Игорь Андреев - Четвертый тоннель

9. КАРТИНА МИРА

…Существует лишь непрерывно меняющийся настоящий момент. А прошлое — это лишь память и отношение к ней. Отношение к тому, что уже не существует. Но что оставило некий осадок, через который мы смотрим на настоящее… Когда с нами происходит что-то, чего мы, как нам кажется, недостойны, то мы злимся, раздражаемся. Мы говорим себе, что мы достойны лучшего обращения, лучших условий существования и т. д. То есть, в действительности мы просто жалеем себя… Страдание — это основной признак эгоизма…

…Был теплый московский день, какие бывают в начале лета, когда солнце уже привычно, а не успевшая начаться жара потому-то и кажется прекрасной, что еще не пришла. Денис сидел напротив меня в кресле в моей квартире. Я сидел на диване. Мы курили гашиш и пили джин с апельсиновым соком. Этот парень лет на десять младше меня, но я его уважал по двум причинам. Во-первых, он умный. Во-вторых, и это особенно ценно, откровенный. С таким другом легко быть открытым. А именно это я начал ценить с некоторых пор, когда мне надоело притворяться.

Конечно, мы много говорили о женщинах. Нас обоих волновала эта тема. Мы и познакомились-то на одном из мужских семинаров.

Я сказал, что мне интересно, каким я выгляжу со стороны. Ведь у меня есть какие-то мнения о себе, но в реальности я сам себя не знаю.

— Дай мне обратную связь, Дэнчик, — сказал я, и жестом попросил сигарету, которой он слишком давно затягивался. — Просто скажи, каким ты меня видишь. Не надо мне льстить. Подкалывать тоже не надо. Просто говори все, что приходит в голову.

Он протянул сигарету и переспросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Мой образ. Что можно подумать, увидев меня впервые? Лицо, мимику, одежду, жесты. Услышав, что и как говорю. Кто я — если смотреть со стороны?

— Как сказать… Пообщавшись с тобой, я узнал, что ты совершенно не такой, каким показался на первый взгляд.

— А каким я тебе показался на первый взгляд?

— Можно было подумать, что… Ты — браток… Хотя и не злой. Или охранник в каком-то дорогом бутике. Грубоватый, но вежливый. Как хороший таксист.

— Ты что, охуел что ли?! — воскликнул я, представив себя за рулем такси, и начал хохотать. — Я что, похож на таксиста?!

— Ну не таксист, просто так… Не знаю, как сказать. В целом — такой мужичара, здоровенный, уверенный и развязный, хотя и не агрессивный. Такой улыбается, но если что, без лишних слов даст кулаком в ебало… А потом, когда тебя узнаешь, выясняется твоя склонность к размышлениям, всяким «высоким материям», желание общаться и слушать. Саморефлексия. Лояльность к окружающим. Болезненная самооценка. Самокопание всякое.

Мне его описанное в целом понравилось. Не то чтобы звучало круто. Но оно, по крайней мере, было для меня более привлекательным, чем то, что я привык о себе думать. Я был уверен, что я тормоз, трус, растяпа, который безуспешно пытается выглядеть крутым парнем. А тут браток, таксист и высокие материи. Неплохо для разнообразия.

Я вспомнил, что нечто подобное мне совсем недавно говорил ведущий мужского семинара по имени Денис, где мы с Дэнчиком и познакомились. Тренер сравнил меня со своим знакомым лидером криминальной группы и спросил, характерно ли для меня такое брутальное поведение. Я ответил, что мне не нравится бить, унижать людей и т. п., но жестковатое мужланское поведение у меня было всегда. В прошлом, когда я учился в школе и после нее, я часто был лидером среди ребят. Развязный и грубоватый. Впрочем, это всегда сочеталось с относительной деликатностью и неконфликтностью.

Возвращая Дэнчику сигарету с травой, я сказал, что женщины, наверное, тоже сначала видят меня одним, а потом открывают, что я несколько другой. И этот другой, мне казалось, намного менее интересен. Размышляя об этом, я подумал, что мои внешние черты характера формировались отдельно от убеждений относительно женщин.

