Сергей Морозов - Великий полдень

— К сожалению, — продолжал дядя Володя, — у нас теперь не так много времени, чтобы ты мог в полной мере оценить воздействие комнаты. Но поверь мне, это нечто более глубокое, чем просто ощущения.

— Теперь я, кажется, понимаю, — я кивнул на компьютер в дальнем углу комнаты, — каким образом тебе удалось внедриться в «Великий Полдень». Ты, наверное, до упора «накачивался» здесь детской энергией, так сказать впадал в детство, а затем садился за игру?

— Увы, — снова вздохнул он. — Но я никак не предполагал, что для моей чудесной комнаты найдется такое гнусное применение. Банальная вещь — участь многих изобретателей. Ведь, получается, я шпионил — и больше ничего… Но сначала — то я не шпионил! Я действительно был одним из них. Я становился ребенком благодаря своей комнате. Может быть, еще немного, я бы остался таким навсегда. У меня с ними было полное взаимопонимание. И у меня был один замечательный план. Проверив, как это работает, я стал убеждать Папу, чтобы он тоже посидел в моей комнате. Ты знаешь, я давно наблюдаю Папу, и иногда, глядя на него, мне кажется, что он вообще никогда не был ребенком. То есть что у него вообще не было детства. А здесь, в моей комнате, он мог бы наверстать упущенное… Конечно, я мечтал, чтобы в этом участвовал не только Папа, но и все мы — ты, Наташа, Мама. Но, конечно, чтобы он, Папа, — в первую очередь. Понимаешь? Таким образом он как бы приблизился к собственному сыну… И, может быть, не было бы всего этого ужаса!

— И что же, ты говорил с ним об этом, Володенька? — удивился я. — Представляю, как он на это отреагировал.

— Нет, Серж. Однажды я даже уговорил его зайти сюда.

— Неужели? И что же? — заинтересовался я. — Что из этого вышло?

— Сначала он действительно развеселился. Похлопал по кровати ладонью, сказав, что она как раз в пору, чтобы на ней трахаться сразу с двумя.

— Честно говоря, я сначала тоже об этом подумал.

— Потом я ненадолго оставил его здесь, а когда вернулся, то застал ужасно мрачным и задумавшимся о чем то. Увидев меня, он вскочил и, не сказав ни слова, вышел.

— Он испугался! — воскликнул я.

— Не знаю. Пожалуй. Только потом, как я его не уговаривал, не захотел сюда приходить. Стал смеяться. И еще подшучивал надо мной, что я теперь дитя малое, наверное, мочусь под себя во сне… В общем, он отказался впадать в детство.

— Да, уж, ему это ни к чему. У него другие планы.

— Единственное, что ему от меня требовалось, быть в курсе всего, что касается Косточки и игры. Хотя, конечно, как отец он имел право знать, и я не мог ничего от него утаивать… Но он, собственно, даже и в это не вникал. Просто приставил ко мне Толю и службу безопасности. А уж они решили, что я обыкновенный шпион и что со мной нечего церемониться…

— Знаю, знаю. Все знаю и понимаю. Ладно, не мучай себя, — печально сказал я. — Я тоже проектировал Москву вовсе не для того, чтобы в ней происходило то, что произошло и происходит…

— Ты тоже не мучай себя, Серж, — кивнул он.

— Чего уж теперь, — махнул я рукой.

Внезапно я почувствовал, что на меня снова навалилась усталость. Возможно, я даже на некоторое время отключился.

— А было бы очень полезно подержать его здесь подольше, — услышал я, снова включаясь в действительность. — Вот если бы Косточке подбросить эту идею! Вот какой пункт нужно было сделать первым пунктом в их ультиматуме! Пропустить взрослых через мою комнату! Тогда не потребовалось бы никаких крайних мер. Папа сделался бы другим человеком, и он с Косточкой смог бы обо всем договориться…

Наш славный чудак продолжал рассуждать сам с собой, а я опять куда то поплыл.

— Да ты почти спишь, Серж, — сказал дядя Володя. — Ты совсем не слушаешь меня.

— Я слушаю, Володенька, — пробормотал я.

— Тебе нужно отдохнуть, Серж. — Он помог мне слезть с высокого стула и подвел к обширной кровати. — Давай, я помогу тебе лечь.

Я не сопротивлялся.

— Хорошо. Утро вечера мудренее. Заодно испытаю на себе твою комнату…

Он помог мне раздеться и уложил в постель, как заботливая мамаша. Кажется, он руководствовался энтузиазмом исследователя. Он действительно хотел испробовать на мне действие своего изобретения.

— А это правда не страшно? — улыбнувшись, пошутил я.

— Нет! Совсем нет! — горячо стал уверять меня он.

— По крайней мере, я не намочу под себя?

