Эдуард Тополь - Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте»
Я смотрела на них и думала, когда же он успел стать ей отцом…
***…Самолет из Караганды был в семь утра, из дома в аэропорт мы уезжали где-то в три ночи. То есть ночь была совершенно бессонная, я страшно нервничала, поскольку виртуальное знакомство – это одно, а реальное – это совсем другое. И все были мысли: куда тебя несет?
Сумки, чемоданы, посадка в самолет, три часа полета, и мы в Москве. Саша в дороге дремала, а я нет, все терзалась – куда лечу? Зачем?
Правда, Сэнди писал, что если он мне не понравится, то я могу совершенно свободно развернуться и уйти.
Прилетели в Домодедово. Из-за разницы во времени в Москве снова семь утра. Я с этими сумками тащусь, ищу, как доехать до гостиницы «Украина». Оказалось, можно на маршрутке до метро, потом на метро до «Киевской», а от метро, сказали, «Украина» в двух шагах.
Только начало июня, а в Москве уже жарко. Я замотанная, не выспавшись, немытая – ужас! И в таком виде – на первое свидание! С американцем!
Дотащились от метро до гостиницы. Ну, Саше, как ребенку, ничего, ей все было интересно, она головой во все стороны крутит. А я через двери прямо в холл и стремительно вперед – сама не знаю куда. И вдруг слышу откуда-то сбоку и уже сзади:
– Светлана!..
Оказывается, там, когда входишь, слева есть ювелирный магазинчик. И Сэнди там стоял, ждал нас. Я, как его увидела, бросила эти сумки и с такой радостью кинулась ему на шею – сама от себя не ожидала. И с этой минуты я ни разу ни о чем не пожалела. Он такой крупный, большой – у меня с первой секунды возникло ощущение, что теперь – наконец! – у меня есть защита. Ведь я восемь лет живу одна, а воспитывать ребенка одной женщине куда как непросто. Но теперь… Господи, какой это кайф для женщины – почувствовать, что у нее есть защита! Это чувство постепенно появлялось у меня еще во время нашей переписки с февраля по июнь, но я боялась поверить в это, боялась обмануться, ошибиться. А нынче, после нашей встречи, реальность стала буквально замечательной. Не знаю, как зарождается любовь у других – говорят, каким-то импульсом, искрой, – но ко мне она пришла именно в эти дни и именно от этого ощущения Сэнди, как моего мужчины-защитника… В его присутствии я как-то разом освобождалась от этого постоянного груза стопроцентной ответственности за каждый свой шаг, каждое решение – он так легко, играючись, брал это на себя, что от его постоянных «no problems», «fine», «take it easy, my dear» я просто молодела, просто молодела…
Конечно, первые день или, может быть, два дня я еще чувствовала, что меня изучают. Но потом… Хотя нет, смешно, весело нам было буквально с первой минуты. Я пыталась говорить по-английски, он пытался говорить по-русски. Мы ничего не понимали, потому что нацарапать какую-нибудь фразу по-английски уже могу, но произнести…
Поднялись в наш номер на двадцатый этаж. Я ушла в душ, оставила Сэнди и Сашу вдвоем. А когда вышла из душа, смотрю: он показывает ей приемы дзюдо, у него, оказывается, по дзюдо черный пояс. И Саша до того быстро выучила какой-то прием – буквально назавтра, когда Сэнди стал снова показывать Саше приемы дзюдо, она бросила его через себя на ковер, и они оба хохотали, как дети!
Очень оказался жизнерадостный человек. За день перезнакомиться со всей гостиницей и всем – и уборщицам, и администратору, и официантам в ресторане – меня предъявлял и хвастал: «Смотрите, какая у меня жена красавица, какая она замечательная, я так счастлив!»
И всю неделю, на которую он прилетел в Москву для нашего знакомства, мы просто бродили по городу, катались по Москве-реке, на метро, на троллейбусах. В Америке, оказывается, нет троллейбусов, а в Оклахоме нет и метро. И все трое мы были совершенно счастливы. Саша его сразу приняла, про меня и говорить нечего, а Сэнди вообще все нравилось в Москве, он со всеми пытался говорить по-русски. Мне он привез электронный японский переводчик, а второй такой же у него был с собой. Набираешь текст и тут же получаешь перевод. И еще Сэнди очень много фотографировал – здания, памятники, мосты.
Как-то зашли в храм Василия Блаженного, а там есть такой аттракцион: монетку прокатывают под прессом с каким-нибудь видом Москвы, и получается эдакий сувенир. Бизнес на это там замечательный делают, но у женщины, которая им заправляет, было такое выражение лица, как будто она нас всех ненавидит. Я взяла монетку и говорю Сэнди: «Иди прокатай, это же интересно». А он: «Не пойду, там нехорошая женщина сидит». То есть и в этом они оказались очень схожи с моей дочерью, у Саши тоже обостренное чувство добра и зла.