Я рос в пацанских компаниях. Занимался спортом — дзюдо, каратэ, таэквондо, качалка. В школе я был в компании мальчиков самым грубым, пошлым, любил хулиганить. В учебе был отличником. Правда, я был отличником не из-за безудержной любви к учебе, а совсем по другим причинам. Во-первых, мне хотелось заслужить одобрение, уважение и любовь родителей. Единственный доступный мне на тот момент способ — учеба. Я старался быть лучшим — ради них. Тщетно. Что бы я ни делал, этого было недостаточно, чтобы меня признали достаточно хорошим. Наоборот, меня били за «четверки». Это вторая причина, толкавшая меня на прилежную учебу, по крайней мере, в начальных классах. Родители требовали, чтобы я учился только на «пятерки». Со временем я понял, что им было наплевать на мою учебу как таковую, просто хотелось сделать себе приятное. Хвастать сыном-отличником перед друзьями куда приятнее, чем сетовать насчет троечника. Позже моя догадка подтверждалась много раз. Например, когда я блестяще учился в техникуме на факультете «бухгалтерский учет и аудит», одновременно работая в бандитском банке и даже консультируя своих тогдашних преподавателей о новом налогообложении предприятий, мои успехи родителей абсолютно не интересовали.

Я оставался для них недостойным, отвратительным и безнадежным, но уже по каким-то другим соображениям.

Чтобы быть хорошим мальчиком, кроме отличной учебы нужно еще и хорошее поведение. Чтобы классный руководитель не жаловался. Я старался не делать ничего «плохого», не курил, не матерился, не конфликтовал с учителями, не дрался с товарищами. Впрочем… Я не дрался не столько для того, чтобы быть «хорошим», сколько потому что всегда боялся насилия. Не знаю почему, меня приводила в ужас мысль о драке, причем возможность кого-то травмировать пугала не меньше, чем перспектива быть избитым. Может быть, меня слишком много били и ругали в раннем детстве, когда я давал по морде какому-нибудь обидчику во дворе — дома меня делали виноватым и наказывали, не вдаваясь в подробности. Показательный факт: я всерьез подрался лишь однажды, да и то лишь в рамках проверочной процедуры, которая неизбежно возникает в стае, состоящей из большого количества самцов. Кстати, это был отличный опыт.

На строительный факультет техникума, где учились одни парни, я пришел новичком, из другого города, и мне пришлось подраться с самым главным. Он сам наехал, демонстративно, на глазах у всех. Я не мог избежать столкновения, потому что там, как в армии или тюрьме, новичка заставляют пройти тест на выживание, не спрашивая согласия. Незатейливая драка показала, что я не слабее этого «альфа-самца». Не имея возможности сбежать от насилия, я просто ударил первым и бил его ровно до того момента, пока ему не надоело надеяться на победу… Открытия, сделанные в том столкновении, меня потрясли. Этот самый крутой парень не умел драться. Я даже опешил, увидев его манеру ведения боя. Несколько лет в юности я занимался каратэ и таэквондо, а также видел уличные драки. Ни спортсмены, ни обычные драчуны-самоучки никогда не допускают фатальной ошибки, которую сразу же сделал мой соперник. Никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя опускать голову — чтобы противник не потерялся из вида. «Альфа-самец» бил меня вслепую, низко пригнув голову. Когда я пару раз врезал ему снизу вверх, прямо в склоненную ко мне голову, она взлетала маятником вверх, открывая его испуганное лицо с кровью вокруг рта. Он вообще не умел драться, да и физически был развит не очень. А ведь лидер, сумевший подчинить себе остальных… После финала нашей драки лица всех ребят были очень задумчивые. Я много раз потом думал об удивительном факте: все они терпели унижения с его стороны совершенно добровольно. Каждый из них сам сделал выбор (хотя и продиктованный страхом) — подчиниться. Никто не сопротивлялся. Вся его власть в рамках этого мужского коллектива держалась только на его наглости и их трусости.

В общем, вышло так, что мы вроде бы подрались, но никто не остался лежать в луже крови, с моей стороны не прозвучало оскорблений, и мы оба «сохранили лицо». После этого меня все автоматически стали уважать, никто никогда не задевал, но я все равно не в полной мере вписался в группу. В соответствии с негласными правилами те, кто выше в иерархии, задирали тех, кто ниже. Меня после успешного прохождения теста, естественно, никто не трогал — но и я никого не задевал. И вовсе не в силу благородства, гуманизма и чего-то еще в таком роде, а просто потому, что по-прежнему боялся грубого физического насилия, в каком бы контексте оно ни возникало. Никого из тех, кто «ниже», я ни разу не ударил и не унизил.

Оглядываясь на те события, сегодня я понимаю, как легко могут совмещаться в одном человеке понятия «сильный» и «трус», «хулиган» и «хороший мальчик»…

Когда в юности работал на стройке, вокруг была травмировавшая меня своей грубостью среда обитания. Мат-перемат. Изнурительная, отупляющая физическая работа. Лизание начальственных задниц. Стремление свалить более трудную работу на других. Колкие грубые шутки, ложь, мелкие интриги. А еще старшие мужики, как выпьют, начинали хвастать своими подвигами с женщинами так, что мне казалось, что вокруг сплошь сексуальные герои, и только один я — Чебурашка. Там я тоже принял внешне грубые очертания.