Ник Хорнби - Смешная девчонка
Со вторника по пятницу, с десяти утра до часу дня, они репетировали. В субботу к ним пришел Берт, главный режиссер программы, невозмутимый, скучный тип, который поставил множество скетчей для «Дома комедии» и, похоже, исчерпал свой запас идей. После унылой беседы состоялся предварительный прогон, затянувшийся до конца рабочего дня; Тони с Биллом беспомощно наблюдали, как Берт указывает, кому куда встать, и вытягивает все драгоценные жизненные соки из их сценария. А в воскресенье предстояло главное: с утра – генеральная репетиция и вечером – технический прогон на публике.
Насчет Софи никаких сомнений не было – для них просто не осталось места. Назубок выучив роль, она заставляла зрителей смеяться на каждом «спасибо», «пожалуйста» и даже на паузах. Ее восприимчивость подкупила Клайва, и тот решил (хотя бы на время), что работа делается не впустую.
А сценарий – изначально хилый, вторичный, а местами даже позорный – сделался настоящей гордостью Тони и Билла. Софи тычками, причем весьма ощутимыми, гнала их вверх, пока они не достигли того уровня, к которому всегда стремились, даже когда еще толком не знали своих возможностей. В первоначальном варианте второй версии Джим встречался с приятелем в пабе, где работала Барбара; по мере того как между Джимом и Барбарой нарастало взаимное притяжение и в то же время искрометное соперничество, этого приятеля оттирали в сторону. На репетициях роль Боба исполнял – кстати, с полной отдачей – Уоррен Грэм из «Нелепого отряда», но уже тогда стало ясно, что каждая секунда, не заполненная диалогом Джима и Барбары, – это утраченная возможность. Тогда роль Боба из сценария вырезали и решили, что Джим, вознамерившись убить полчаса свободного времени, сам познакомится с Барбарой. Он захочет спокойно посидеть с вечерней газетой за пинтой пива, но вместо этого всерьез и надолго потеряет голову.
Такого ураганного скетча никто из участников не помнил: Клайв и Софи в каждой реплике фонтанировали юмором. В окончательной версии сценария оказалось сорок страниц – на десять страниц больше, чем в стандартной получасовой комедии. Пролистав текст, режиссер Берт велел Тони и Биллу его сократить. Сценаристы стали убеждать, что много не мало, но он не верил, пока это не доказали актеры. Действие, стремительное, веселое и правдоподобное, говорило об Англии такие вещи, которых Тони и Билл на Би‑би‑си еще не слышали. Да и отношения между героями пьесы тоже развивались нестандартно, меняясь в мгновение ока от конфликта к флирту и обратно. Все работали с настроением и огоньком, сыпали экспромтами и придумками.
И все прошло бы как по маслу, не узнай Софи о том, что отец попал в больницу с инфарктом. Эта весть настигла ее в субботу, перед предварительным прогоном: отец двое суток лежал в тяжелом состоянии, но телефона у Софи не было, а воскресные звонки в Блэкпул из ближайшей таксофонной будки совершались теперь только раз в две недели, а то и реже, поэтому Мари написала племяннице по почте.
Прочитав письмо, Софи сразу побежала звонить.
– Ох, Барбара, лапушка, слава богу.
– Как у него дела?
– Ничего хорошего.
Софи пришла в панику, но не только от страха за отца. Господи, умоляю, только не сегодня, проносилось у нее в голове. И не завтра. Пожалуйста, не сегодня и не завтра. А уж в понедельник сделаю все, что потребуется.
– Что говорят врачи?
– В данный момент состояние стабильное, но они опасаются повторного инфаркта.
– Он разговаривает?
– Нет, вот уже двое суток спит. Я изучила расписание поездов – просто чтобы хоть немного отвлечься. Можешь приехать двенадцатичасовым, тогда в больницу как раз успеешь к вечернему посещению.
– Хорошо.
– Деньги на билет у тебя есть?
Софи замешкалась. Если бы денег у нее не было, Мари вряд ли успела бы ей помочь, поскольку их разговор происходил в субботу.
– Есть, – помолчав, ответила она.
– Вот и хорошо, – сказала Мари. – Я пришлю Джека тебя встретить.
Наверно, представится другой шанс. Наверно, ей простят срыв записи, до которой оставались одни сутки; замену ей найти не успеют, так что придется, видимо, менять график. А может, и нет.
– У меня не получится приехать, Мари.
В трубке раздавались только короткие гудки, напоминающие, что нужно опустить еще монету.
– Алло?
– Я слушаю, – сказала Мари. – У тебя не получится приехать домой?
– Не получится.
Паника отступила.
