Пьер Леметр - До свидания там, наверху
– Может, в ведомостях… – робко подсказывает Альбер.
Грожан распахивает дверь.
– Приходи после обеда, глянем вместе.
Альбер удивленно таращит глаза с видом человека, которого вдруг осенило:
– Если хочешь, я могу поискать, пока ты будешь есть!
– А, нет, у меня приказ, не могу!
Он выталкивает Альбера, закрывает дверь на ключ и останавливается. Альбер тут лишний. Он говорит, спасибо, пока, и удаляется по коридору. Сантранспорт за Эдуаром прибудет через час или два. Альбер заламывает руки, черт, черт, черт, твердит он, подавленный собственным бессилием.
Проходит несколько метров, тут же спохватывается, оборачивается. Грожан все еще в коридоре, смотрит ему вслед.
Альбер направляется к выходу во двор, у него мелькает одна мысль. Он представляет, как Грожан стоит перед дверью своего кабинета, выжидает. Выжидает, но чего? Не додумавшись, Альбер разворачивается и идет по коридору твердым шагом – во всяком случае, он надеется, что твердым, – действовать нужно быстро. Доходит до двери, но тут в коридоре какой-то военный, Альбер застывает, это лейтенант Прадель, по счастью, тот проходит мимо, не повернув головы, и скрывается из виду. Альбер переводит дух, слышен шум чьих-то шагов, несколько человек, смех, крики, голоса людей, идущих в столовую. Альбер останавливается перед кабинетом Грожана, проводит рукой по верхнему наличнику, нащупав ключ, берет его, вставляет в замочную скважину, поворачивает, открывает, входит и тотчас закрывает за собой дверь. Он прислоняется к ней, как тогда к стенке воронки от снаряда. Перед ним ведомости. Тонны ведомостей. От пола до потолка.
В банке ему часто приходилось иметь дело с подобными архивами – папки со стертыми ярлыками и выцветшими от времени рукописными чернильными пометками. Тем не менее ему потребовалось около двадцати пяти минут, чтобы отыскать нужный реестр. Альбер был встревожен, ничего не мог с этим поделать, то и дело поглядывал на дверь, ему казалось, что она вот-вот откроется. Он понятия не имел, что говорить в этом случае.
К половине первого ему удалось собрать три взаимодополняющих реестра. На каждом пестрели различные резолюции, устаревшие распоряжения; с ума сойти, как быстро все обрастает формальностями. Еще минут двадцать ушло, чтобы найти нужные имена, и вот тут – что типично для него – он заколебался. Будто выбор здесь имел хоть какое-то значение… Возьму первое попавшееся имя, подумал он. Взглянул на часы и на дверь, и то и другое, казалось, увеличилось в размерах, они уже почти не умещались в комнате. Он подумал об Эдуаре, который лежит там один, привязанный…
Двенадцать сорок две.
Перед ним лежал список тех, кто умер в госпитале и о ком еще не успели сообщить семьям. Последняя дата – 30 октября.
Боливе Виктор. Родился 12 февраля 1891 года. Убит 24 октября 1918 года. Сообщить родителям в Дижон.
В этот момент в нем возобладали не столько угрызения совести, сколько необходимость принять все меры предосторожности… До Альбера дошло, что он теперь полностью отвечает за товарища и не может творить бог весть что, как для себя. Нужно действовать эффективно и надлежащим образом. Итак, если он наделяет Эдуара личностью погибшего солдата, то этот солдат вновь оживает. Следовательно, родители будут его ждать. Требовать новостей. Проведут расследование, и будет нетрудно проследить цепочку событий. Альбер покачал головой, представив себе последствия и для Эдуара, и для себя, если их уличат в подделке и использовании фальсифицированных документов (и явно в куче других преступлений, о которых он даже не подозревает).
Альбера пронизала дрожь. Он и до войны реагировал так же: стоило ему испугаться, его будто пробивал озноб. Он посмотрел на часы, время шло быстро, он стиснул руки над реестром. Перелистнул несколько страниц.
Дюбуа Альфред. Родился 24 сентября 1890 года. Умер 25 октября 1918 года. Женат, двое детей, семья живет в Сен-Пурсене.
Господи, что делать? Он, по сути, ничего не обещал Эдуару, он сказал, посмотрим, это не значит твердо обещать. Это… Альбер подыскивал слово, тем не менее продолжая переворачивать страницы.
Эврар Луи. Родился 13 июня 1892 года. Умер 30 октября 1918 года. Сообщить родителям в Тулузу.
Ну вот, он не думает как следует, не предвидит последствий, вечно бросается сломя голову, с самыми добрыми намерениями, а потом… Мать была права…
Гужу Констан. Родился 11 января 1891 года. Умер 26 октября 1918 года. Женат. Жена проживает в Морнане.
