девясилом, что спасает, как известно, кур от домового да курьей чумки, дни смывания лихоманки, отлучения от коровников ведьм, когда в ход шли вернейшие средства: четверговая соль, зола из семи печей, земляной купальский уголь из-под чернобыльника, сальная заговоренная свеча, вощанки, принесенный на север с киевских полей чертополох.
Звезды блестели, горели ярко, предрекая плодородие ягнят. На стогах лежал волшебный снег, способный выбелить любую холстину так, как не умеют ни солнце, ни зола.
Рождественские морозы аукались с грядущими, крещенскими, сретенскими, власьевскими, со всяким крутым утренником, с обладающим целительной силой мартовским теплым снегом. Промерзшим воронам и совам чудились стаи благовещенских птиц. Льду снился водопол, сон был некрепок, подо льдом бежал ручей, весенние болезни еще сидели взаперти в снежных горах, и далек был соловьиный день, в который тульские оружейники отправляются на соловьиную охоту в носильские либо курские леса в надежде поймать приносящего счастье белого соловья.
ГЛАВА 14.
ЛИШНИЕ СВЕДЕНИЯ
— Знали бы вы, — сказал мечтательно Савельев, — как я люблю двойные фамилии. Они с детства очаровывают меня. С игры в «знаменитых людей». Что за игра? И вы не знаете? Дачная игра для детей и взрослых в плохую погоду. Назначают букву, каждый на своем листе бумаги пишет на эту букву начинающиеся фамилии знаменитых людей, мы даже мифологических персонажей и литературных героев включали. Можно единовременно, можно с утра букву назначить, а к вечеру списки оглашать. Повторяющиеся в разных кадастрах фамилии вычеркиваются. В чьей версии больше народу останется, тот и выиграл.
— Вебер, ван Гоц Ворошилов, Винер?
— Именно. Но я сейчас о двойных фамилиях как таковых говорю. Грумм-Гржимайло, Май-Маевский, Бонч-Бруевич, Корчагина-Александровская, Малевская-Малевич, Семенов-Тян-Шанский, Миклухо-Маклай...
— Знал я одного человека по имени Октябрь Бар-Бирюков.
— Красота какая! Вельтман, Урусов, введите в сценарий персонажа с двойной фамилией! Уважьте! Умоляю! Нечипоренко, вы знаете какую-нибудь нетривиальную двойную фамилию?
— Войно-Ясенецкий, — отвечал исторический консультант.
— Сочетание знакомое, хотя я не могу сообразить, кто это.
— Известный хирург, в двадцатом году принял сан священнослужителя, неоднократно бывал арестован, сидел в тюрьме, его ссылали, в том числе в Туруханский край, где бы ни находился, продолжал и оперировать, и проповедовать, за книгу «Очерки гнойной хирургии» получил в сорок шестом году Сталинскую премию. Профессор Войно-Ясенецкий, он же архиепископ Лука. Солженицын о нем писал в «Архипелаге ГУЛАГе».
— Жалко, что он к нашей Вилле Рено не имеет отношения.
— Не имеет? Не имеет? — забормотал Нечипоренко, листая одну из своих амбарных книг, — я посмотрю... свои записи...
У Нечипоренко была привычка выписывать в общие тетради большого формата, снабженных надписью на обложке «Амбарная книга», массу лишних сведений из разных источников. «Это исторический фон», — говаривал он важно; на самом деле ему нравилось писать, он страдал одной из форм графомании, к тому же ему казалось: запишет — и запомнит. Он записывал и забывал.
Вечером того же дня, в который заговорили было о двойных фамилиях, Нечипоренко вздумалось посмотреть на свое отражение в пруду. Он пытался посмотреться во второй пруд, как в зеркало, громко хохотал, болтал о зеркальных карпах и все не мог приладиться к воде, решить: встать ли на четвереньки за полоской ирисов над камнями бережка? Пробалансировать ли по узкой полоске запруды между зеркальной водою и водоскатом? Поскольку был он не вполне трезв после очередной беседы с писателями, сорвался он в воду. Стоя в пруду, бывшем ему по грудь, он возопил:
— Я знаю... я знаю, что за мальчики тонули в пруду! Даниил и Вадим Андреевы!
