Мартин Сутер - Кулинар
Было душно. Небо всё ещё озарял отсвет солнца, зашедшего несколько часов назад. Днём столбик термометра не опускался ниже тридцати.
В такие вечера Мараван особенно тосковал по родине. Они напоминали ему Коломбо в период муссонов. И тогда ему казалось, что вот-вот упадут первые капли, и слышался отдалённый прибой со стороны набережной Галлефас и крики ворон, карауливших там продуктовые лавки.
Даже воздух пах дождём. Особенно если кто-нибудь по близости выставлял в саду жаровню. Тогда Маравану мерещились украшенные электрическими гирляндами уличные ресторанчики.
Но сегодня на сердце у Маравана было легко. Ему казалось: он ещё на один шаг продвинулся к своей цели. Сегодня он впервые поработал поваром в швейцарском доме. Разве он не позаботился об интерьере и украшениях? Разве не обеспечил обслуживание по высшему классу? Можно считать, что сегодняшний ужин — первый камень, положенный в основание его собственного кейтеринга.
Любовные мучения также утихли, стоило только Маравану увидеть ту, с кем Андреа собирается провести ночь. Нет, он не ревновал её к подруге. Он даже радовался своему участию в соблазнении блондинки как возможности больше сблизиться с Андреа, к которой теперь, по-видимому, питал другие чувства.
Внезапно пошёл дождь. Мараван остановился и, подняв руки, подставил ему лицо. Совсем как тот молодой человек, которого он месяц назад видел из окна трамвая. Или как делал он сам в детстве, встречая первые муссонные ливни.
Август 2008
13
Дела у Хувилера шли если не блестяще, то, по крайней мере, лучше, чем у большинства его коллег. Кому-кому, а ему, действующему президенту союза шеф-поваров Швейцарии, это было известно. Он противостоял кризису из последних сил, проявляя изобретательность, — его меню «Сюрприз», например, появилось в местной газете в виде небольшого шуточного объявления, — и тут на тебе!
Не хватало только самому получить инфаркт из-за этого придурка. И надо ж было такому случиться в пятницу вечером! Его вырвало прямо на стол. Он даже запачкал рубашку своего гостя, бизнесмена из Голландии!
И каждый из сидящих в зале, должно быть, подумал, глядя на всё это: «Вот так умирают в «Хувилере». Интересно, что он съел?»
Откуда ни возьмись появились три врача. Для начала они раздели его почти догола. Потом первый позвонил в «Скорую», сообщив предварительный диагноз: «Подозрение на инфаркт миокарда». Второй суетился возле очнувшегося больного. Третий выбежал из ресторана, вернулся через несколько минут с чемоданчиком в руке и сделал инъекцию. Тут подоспела и «Скорая».
Санитар с доктором катили носилки на колёсиках, три стола пришлось убрать с дороги. Потом они увозили Дальманна — бледного как смерть, в кислородной маске и блевотиной в волосах. Зрелище не из приятных!
Это был конец. Заказы возвращались на кухню; недоеденные блюда стыли. Одни посетители просили счёт, другие ждали, когда их столы поставят на место. Ещё несколько человек почувствовали себя плохо. Жена одного адвоката забилась в истерике. Гости с отвращением наблюдали, как два тамильца убирают столик Дальманна и вытирают пол.
А потом появился старший официант с освежителем воздуха — чёрт знает, где он его раздобыл. Не успел Хувилер опомниться, как к запаху блевотины добавился утончённый хвойный аромат.
Всё-таки ему удалось успокоить оставшихся гостей. Хувилер сказал им, что прогнозы благоприятные, что Дальманна спасло то обстоятельство — неудивительное для этого ресторана, — что в зале оказалось сразу три врача. А когда суматоха утихла, из раздевалки для персонала вернулся голландец. Сразу после душа и в тесноватом ему запасном костюме сомелье.
Он попросил столик и несъеденные блюда! Дальманну не понравилось бы, если б остаток ужина пропал, сказал он. Чем, конечно, испортил аппетит ещё нескольким гостям.
На следующее утро Хувилер позвонил Шефферу, помощнику Дальманна, который всегда заказывал для него столик, и спросил его о самочувствии шефа. Тот ответил, что после экстренной операции состояние больного стабилизировалось. Этот человек говорил словами медицинского бюллетеня.
Нет худа без добра. Если бы Дальманн умер в ресторане, ущерб для бизнеса был бы большим. Хотя, с другой стороны, о «Хувилере» написали бы газеты.
14
Андреа объявилась только во второй половине дня.
Мараван уже собирался готовить мотагамы на вечер, как вдруг зазвонил телефон.