Альбер поднял глаза. Даже часы против него, они явно ускорили ритм, иначе как объяснить, что уже час. Две крупные капли пота упали на реестр, он поискал промокашку, взглянул на дверь, нет промокашки, перевернул страницу. Сейчас откроется дверь, и что он скажет?
И вдруг – вот оно.
Эжен Ларивьер. Родился 1 ноября 1893 года. Умер 30 октября 1918 года, накануне дня рождения. Эжену было двадцать пять, ну почти. Сообщить в дирекцию государственных больничных учреждений.
Альбер воспринял это как чудо. Никаких родственников, только госорганы, иными словами, сообщать некому.
Еще до этого он заприметил коробки, где лежали военные билеты, ему потребовалось несколько минут, чтобы добраться до документов Ларивьера; какой-то порядок все же был. Пять минут второго. Грожан такой здоровый, дородный, пузатый, должно быть, любит набить брюхо. Не стоит терять голову, вряд ли он покинет столовку раньше часа тридцати. Тем не менее медлить нельзя.
К военному билету была прицеплена половинка личного знака, другая, видно, осталась на теле. Или ее прибили к кресту. Не важно. На фото Эжен Ларивьер выглядел обычным молодым человеком, как раз такое лицо, которое потом и не узнать, если снесло нижнюю челюсть. Альбер сунул военный билет в карман. Он вытащил еще два наугад и сунул в другой карман. Потеря военного билета – это происшествие, потеря нескольких – бардак, это даже вполне соответствует военному времени, стало быть сойдет более гладко. Схватив второй реестр, чернильницу, ручку с пером, Альбер сделал глубокий вдох, чтобы перестать дрожать, и вывел: Эдуар Перикур (посмотрел дату рождения, вписал ее и личный номер), добавил: Убит 2 ноября 1918 года. Он положил военный билет Эдуара в коробку к мертвым. Сверху. Вместе с половинкой личного знака, где были выбиты личные данные и регистрационный номер. Через неделю-другую семье сообщат, что их сын и брат пал на поле брани. Бланки есть повсюду. Остается лишь вписать имя погибшего, это просто и практично. Даже в плохо организованных войнах чиновники всегда шагают в ногу, рано или поздно.
Тринадцать пятнадцать.
Теперь уже быстро. Он видел Грожана за работой и знает, где находятся отрывные книжки. Он проверяет: в текущей книжке последний дубликат ордера выписан на транспортировку Эдуара. Альбер вытащил с самого низа стопки неначатую книжку. Никто не проверяет номера. Прежде чем обнаружится, что в отрывной книжке внизу стопки недостает бланка, война закончится, может, даже успеют затеять новую. Он мигом заполнил бланк дубликата ордера на транспортировку на имя Эжена Ларивьера. Поставив последний штемпель, Альбер обнаружил, что весь взмок.
Он быстро сложил все реестры, бросил взгляд вокруг, чтобы убедиться, что не оставил следов, потом прижался ухом к двери. Все тихо, звуки доносятся откуда-то издалека. Он вышел, закрыл дверь, положил ключ на верхний наличник и ушел, прижимаясь к стене.
Эдуар Перикур только что умер за Францию.
А у Эжена Ларивьера, воскресшего из мертвых, отныне впереди долгая жизнь, чтобы об этом помнить.
Эдуар задыхался, он весь извертелся и перекатился бы с одного края постели на другой, если бы его лодыжки и запястья не были стянуты. Альбер сжимал его плечи, руки, говорил с ним непрерывно. Он ему рассказывал. Тебя зовут Эжен, надеюсь, тебе нравится имя, потому что на складе другого не было. Но для того чтобы рассмеяться, он… Альберу было по-прежнему интересно, что Эдуар предпримет позже, когда у него возникнет желание пошутить.
Наконец сбылось.
Альбер сразу это понял, во двор, нещадно дымя, въехал фургон и остановился. Привязать Эдуара он не успевал, Альбер метнулся к двери, стремглав скатился по лестнице и окликнул санитара, который, зажав в руке бумагу, искал, к кому обратиться.
– Это насчет транспортировки раненого? – спросил Альбер.
Парень с облегчением кивнул, шофер фургона подошел к нему. Тяжело ступая, они поднялись по лестнице с носилками, где ткань была закреплена на двух жердях, и проследовали за Альбером в коридор.
– Предупреждаю, – сказал Альбер, – там воняет.
Здоровяк-санитар пожал плечами: мол, не привыкать. Он открыл дверь.
– И правда… – протянул он.
Действительно, даже Альбер, стоило ему выйти из палаты, по возвращении чувствовал, как от запаха гниения у него перехватывает дыхание.
