Александр Зиновьев - Иди на Голгофу
Идеология имеет неоспоримые преимущества перед религией и с точки зрения мощи того государственного аппарата, с помощью которого она прививается и навязывается людям. Сейчас этот аппарат громаден, но груб и примитивен в деталях. Это состояние его тоже исторически преходящее. Пройдут годы, и аппарат идеологии превзойдет аппарат религии — церковь. Появятся прекрасные идеологические «храмы» — идеологические центры при районных, городских и прочих комитетах партии. В этих центрах будут театры, кино, клубы, библиотеки, спортивные учреждения, концертные залы. Все основные элементы культуры и развлечения будут распределяться между людьми через эти центры. Сложатся свои красивые ритуалы, охватывающие праздники и основные даты жизни людей. Даже психотерапия и психоанализ будут подчинены идеологическим «храмам». Но на все это нужно время. Века нужны. И гений человечества должен быть вложен в это гений архитекторов, художников, поэтов, музыкантов, ученых, артистов, проповедников…
— Должен быть вложен — с этим я согласен, — сказал я, — Но будет ли вложен? — вот в чем вопрос.
— Будет!
— Когда? Через тысячу лет?
— Пусть через две. Время тут не имеет значения.
— Терпит поражение не религия вообще, — говорю я, — а религия в ее определенной исторически преходящей форме. Религия, о которой я говорю, не терпит поражения хотя бы по той причине, что она еще не родилась. Проблема не в том, будет она господствовать в обществе, а в том, родится она вообще или нет. Вот тебе только один из аспектов жизни общества, позволяющий делать на этот счет позитивные предположения. Люди в массе стремятся как можно меньше работать, не ограничивать себя и не испытывать всякие неприятности. Но при этом они стремятся иметь как можно больше всяких благ, удовольствий, развлечений. Это кажется естественным. Но лишь на первый взгляд. Неизбежным результатом удовлетворения этих стремлений является пресыщение, скука, разочарование, разврат, депрессия, тяга к искусственным возбудителям, расцвет негативных страстей и качеств людей (зависть, злоба, лицемерие, обман…). Даже в нашем сравнительно бедном, идеологизированном, строго контролируемом обществе, с обязательным трудом уже нарушено нормальное соотношение между тем, что человек имеет, и тем, как это ему достается. Если не будет найдено общественно значимое средство самозащиты людей от этой ненормальности, человечество будет деградировать.
— И ты думаешь, твоя религия спасет от этого? — говорит Антипод.
— Нет, я так не думаю, — Я не верю в спасительную миссию религии. Я верю в другое: найдутся люди, которые откроют для себя религию, соответствующую их положению, причем как единственное средство самозащиты. Они создадут образцы праведно прожитой жизни. Им будут подражать другие…
— Один такой изобретатель передо мной. И многие ли подражают ему?
— Но я еще не дорос до уровня, который мог бы быть образцом. Мой путь еще не закончился. Моя жизнь еще не известна никому, чтобы нашлись подражатели…
— Сколько «но», посчитай! А ты уверен, что они все будут сняты? А ты уверен, что после этого появится хотя бы один желающий повторить твой путь? Вспомни об этих моих вопросах в конце своего пути! Во всяком случае, я тогда приду к тебе, что бы ни случилось, и скажу тебе мое последнее слово.
Фундаментальное открытие
Я внезапно проснулся среди ночи. Тикал будильник. Скреблись мыши. А в остальном была черная тишина. И меня вдруг осенило: Бог нужен не для загробной жизни — таковой все-таки нет и никогда не будет. Он нужен для этой, земной жизни. Он нужен для того, чтобы достойно человека прожить свое мгновение жизни и исчезнуть. Он нужен именно потому, что Его нет и никакой загробной жизни не будет. Если бы Он был, Он был бы не нужен — вот основной парадокс бытия. А если Он нужен, Он все равно придет, хотя Его нет. Придет! Он уже в пути. Люди, я иду! Я скоро буду среди вас и в вас! Потрясенный этим открытием, я потерял сознание, о чем узнал потом, когда очнулся.
Когда я очухался, около меня сидел врач. Он, по-видимому, только что сделал мне укол. «Обыкновенная дистрофия, — сказал он моей хозяйке. — Отощал парень, я говорю. Подкормить его надо. Лучше питаться надо, молодой человек (это ко мне, я открыл глаза). На воздухе больше бывать надо. Спортом заниматься. Постой-ка! Кого ты мне напоминаешь?.. Ужасно знакомое что-то, а припомнить не могу… А, вспомнил, Христа! Здорово похож! Вылитый Христос! Ну, всего хорошего! Поправляйся. Только бороду лучше сбрей, а не то с милицией хлопот не оберешься. И не забывай о том, куда привела Христа его дорожка».