— Тронулся, — констатировал Савельев. — Что значит вожжаться с этими забулдыгами писателями.
— Сначала упал Даниил! — кричал Нечипоренко, не совершая ни малейшей попытки выйти на берег. — Он лежал на дне, Вадим видел его с крутого склона!
— Что за галиматья? Что за чушь собачья? — разозлился режиссер. — Визионер хренов! Мокрая курица! Вы исторический консультант, а не экстрасенс из Скворцова-Степанова. Как могли оказаться тут летом 1912 года Вадим и Даниил Андреевы? Я ничего такого в мемуарах Вадима Леонидовича не читал. Когда и где вы сие почерпнули?
— В ручье почерпнул сию минуту и знаю наверняка, — отвечал выбравшийся на карачках на берег Нечипоренко, стуча зубами.
— Из ботинок воду вылейте, — посоветовал Вельтман.
— Больше ничего из источника информации не извлекли? — поинтересовался улыбающийся Урусов.
— Академик Петров получил письмо от ссыльного на берегу этого пруда, — ответствовал трясущийся консультант, — Конверт был клеенчатый, зашит суровой ниткой. Возможно, плавал в воде.
— Ничего хорошего, — изрек Савельев, — с человеком, пьющим регулярно с писателями, произойти не может. Вы на пороге белогорячечного бреда. Идите быстрее наверх переодеваться, вода ключевая, ледяная. Заболеете — уволю.
Уходя, Нечипоренко обернулся и зубовной дробью простучал:
— И эт-тот ссыльный б-был В-войно-Яс-сенец-цкий.
— Ну, до чего упрямый хохол, — покрутил головою режиссер, — ну, сил нет.
Нечипоренко свято верил в исторические факты. Ему казалось: только собери их добросовестно, сложи, собери полный мешок, а потом разложи, распредели, как вещдоки, по кучкам — явится блистательная всеобъемлющая картина. Прочитав фразу известного парадоксалиста: «Факты часто заслоняют от нас действительность», Нечипоренко вознегодовал от такого глумления над своим домашним божеством. Хотя закрадывались и у него кое-какие робкие сомнения — уж больно нелепы были наборы событий; но он объяснял это тем, что фрагменты мозаики бытия в его наборе неполны, многих кусочков не хватает, потому полотно теряет цельность, круговая панорама перестает быть круговой.
Первое время его прямо-таки раздражало, почему академик Павлов в сценарии (как и в романе Урусова) назван Петровым.
— Он узнаваем, ясно, что о нем речь. Какого черта мы должны превращать его в какого-то Петрова?!
— А мы, как известно, — парировал Савельев, — не документальную лабуду снимаем, а художественный фильм. И, вообще, не ваше собачье дело. Идите и пишите свою амбарную книгу.
Записи в амбарной книге велись разноцветными фломастерами, карандашом, шариковой ручкой и авторучкой, в которую собиратель сведений набирал любимые свои фиолетовые чернила. Иногда попадались вклейки: вырезки из газет и журналов, ксерокопии., неаккуратно вырезанные и старательно наклеенные, снабженные заметками на полях.
«Когда подопытные собаки (и обезьяны?) вели себя не так, как должны были, по представлению Павлова, себя вести, он сердился и говорил, что они его разыгрывают».
«Когда Рахманинова спросили, что главное в искусстве, он отвечал: "В искусстве не должно быть главного"»,
«Карл Теодор Казимир Мейерхольд при переходе в православие взял имя Всеволод в честь писателя Гаршина»,
«Отец Павел Флоренский был расстрелян в соловецком лагере. Незадолго до своей гибели исследовал водоросли, агар-агар, занимался получением йода из водорослей и воды. Художник Нестеров, автор известного портрета Павлова в Колтушах, написал картину «Философы», на которой изображены бредущие и беседующие отец Павел Флоренский и Сергей Булгаков».
«Хлысты обожествляли воду».
«Первоапрельская статья («Физики шутят»?) о том, что у воды есть память».
«Нетрадиционное (и успешное) лечение наркомании включает, кроме всего прочего, рассматривание родника».
«Текущий момент».
«Диалог двух советских ученых о науках.
— Науки бывают естественные и неестественные, — сказал первый.