– Это почему же?
– Приехать смогу только в понедельник. Тогда и расскажу.
– А вдруг он до понедельника не доживет?
Такой довод, по мнению Софи, не был решающим. Но Мари, похоже, отказывалась это понимать. Софи страшилась потерять отца. Это была бы тяжелая утрата. Отцу она обязана… пусть не всем – кое-чего ей пришлось добиваться самой, – но достаточно многим.
Если же выбор стоит между кратким прощанием и новой жизнью, то это даже и выбором нельзя считать.
– Я подведу множество народу.
– В субботу «Дерри энд Томс» открыт только до обеда, я же знаю. Тебе на работу в понедельник.
– Не в этом дело. Я там больше не работаю.
В трубке опять запикало.
– Тетя Мари, у меня мелочь закончилась. В понедельник увидимся у папы в больнице.
Мари ухитрилась бросить трубку за долю секунды до разъединения. Паника Софи сменилась то ли дурнотой, то ли острой тоской – каким-то промежуточным ощущением. Она всегда подозревала, что, получив шанс сняться в телеспектакле, не помчится даже к отцовскому смертному одру, но надеялась, что этот факт вскроется не так скоро и резко.
С каждым днем состав съемочной группы увеличивался. Софи восторженно наблюдала, как бутафоры, декораторы, редакторы и осветители воплощают замысел пьесы, но к восторгу примешивалась легкая грусть: текст больше не принадлежал им пятерым. В студии она едва успевала уворачиваться от совершенно незнакомых людей, которые появились только на нынешнем этапе и не проявляли особой заинтересованности (по сравнению с ней уж точно) в успехе дела. Для них это была просто работа; когда костюмерша закатывала глаза, а плотник матерился, Софи хотелось вернуться в церковный зал собраний – туда, где проходили первые репетиции, где ее окружали только знакомые лица. Ей было неприятно, что кому-то видится здесь сплошная рутина. Притом что Софи мечтала о съемках на телевидении, она бы охотно порепетировала еще два-три года.
В коридоре, возле гримерок, Тони, Билл и Деннис обсуждали название.
– Тони, к сожалению, отстаивает «Женаты и счастливы», – сказал Деннис.
– Не «Женаты и счастливы?»? – уточнил Тони.
– Ну? – не понял Деннис. – Я так и сказал.
– Ничего подобного, – вмешался Билл. – Ты сказал «Женаты и счастливы». Вместо «Женаты и счастливы? Под Знаком Вопроса, хо‑хо‑хо».
– Сам же знаешь, знак вопроса убрали, – отозвался Деннис. – Паразит, вот ты кто.
– Никогда не вредно напомнить тебе о былых преступлениях, – сказал Билл.
– При чем тут «Женаты и счастливы», – вклинился Тони, – если они еще не женаты? Нет, понятно, если мы вытянем на сериал, то они поженятся в самом начале, но у нас-то он еще только западает на нее в пабе и полчаса убалтывает. Это в первоначальном варианте они у нас были женаты.
– Верно, – подтвердил Билл. – Мы только при одном условии сможем оставить название «Женаты и счастливы»: если старина Слоун даст гарантию, что после «Дома комедии» закажет нам сериал. А если у нас одноразовый скетч, такое название будет звучать странновато.
– А вот и она, – заметил Тони. – Может, предложишь нам подходящее название?
– «Барбара», – выпалила Софи.
К ее смущению, Деннис призадумался (или сделал вид).
– Хммм, – протянул он. – Здесь не полностью отражена другая… другая сторона отношений.
– Деннис, она же пошутила, – сказал Билл.
Секунд через двадцать до Денниса дошло, и он благодарно посмеялся:
– Неплохо.
Тони перехватил взгляд Билла. Все они полюбили Софи, но Деннис – больше всех.
– Может, задействуем имена обоих персонажей? – предложил Деннис. – «Барбара и Джим»?
– Уж не вернул ли ты на прежнее место клятый вопросительный знак? – встрепенулся Билл.
– Я просто задал вопрос, – сказал Деннис.
– «Барбара и Джим», – повторил Тони. – «Барбара и Джим».
– Завлекательно, правда? – подхватил Билл. – О чем умалчивает Великая Британская Публика – хит одноразовой комедии. «Ой, умираю – хочу узнать, кто такие Барбара и Джим».
– Представляешь, о чем мы на днях толковали? – обратился Деннис к Софи. – О том, что у нас получается твой бенефис.
– Правда? – изумилась Софи.
– Впрочем, тебе об этом знать не положено, – заметил Тони, многозначительно глядя на Денниса.
– А почему – мой бенефис? – спросила Софи.