Коль станешь Богом, говорит наука,Жить будешь без детей, не говоря уже о внуках.Жить без любви. И даже без жены.И без тревог, что с тем сопряжены.Жить без друзей. И даже без знакомых.Жить без вопросов и ответов, им искомых.Жить без походов. Без сражений.Без радостных побед. Без горьких пораженийБез завершающего путь венца.Жить в бесконечном ожидании конца.Жить в ожиданьи бесконечного конца.
Знакомство с Христом
После успокаивающего укола я мирно засыпаю. Укол — не смешно ли это выглядит в связи с претензией человека быть Богом? Я учу других, как преодолевать бессонницу и быстро приводить в норму свои нервы без всяких уколов, а сам мучаюсь бессонницей, а нервы мои… Об этом лучше не говорить.
Во сне вижу слепящее голубизной небо, раскаленное красное Солнце, пустынную каменистую дорогу. Слева виднеется застывшее Мертвое море, справабезжизненные, мертвые скалы. По дороге медленно идет человек. Он высок, худ и прям. Его прекрасные русые кудри и борода наполовину белы, хотя он молод. Глубоко запали большие, серые, горящие глаза. В них- отчаяние и обреченность. Кто этот человек? Христос? А таким ли он был? Может быть, это я сам?..
Я совсем недавно обнаружил религиозный смысл своей жизни и деятельности и возымел дерзкую мечту стать Богом. До этого я Библию ни разу не держал в руках, а о религии знал из курса марксистской философии только то, что она есть «опиум для народа» и что наука и вся человеческая практика доказали ее вздорность. Я уже учил и лечил людей, приобрел известность как личность исключительная, потерял работу и с приключениями выкарабкивался из конфликтов с милицией, а все еще не знал о том, что начал свой путь на Голгофу.
Мое знакомство с Евангелием произошло так. Я снимал койку у одной набожной старушки, которая пустила меня жить в свою комнатушку за десять рублей в месяц только потому, что была поражена моим сходством с каким-то святым. У нее я и начал читать на сон грядущий Евангелие. Начал и не мог остановиться. Старушка сначала сердилась: свет жгу. Но, узнав, чем я увлекся, разрешила читать до самого утра. Я прочитал Евангелие одним махом. И вообще весь Новый завет. И был потрясен моим сходством с Христом.
Оставим пока в стороне божественный аспект Христа, т. е. содержание его учения и его исцеления, и рассмотрим аспект чисто человеческий, бытовой. Что известно о Христе такое, что можно считать достоверным? Совсем немногое. Был зачат до того, как его мать вышла замуж. Я признаю этот факт «непорочного зачатия», ибо сам был зачат не то что до замужества матери, а вообще без оного. В отличие от Христа моего отца установить не удалось. Отсюда предположение соседок, что я тоже «святым духом» был зачат. Правда, соседки говорили это не с подобострастием, а с сарказмом. Среди советских граждан не нашлось ни одного старого осла, который согласился бы принять мою мать в жены. Она так и осталась матерью-одиночкой, а у меня в свидетельстве о рождении в графе «отец» остался прочерк.
У Христа были братья (а может быть, и сестры). Но о них очень мало упоминаний в источниках, как и о матери и о ее муже. Это тоже вполне понятно. У меня тоже есть два брата и сестра, но они не стоят упоминания, как и моя мать. Официального мужа, повторяю, у нее не было, а неофициальных сожителей она сама всех не помнит. В детстве мы с матерью с трудом умещались в одной комнатушке. Когда ее посещали представители отнюдь не Святого Духа, нас выгоняли погулять. Иногда эти прогулки затягивались допоздна, и нас выручали соседи. Они нас иногда и подкармливали. Как только я поступил в институт, я получил койку в общежитии и покинул дом. С тех пор мои связи с родственниками оборвались. Тем фактом, что меня лишили городской прописки, я обязан прежде всего моим ближайшим родственникам: они боялись, что я женюсь и приведу и в без того тесное жилье свою «шлюху». «Враги человека, — говорил Христос, — суть ближние его». Я его хорошо понимаю.
Затем в биографии Христа следует провал, если не считать бегства в Египет и возвращения. Появляется он на арене истории уже в районе тридцати лет, крестится и начинает проповедовать, учить в синагогах и исцелять болезни. И это понятно: я тоже мало что могу сказать о своей прошлой жизни, я тоже как бы вдруг возник близко к тридцати и сразу начал проповедовать и лечить. О Христе прошел слух по всей стране. И обо мне тоже прошел слух по всему городу и даже в других городах. Обо мне даже писали в статьях и книгах, правда, не называя полного имени («эффект Л.», «феномен Л.»). О Христе же никаких упоминаний в документах своего времени вообще нет.