Она была весела, однако ни слова не сказала о том, как прошла ночь. Мараван сдержал любопытство и тоже не стал задавать вопросы.
Когда же спустя час он убирался у неё на кухне, она молча смотрела на него, держа в правой руке бокал и обхватив ладонью левой правый локоть, и даже не изъявляла желания помочь.
— Тебе совсем не интересно, как всё получилось? — спросила она наконец.
— Почему же, интересно, — пробормотал тамилец.
Андреа поставила стакан на стол, обняла Маравана за плечи и поцеловала в лоб.
— Ты волшебник! — прошептала она. — Всё сработало.
Он лишь недоверчиво посмотрел на неё, и тогда она повторила громче:
— Всё сработало, сработало!
А потом, так и не дождавшись его реакции, принялась прыгать и танцевать:
— Всё сработало! Всё сработало!
И только тогда Мараван рассмеялся и тоже закружил по комнате.
Андреа поразила его описанием своей любовной ночи. Она не вдавалась в подробности, но сказанного оказалось достаточно, чтобы шокировать воспитанного в строгих традициях индуса.
— И знаешь, во сколько она ушла? — наконец спросила девушка.
Мараван прокашлялся:
— Поздно, надо полагать.
— В половине третьего дня, в четырнадцать тридцать! — торжествующе провозгласила Андреа.
— Думаешь, это связано с едой? — спросил Мараван. — Может, дело в тебе самой?
Андреа решительно тряхнула головой:
— Но Франциска никогда не спала с женщинами, Мараван! Никогда!
Она помогла ему погрузить вещи в «Гольф» и отвезла его домой.
На какое-то время Мараванудаже показалось, что его мечта сбылась: они с Андреа, как настоящие партнёры по бизнесу, возвращаются в офис после удачно выполненного заказа, и он мысленно поблагодарил девушку за то, что та не отвлекала его разговорами, возвращавшими в реальность.
Но и когда машину разгрузили, Андреа не ушла. Она курила на кухонном балконе, опершись на перила. При этом девушка не вдыхала дым, а рывками выталкивала его наружу, словно хотела пустить кольца. Мараван стоял рядом.
На улице заметно похолодало, но дождь кончился несколько часов назад. Из открытых окон доносилась музыка и разговоры на тамильском языке. Внизу, во внутреннем дворе, дилер заключал сделку с клиентом. Потом оба исчезли.
— Какая твоя самая большая мечта? — спросила Андреа.
— О мире и возвращении, — ответил Мараван.
— А как же ресторан?
— Да, но в Коломбо.
— А до этого?
Мараван выпрямился и засунул руки в карманы брюк.
— Ресторан здесь.
— И где ты возьмёшь деньги?
Тамилец развёл руками.
— Кейтеринг?
Он кивнул:
— Что-то вроде того.
Казалось, её вопрос удивил Маравана.
— Получится, как ты думаешь?
Андреа пожала плечами.
— Ну, если ты будешь готовить, как для меня…
— Вот как! — рассмеялся Мараван. — А клиенты?
Андреа задумалась.
— Их я возьму на себя.
— И сколько ты за это хочешь? — спросил он.
— Половину.
У Андреа был бизнес-план и немного денег — наследство бездетной тёти, умершей полтора года назад и оставившей всё своё состояние четверым племянникам. Оно заключалось в небольшой сумме и шале[30] на не особенно снежном зимнем курорте в Альпах, где тётя провела половину жизни. Дом племянники тут же продали. После всех налоговых отчислений каждый получил не больше восьмидесяти тысяч франков, из которых у Андреа, так часто терявшей работу, осталось чуть больше половины. Часть этих денег она планировала вложить в «Пищу любви» — так она назвала их совместное с Мараваном предприятие.
Она должна закупить недостающее оборудование — прежде всего роторный испаритель, — посуду и столовые приборы; позаботиться о привлечении клиентов; сменить свой «Гольф» на универсал; взять на себя обслуживание и функции администратора; наконец предоставить стартовый капитал.
Маравану остаётся ноу-хау.
Пятьдесят процентов — это ещё по-божески, Мараван должен признать.
Ужин на двоих обойдётся в тысячу франков, не считая напитков. Мараван рекомендует шампанское, которое нужно закупать по оптовой цене и продавать по ресторанной.
Тамилец с ней согласился. Получался совсем не тот кейтеринг, о каком он мечтал. Но готовить пищу для укрепления супружеских связей — а именно так собиралась Андреа представлять их продукцию, — в этом не было ничего предосудительного даже с точки зрения человека строгой восточной культуры. А возможность работать с Андреа делала Маравана счастливым.