При том он не был экстравагантен, как многие иностранцы. Нет, он был просто веселый и жизнерадостный человек. Ну например, мы привезли ему в подарок казахскую чабанскую войлочную шапку. Так он ее с ходу надел и так ходил по Москве. Как казах. Или заходим в обменный пункт. Там сидит женщина, затюканная как обычно. Он ей говорит: «Привет!» Она с квадратными глазами отрывается от дел, смотрит на него – не понимает. Он ей опять: «Привет!» По-русски. И улыбается. А она с ним не здоровается, хотя и видит уже, что иностранец. А все равно смотрит на него, как на психа. Москвичи вообще особый народ. Они горды тем, что родились в Москве. Это они считают своим основным достоинством.
В один из вечеров мы пошли в дельфинарий. Саше очень понравился дельфинарий, мне тоже. Там не только представление, но и поплавать можно с дельфинами. За отдельную плату. Сэнди и сам плавает как дельфин, а тут он был просто счастлив подарить нам такое шоу – поплавать с дельфинами.
А еще его очень интересовала история Второй мировой войны. Поэтому один день мы провели на Поклонной горе. Ходили, смотрели этот музей под открытым небом, всю эту технику, танки, пушки. До вечера…
Последний день в гостинице «Украина» начался, как обычно, с роскошного завтрака. Самолет Сэнди отправлялся из Шереметьево днем, поэтому мы решили собрать вещи и к 12 часам отправиться в аэропорт.
У Сэнди был огромный чемодан, поскольку его русские друзья в Оклахоме передали своим родственникам кучу подарков. Саша залезла в этот пустой красный чемодан и заявила, что готова лететь в Америку таким образом. Мы с трудом уговорили ее вылезти оттуда. Потом мне взбрела в голову мысль проверить – а помещусь ли я в чемодан? Попробовала. Свернулась калачиком – и поместилась под восторженный визг дочери и веселый смех Сэнди. Но выбраться из чемодана оказалось значительно труднее, чем залезть в него.
Тут Сэнди впервые назвал меня Персик и спросил, не передумала ли я выходить за него замуж. Я ответила категорическим «Нет!». Тогда он достал анкеты, которые, как оказалось, привез с собой из Америки, велел расписаться в рамочке и забрал их с собой, чтобы отправить в иммиграционную службу в США.
После этого мы собрали вещи и освободили номер. В Шереметьево остаток времени перед отлетом провели в кафетерии на первом этаже – Сэнди пил кофе, я – чай, а Саша пила сок и ела мороженое. Саша сфотографировала нас. Было грустно расставаться, поэтому мы старались развеселить друг друга воспоминаниями о каких-то веселых эпизодах. Сэнди сказал, что немедленно пришлет список документов, необходимых для оформления «визы невесты».
Вскоре объявили о начале регистрации на его рейс. Расставаться не хотелось, было грустно, у Саши на глазах блестели слезы. Сэнди поцеловал нас и прошел в зал.
Я смотрела ему вслед и думала: «Господи, а ведь я его люблю, просто люблю…»
Я и Саша – мы стояли у барьера до тех пор, пока он не скрылся за перегородкой.
Из прессы (хроника)
00.50–01.20. В районе захваченного здания слышны одиночные выстрелы.
Подъезжают реанимационный автомобиль и машина медицины катастроф, а за ними – несколько автобусов. В оцеплении шепчутся: «Готовится штурм»… На самом деле началась эвакуация пациентов из соседнего с ДК Госпиталя №1 для ветеранов войны. Целую вереницу бабушек, закутанных в одеяла, сажают в автобусы и увозят. Во двор госпиталя заезжают оперативные машины, в том числе машина Ястржембского. В госпитале расположится гражданский штаб Лужкова, штаб ФСБ, штаб ГУВД и штаб не то МЧС, не то прокуратуры. Кроме того, каждый новый генерал, приезжая, норовит создать свой штаб…
С соседнего дома спецназовец увидел троих людей на крыше ДК. В ночной бинокль он рассмотрел, что это гражданские люди – заложники. Несколько офицеров «Альфы» пошли им на выручку. На крышу вмеcте с группой спецназа поднялся военный доктор. Он сделал укол упавшей в обморок девчонке, она дрожала от холода и страха. С помощью подвесной системы их эвакуировали на землю.
Террористы отпустили беременную Оксану Игнатовскую. Как рассказал телеканалу НТВ по телефону один из заложников, люди, находящиеся в ДК, встретили это решение бандитов аплодисментами.
Оксана Игнатовская, 25 лет, студентка медицинского университета:
