СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB - Кирилл и Мефодий
И он не терял времени попусту. Эти мечты были только кратким отдыхом на пути к настоящей цели.
Симеон не был одинок в Царьграде, вместе с ним приехали изучать премудрость сыновья кавхана и Дометы. Сын кавхана, Иоанн, был назван так в честь дедушки и имел такой же, как у него, восприимчивый и гибкий ум. Ничто не ускользало от его взгляда. Его большая голова была набита всевозможными познаниями. Часто, чтобы убедиться в достоверности чего-либо, Симеон обращался к Иоанну и знал, что получит точный ответ. Сын Дометы, Григорий, был более замкнут, но очень добр и скромен. Он учился старательно, систематически, продвигался медленно, но то, что узнавал, запоминал на всю жизнь.
Через год после них в Константинополь приехали еще двое молодых болгар: Тудор Доксов, двоюродный брат Симеона, и младший брат Наума, Хрисан. Хрисан не помнил своего отца, кавхана Онегавона, он родился в день его смерти. Сначала Хрисан и Тудор учились в Плиске, где овладели греческим языком, затем их направили в Магнавру. Небольшая, но сплоченная дружина болгар в Константинополе не пропускала ничего, что могло обогатить их представления о жизни и вере. Когда прославленный старец Мефодий прибыл в Константинополь, они были в первых рядах встречающих. Архиепископ захотел посетить Магнаврскую школу, и Симеону посчастливилось встретиться и поговорить с ним. Там он впервые познакомился и с его соратниками — Наумом, Константином, Саввой, Лаврентием и Марко. Остановка Константина и Марко в Царьграде и их поездка в Болгарию были настоящим событием для молодого князя и его друзей. Симеон сам ходил к патриарху Фотию просить, чтобы он разрешил ученикам Мефодия поехать в Плиску. И до сих пор Симеон не уяснил себе, что побудило патриарха дать согласие на поездку — то ли доброе сердце, то ли его ходатайство. Фотий радушно принял Симеона. Может ли, однако, человек по улыбкам и ласковым словам судить об истинных чувствах? Но по тому, сколько времени уделил ему Фотий и как хвалил его за усердие, Симеон решил, что патриарх искренен. Константин и Марко получили согласие на отъезд в Плиску, но с условием: не брать с собой никаких книг на славянском языке, а взять только на греческом. В первый момент Симеон не понял, зачем надо отнимать у них книги, и поэтому спросил:
— Разве это запрещено, владыка?
— Нет, княжич, не запрещено, но эти священные книги нужны нам для здешних славян.
Симеон больше ни о чем не спрашивал, поцеловал на прощанье мягкую руку Фотия и поспешил к Константину и Марко. Когда он сообщил им о решении патриарха, Константин нахмурился:
— Ладно, мы оставим книги, но пусть он не думает, что оставим и свои головы. В Плиске мы создадим новые книги.
И они уехали. Вся болгарская дружина пошла провожать их за городские ворота. Пятеро друзей долго смотрели вслед карете, поднимавшей облака пыли, и в их душах оживала тоска по родине. Они сдвинулись с места лишь тогда, когда карета скрылась за поворотом, и, кто знает почему, Симеону вдруг пришло в голову зайти на обратном пути к золотых дел мастеру, чтобы узнать, чье имя выгравировано на браслете. Они нашли мастерскую, но оказалось, что старый мастер умер. Его сын долго рассматривал браслет и вглядывался в надпись, а затем глухо сказал:
— Только имя и осталось. Его уже нет...
— Почему?
— Почему? Потому что был зятем сосланной императрицы.
— В чем его вина?
— Не знаю, господин, и хочу дать совет: не спрашивай о нем больше. Когда великие ссорятся — истину не надо искать, она с победителем, с сильным. А этот был послабее! Он был добрым человеком, и это мешало ему бороться. Я знал его, я его помню. Когда он пришел за браслетом, то принес мне корзинку инжира. Он был добрым. Другой на его месте послал бы слугу, а он сам пришел. Привязал коня вон за ту скобу к воротам и вошел. Я был маленький, стоял в воротах и глазел вон туда, напротив, там инжир продавали, и он купил его мне...
Симеон поблагодарил мастера и, зажав в руке браслет, медленно пошел вверх по улочке. Смотри-ка, и у тети есть свои тайны. Друзья прошли но торговым рядам, где были лавки золотых дел мастеров, и поднялись к главным воротам императорского дворца. Здесь воздух был напоен приятными запахами. По старой традиции благовонные масла со всей страны продавались около дворца. Никто не смел нарушить эту традицию. Купец, который открыл бы лавку где-то в другом месте, рисковал бы и богатством, и жизнью.
Юноши шли за Симеоном, опьяненные благоуханием воздуха, но их мысли продолжали бежать по пыльному следу кареты, которая ехала в Плиску. Там их ожидала сердечность, теплота, свобода, а здесь — большой город со своими неожиданностями. Сумеют ли они привыкнуть к нему?