Странное дело, я так устал, так хотел спать, но как только улегся, сон вмиг слетел. Дядя Володя, похоже, тоже не спал. Через приоткрытую дверь я слышал, как он сопит и ворочается на веранде на диване. Но я больше не стал с ним заговаривать.

Все мои мысли вертелись вокруг одного — завтрашней отправки детей в Москву. Собственно, это даже были не мысли, а просто давящее предчувствие надвигающейся беды.

Потом мои глаза привыкли к темноте, и я смог довольно отчетливо различать эти удивительные гипертрофированные предметы обстановки. Я лежал на огромной кровати. В ней было чудесно, прохладно. Можно было свободно перекатиться под бескрайним одеялом с одного края на другой. Можно было зарыться с головой в пышные огромные подушки. Я взглянул на огромный зеркальный шкаф. В зеркале смутно отражалась вся странная комната и огромная кровать… Впрочем, теперь, отраженная в огромном зеркале, кровать не показалась мне огромной. Она была вполне обыкновенных размеров, но на ней, на этой кровати, свернувшись калачиком под одеялом, устроился явно не взрослый человек, а мальчик лет десяти одиннадцати. Я понял, что все таки начинаю засыпать.

Я вытащил из под одеяла руку. В темноте нельзя было рассмотреть подробности, какие ногти, кожа, но это определенно была маленькая рука — рука ребенка.

Я лежал не шевелясь и с замирающим сердцем мерил взглядом пространство. Нет, оно не казалось гипертрофированным. Потому что я смотрел на него из своего детства.

Среди ночи я вдруг проснулся. Встрепенулся и прислушался. Опять!.. Словно легкий ветерок коснулся моей щеки или я ощутил какой то прозрачный аромат. Еще не понимая, где я и что со мной, я приоткрыл глаза и увидел неяркий колеблющийся свет и промелькнувшую в дверном проеме женскую фигуру.

— Мамочка? — едва не вырвалось у меня.

Но уже в следующий момент я очувствовался, узнал голос Альги и услышал голос дядя Володи.

Я поймал последние фразы их разговора. Дядя Володя увлеченно доказывал девушке, что всем нам нужно провести достаточное количество сеансов в его магической секретной комнате, и тогда все проблемы отпадут сами собой. Дескать, мы должны добровольно изменить себя и объединиться с детьми. И Папа должен твердо пообещать сыну, что согласен на эту процедуру.

— Я хочу, чтобы Серж тайком провел меня к Косточке, до того, как отправят детей. Я попытаюсь объяснить эту идею, — увлеченно говорил дядя Володя. — Это прекрасный компромисс. Вот и Серж считает, что в этом есть смысл…

— Глупые вы, Володенька. Все это сплошные фантазии, — решительно прервала его Альга. — Я сама должна попасть туда. Я поговорю с Косточкой. Если, конечно, Серж согласиться провести меня.

Господи, удивился я, она еще в этом сомневалась!

— Ну конечно, он тебя проводит! — воскликнул дядя Володя.

— А как он себя чувствует? — обеспокоено поинтересовалась Альга.

— По моему, еще не лучшим образом…

— Нет, я чувствую себя прекрасно! — крикнул я, соскакивая с кровати.

Я забыл, что кровать такая высокая и, споткнувшись, едва не растянулся на полу. Я чувствовал себя, как маленький мальчик. Мне хотелось скакать и прыгать. Я поспешно натянул брюки и, застегивая рубашку, вышел на веранду.

— Ты готова поговорить с Косточкой? — спросил я девушку, избегая, однако, смотреть на нее.

Я лишь мельком взглянул на нее, и она показалась мне необычайно красивой— в черных джинсах и черном свитере. Этой ночью ее изумрудные глаза так и сияли. Но в данной ситуации мысль о ее красоте представлялась мне по меньшей мере неуместной.

— Папа тоже хотел этого, — сказал я. — Он считает, что ты могла бы повлиять на Косточку.

— Конечно, Папа знает, что говорит, — кивнула Альга. — И я должна там быть.

Так оно и есть: она, оказывается сама рвалась туда! Удивительно: когда то гордый Косточка заявил, что однажды она сама придет к нему. Теперь, похоже, был как раз тот случай.

— Но ведь это очень опасно. А ты вовсе не обязана так рисковать! — вырвалось у меня.

— Тут нет никакого риска, — спокойно возразила она. — Я их помирю. Вот и все.

Я пристально посмотрел на нее: верит ли она сама в то, что говорит? Нет, я не мог этого понять.

— Если Папа не вмешается, я, конечно, их помирю. Я легко уговорю Косточку, — продолжала она. — Ты сможешь провести меня прямо в Папин офис? Ведь Косточка находится именно там. Это вообще возможно?

— Это возможно, — сказал я.