Рю Мураками - 69
– Хочется стать бомжом? – спросил Саса-ки, выпрямившись и сурово на меня посмотрев. – Бродить в окрестностях Мацуура или Тамая? Может быть, ты мечтаешь стать бомжом? Я знаю нескольких бомжей, некоторые из них похожи на тебя. Бомжи не такие уж и глупые. Конечно, от такой жизни у них в головах остается только половина прежних мозгов. Когда-то они мечтали поступить в университеты Токио или Киото. Но потом совершили какую-то оплошность, сделали какую-то ошибку и в конечном счете превратились в бомжей, в вонючих бомжей.
Я допил ячменный чай. Потом я сдался.
Я вернулся домой только после одиннадцати вечера. Мне было уже не до мороженого. Отец и мать не произнесли ни слова, но вышла младшая сестра в забавной пижаме с изображениями поросят.
– О, братец вернулся. Припозднился... Я хочу посмотреть фильм с Аленом Делоном, не хочешь пойти со мной? – бодро спросила она. То ли она ни о чем не знала, то ли хотела просто разрядить обстановку.
– Да, хорошо. Пойдем вместе, – ответил я, натянуто улыбнувшись, подошел к ней и чмокнул в щеку.
– Здорово! – воскликнула она.
Когда она снова легла в постель, отец пробурчал:
– Ален Делон? – Руки у него были сжаты, и он смотрел в потолок. – Что это за фильм с Аленом Делоном и Жаном Габеном мы смотрели с тобой и матерью? Сколько лет назад это было?
Мать, со следами от слез на щеках, ответила:
– «Мелодия из подвала».
– Да, верно.
Отец еще некоторое время молчал. Отчетливо слышалось громкое тиканье часов. В мозгу у меня пронеслась странная мысль: «А время неумолимо проходит».
– Послушай, – внезапно обратился ко мне отец, – а что если тебя ВЫГОНЯТ?
Очевидно, дожидаясь моего возвращения, родители вдвоем обсуждали этот вопрос.
– Я заочно сдам квалификационные экзамены и поступлю в университет, – ответил я.
– Хорошо. Иди спать, – спокойным голосом сказал отец.
– Вчера мне звонили из полиции. Дело не только в том, чтобы наказать или обвинить тебя. Как только это будет доказано, директор школы сделает публичное заявление. Во всяком случае, пока веди себя тихо.
Перед тем как начались дополнительные летние занятия, Мацунага, который был дежурным, вызвал Адама и меня в учительскую. Атмосфера там царила странная. Она бывала совершенно иной, когда туда вызывали за то, что пропустил экзамен и вместо этого отправился в джаз-кафе или если тебя поймали за курением
в туалете. Учителя выглядели безучастными. «Снова ты, Ядзаки, валяешь дурака? Что-то не приходилось слышать, чтобы тебя вызывали сюда получить поощрение!» Преподаватели только молча смотрели на нас и дежурного из-за столов в конце комнаты. Когда мы встречались с ними взглядами, некоторые даже опускали взор. Я подумал, что они наверняка не знают, как поступать в такой ситуации. В конечном счете это был самый крупный скандал за всю историю школы.
То же самое было в классной комнате для дополнительных занятий. Наши одноклассники как ни в чем не бывало читали «Записки у изголовья» Сэй Сёнагон. Мы с Адама в этой провинциальной школе на западном побережье Кюсю казались загадкой, наше поведение было выше понимания ее учащихся. Одноклассники все еще не могли решить, как следует реагировать.
На перемене несколько близких приятелей окружили нас с Адама. Стараясь заинтересовать их и заставить смеяться, я громким голосом рассказал, как интересно это было: план, его осуществление, допросы в полиции. Когда я дошел до истории с обосравшимся Накамура, последовали оглушительные взрывы хохота. Вокруг нас с Адама скопилась половина класса. Я стал ЗВЕЗДОЙ. Я уяснил одно: если заниматься самокопаниями в темноте, к тебе никто не придет. Никто не сможет ни осудить, ни оправдать тебя. В этой школе никто не способен воспринять баррикадирование как идеологическое действие. Поэтому победителем будет тот, кто больше всего развеселит. Смеясь и рассказывая о том, как мы забаррикадировали школу, я развлекал всех учащихся. Но кем мне хотелось быть на самом деле? Рядом была только половина класса, у остальных неприязнь ко мне должна была только возрасти. Они ждали, что я со слезами попрошу прощения. Чувствуя, как в них возрастает ненависть, я продолжал свой рассказ. «Даже если меня выгонят из школы, – мысленно нашептывал я, обращаясь к ним, – проигравшими будете вы, а не я. Мой смех навсегда останется в ваших ушах».
После занятий я, Адама и Ивасэ беседовали в библиотеке.
– Как они это обнаружили? – спросил Ивасэ.