3
Папе Стефану V досталась в наследство одна загубленная мечта: Болгария была безвозвратно потеряна для Рима. В этом он убедился во время визита Вихинга, приехавшего жаловаться на архиепископа Мефодия. Сначала папа принял его прохладно. Очень много епископов, ополчающихся против своих архиепископов. Жажда полновластия не дает им покоя... С каким трепетом он сам жаждал услышать, как о нем скажут: «Сообщаем вам радостную весть — избран папа!..» Не все голосовали за него, есть еще епископы, которые не желают ему добра. Стефан некоторых знал, но разве можно знать всех своих врагов. Люди стали очень хитрыми: предпочитают копать тебе могилу иглой, а не общепринятым способом — лопатой. Эти, что с иглой, — искусные мастера. Их нелегко раскрыть...
Вот какие мысли навеял приход Вихинга, но, чем дольше тот говорил, тем сильнее гневался папа на Мефодия. Рассказ о последней поездке Мефодия в Константинополь был каплей, переполнившей чашу терпения. Враги римской церкви при поддержке архиепископа Мефодия иного лет отравляли души мирян, распространяя какую-то новую письменность и утверждая славянский язык. Как стало возможно такое кощунственное нарушение святой догмы Исидора Севильского о святости трех языков? Этот плевел на ниве божьей необходимо немедленно вырвать с корнем! И он благословил сладкоречивые, преданные ему и богу уста епископа Вихинга. По несдержанному порыву и по преданному поцелую Вихинга папа Стефан V понял, что в его лице он имеет глубокого и искреннего почитателя. Папа приказал составить письмо Святополку. Оно получилось обширным и назидательным. Прочитав письмо, папа несколько смутился и заколебался.
«Епископ Стефан, слуга слуг божьих — Святополку, королю славян.
Я радуюсь, что ты с полным благочестием посвятил себя вере Святых апостолов и первому — апостолу Павлу, ключнику царствия небесного, и что ты вместе со своими приближенными и остальным народом избрал его наместника на земле своим первым покровителем и защитником от всяческих потрясений в этом переменчивом мире.
Мы непрерывно молимся всеблагому Богу, желая получить заступничество того, кто владеет всеми правами царей, чтобы с его помощью и с помощью первых апостолов Петра и Павла защитить тебя, чтобы охранить тебя от дьявольских козней и дать тебе возможность наслаждаться телесным спасением и чтобы ты, сохранив тело и душу, украсив себя добрыми делами, был удостоен от вечного судии вечного счастья. С помощью божьей ты найдешь в нашем лице покровителя во всех делах, ибо мы, его наместник на земле, обязаны заботиться о тебе, что бы ты ни делал во имя своего спасения. И мы, несмотря на расстояние, обнимаем тебя мысленно как духовного сына, а вместе с тобой — и всех верных тебе.
Нам стало известно, что ты усердно защищаешь правоверную веру, мы знаем также от надежных свидетелей, что ты хочешь найти убежище у твоей матери, святой римской церкви, которая является главой всех церквей, так как она получила это право от блаженного Петра, первого апостола, которому истинный пастырь доверил своих овец, сказав: «Ты есть камень, и на сем камне я создал церковь мою, и врата ада не одолеют ее», — подразумевая под вратами ада уста тех, кто хулит православную, основанную Христом веру, которая уничтожит все ереси и всех колеблющихся наставит на путь истинный, поддержанная своим создателем господом Иисусом Христом, сказавшим: «Симон! Симон! се сатана просил, чтобы сеять вас, как пшеницу. Но я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя, и ты, некогда обратившись, утверди братьев твоих!»
Я спрашиваю: кто, кроме безумца, осмелился бы погрузиться в такую бездну богохульства, чтобы позорить веру Петра? Для него слово божье явилось в двух естествах, ибо естество божье соединилось с естеством человеческим.
Мы высоко ценим твое благочестие, и поелику ты хочешь принимать поучения, воздаем достойную хвалу твоей мудрости, ибо она не блуждает по сторонам, а заботится о том, чтобы обратиться за советом к самой римской церкви, которая является главой остальных и от которой все другие церкви получили свое начало.
Истинная основа веры, на которой Иисус Христос создал свою церковь, такова: три ипостаси, существующие в единстве — Отец, Сын и Святой дух, одинаково вечны и одинаковы по времени бытия. У этих трех ипостасей по природе одна божественность, одна субстанция, одно божье достоинство, одно величие. Они отделены друг от друга, а не смешаны, различны, но не раздельны. Я говорю о различии, потому что одно лицо у Отца, другое — у Сына и третье — у Святого духа, так как Отец не происходит ни от кого. Сын происходит от Отца, а Святой дух — от обоих, обладая полностью той же субстанцией, что Отец и Сын. Эта Святая Троица есть единый и истинный Бог; она безначальна, безгранична, неизменна во времени.