– От идиота Фусэ, – объяснил Адама. – Фусэ живет далеко отсюда, в квартале Аида. Этот болван возвращался домой посреди ночи на велосипеде в одежде, испачканной краской. Только грабитель мог ехать ночью в таком виде. Если бы он дал разумное объяснение, – чего стоило бы провести этих деревенских полицейских, которые ни о чем даже не подозревали? Правда, если бы он даже не запутался в объяснениях, полицейские, услышав последние новости, какими бы глупыми они ни были, все равно бы сообразили. Они его задержали, и этот болван сразу все выложил.
– Ядзаки-сан, – раздался ангельский голос у меня за спиной. Там стояла Мацуи Кадзуко со строгим выражением на лице. Рядом с Леди Джейн была Сато Юми по прозвищу Энн-Маргрет из Английского театрального клуба.
– Послушай. Мы поговорили с Юми-тян и решили начать СБОР ПОДПИСЕЙ, чтобы вас не выгоняли из школы.
Услышав такие слова, будь я собакой, начал бы вилять хвостом, пока он не отвалился бы, обоссался бы, из пасти у меня пошла бы пена, и стал бы крутиться по полу волчком.
ЛИНДОН ДЖОНСОН
Все девочки третьего класса собрались на главной спортплощадке для репетиции церемонии открытия Общенационального состязания. Всем руководила овдовевшая в годы войны Фуми-тян. Все преподаватели используют свое положение, чтобы унижать учеников, компенсируя тем самым ощущение пустоты в собственной жизни, а инструкторы по физподготовке являются самым ярким тому примером. Мрачные, одинокие человеческие отношения порождают жестоких учителей.
– Эй, вы там, трое, никакие мальчики на вас не смотрят. Только о них и думаете, поэтому не поднимаете ноги как надо. Никто на ваши ноги не смотрит. Помните об этом и поднимайте их выше! – кричала Фуми-тян в громкоговоритель. Хотя можно было любоваться тремястами семнадцатилетними девушками, мы с Адама пребывали в мрачном настроении. Завтра директор школы собирался объявить о нашем наказании. Сбор подписей, задуманный Леди Джейн и Энн-Маргрет, закончился полной неудачей. Школьные власти пронюхали что-то неладное и задавили движение в самом начале.
Это было позавчера, после окончания дополнительных занятий. Мы обсуждали с Адама и несколькими приятелями Джимми Пэйджа и Джеффа Бека: кто из них играет быстрее, кто бегает быстрее и кто быстрее ест. Я сказал, что даже когда Джэнис Джоплин пердит, это напоминает звук трещотки, и все расхохотались. И тут один из парней указал пальцем на дверь, и все сразу перестали смеяться и молча повернулись в ту сторону. Там стоял АНГЕЛ. Это была Мацуи Кадзуко, которая смотрела на нас, и она могла силой взгляда остановить хохот парней.
– Ядзаки-сан, можно вас на минутку? – произнесла Мацуи, потупившись.
Я перестал напевать мелодию «Мой мотылек» и, хотя мне хотелось пританцовывать, ровным шагом приблизился к ангелу. Ангелица вышла в коридор, заложила руки за спину, прислонилась к стене и смотрела на меня, слегка вскинув голову.
– Ядзаки-сан, я... – нежным голоском произнесла ангелица.
Чтобы получше ее расслышать, мне пришлось приблизиться вплотную. Я даже ощущал запах шампуня от волос Мацуи. При виде капелек пота у нее на лбу, тонких морщинок ее розовых губ и подрагивания длинных ресниц, я совершенно впал в транс, представляя, как здорово было бы ее обнять и поцеловать это округлое лицо. Все остальные выглядывали из класса, а Адама по-идиотски хихикал. Один из парней делал непристойный жест, сжав кулак и засовывая большой палец между средним и указательным.
– Может быть, пойдем в библиотеку или куда-нибудь еще? – предложил я. – Здесь спокойно поговорить не удастся.
Идти вдвоем только со мной ангелица отказалась.
– Дело в том, что Юми-тян и еще несколько наших подружек собирались написать заявление в поддержку вашего движения, но учитель вызвал нас к себе, и теперь я в сильном смятении, Ядзаки-сан, так что вряд ли смогу вам все высказать. Если я запутаюсь в словах, будет хуже, поэтому лучше, если я ничего не скажу. Простите меня.
Я молча проглотил эти слова. Учителя, эта бесстыдная орава учителей ее застращала. Я мог отчетливо представить, как они действовали: и физическое, и словесное давление. Это основной принцип полицейских и тайных агентов. Вся юридическая система на их стороне. «Чем вы недовольны? Вы живете в свободной и мирной стране, у вас лучшие в префектуре показатели для поступления в Токийский университет. Вы подготовлены к будущей жизни. Чем вы недовольны?» – таковы были их доводы.
