Татьяна Соломатина - Девять месяцев, или «Комедия женских положений»
Родная няня и женщина-мама проявили редкостное единодушие, заявив Пупсику, что она устраивает истерику на голом месте и полгода – не срок, но если уж так хочется провериться – пожалуйста, но только пусть пока ничего не говорит Алексею Михайловичу! И более знакомая с подобными вопросами женщина-мама тут же набрала номер телефона и обо всём договорилась.
Двое суток из Пупсика брали кровь, мочу, мазки на флору и какие только можно среды и секреты организма на бактериоскопические и бактериологические исследования, измеряли базальную температуру, исследовали иммунитет и гормональный профиль, рассматривали при помощи рук, зрения и сверхчувствительной современной аппаратуры и вынесли вердикт: практически здорова. И матка на месте, какой надо формы. И шейка отличная. И всяческие циклы, профили, эндометрии – всё в соответствии с канонами нормальной физиологии. Способна зачать и выносить полк или как минимум взвод. Что же делать? Да поменьше об этом думать. И – да! – вот ещё что... Супруга обследовать. Нынешнее бесплодие, знаете ли, становится всё более и более... кхм... мужественным. Мужским. Но если есть хоть один живой, бог с ней – с подвижностью, – поможем. Такие сейчас расчудесные методики... В общем, приводите! У него есть ребёнок? И давно? Ах, двадцать лет уже как! Ну, тут возможны варианты. Во-первых, ребёнок может быть и не от него, во-вторых – за время пути собачка могла поизноситься. Нервы, нервы, нервы и прочие вредные факторы. Окружающая среда. Особенно – окружающая среда давно уже половозрелых небедных мужчин. Нервная она у них, эта окружающая среда. Приводите, не переживайте, всё будет хорошо! И даже прекрасно... Гарантируем!
А как она его приведёт?
– Что я ему скажу? «Алёшенька, я обследовалась тайно, ты уж прости, так вот – я могу. А вот можешь ли ты – неизвестно. Пошли, проверим!» Да я скорее язык себе откушу, чем такое скажу Алексею Михайловичу! – рыдала Пупсик на груди у родной няни. Родная няня успокаивала Пупсика и поила её отваром корня валерианы, но ничего толкового придумать не могла, и потому они вызвали на совет женщину-маму.
– Так! – сказала народная артистка России. – Доверьте это дело мне. Когда твой муж возвращается домой?
– Завтра! – всхлипнула Пупсик. Алексей Михайлович частенько улетал по своим важным делам, чтобы, вернувшись, любить Пупсика ещё нежнее.
– Значит, обе сегодня отъезжаете в свой пентхаус, на телефонные звонки не отвечаете, вообще телефоны отключите! Двери не открываете и никак не отсвечиваете.
– У него есть ключ! – зарыдала Пупсик. – Мама, а что собираешься делать?
– Ждать тут твоего мужа. Есть ключ? Отлично! Значит, сидите и ждите, когда я к вам приеду.
Что делала чуть более знакомая с жизнью вообще и мужчинами в частности мама Пупсика, неизвестно. Только уже послезавтра она, папа-аппаратчик и муж Алексей Михайлович, шумные и весёлые, пахнущие загородной свежестью и дорогим виски, завалились в квартиру дочери и велели той не дурить и собираться обратно, в дом к супругу.
– Нечего выдумывать, он тебе не изменяет! – громогласно завопила мама, незаметно подмигивая дочери. Та, слава богу, всё-таки играла в школьном драмкружке и потому тут же залилась горючими слезами неверия. Благо залиться слезами ей сейчас было несложно, да и оттенок неверия дался без особого труда. Папа Володя дружески хлопал приятеля по плечу (по-отечески, учитывая отсутствие разницы в возрасте, хлопать было сложно) и, как бы слегка стесняясь и признавая очевидную глупость дочерних капризов, по-мужицки правильно смущаясь, говорил:
– Да сдай ты, Лёха, эти анализы! Что ты, баб, что ли, не знаешь?! Вобьют себе чушь в голову и будут стоять на ней, как панфиловцы на высоте. Боится она, что ты ей изменяешь! Дура дурой. Будто тебе делать нечего, только изменять молодой жене. Они все такие! Моя мне знаешь сколько крови выпила?! Если она на гастролях – так то работа. А если я в командировку – так это, оказывается, блядки! Нечего больше нам делать, как за блядьми в другие страны летать, а то тут своих не хватает!
За виртуозно исполненную мизансцену он удостоился от супруги подзатыльника. Всё-таки чуть более знакомая со всем на свете мама была, кажется, не только прекрасной актрисой, но ещё и гениальным режиссёром.
– Не знаем мы, куда он ездит, а только у Пупсика после его приездов какие-то боли внизу живота, а у неё отродясь такого не было! – вдруг выступила скрипучим голосом родная няня.
«Какой экспромт! Браво!» – взмахнула родительница Пупсика пушистыми ресницами.
– Катюша! Да что ты! Да как ты могла подумать! Да я ради тебя!.. Да любые анализы сдам, если это для тебя так важно! Да хоть на детекторе лжи!..
– Детектор лжи триппер не покажет! – гоготнул папа Володя.
– Владимир Петрович! – укоризненно молвила нянька.
– Что Владимир Петрович? Что? Я, между прочим, внуков хочу, а их лучше делать здоровым концом!
– Папа! – не вынесла Пупсик. – Ты же всё-таки мой папа!
– Потому и говорю, что твой папа, а не посторонний. Нет, я в Лёхе нисколько не сомневаюсь. За то время, что вы женаты. Но, знаешь ли, он не ангел был между первой и второй, так что...
Бедного Алексея Михайловича по началу операции спасало только состояние весьма выраженного алкогольного опьянения. После массированной психической атаки, устроенной друзьями (они же тесть и тёща) из-за того, что у их ребёнка, у их драгоценного Пупсика какой-то не то кандидоз, не то вагиноз (выдуманный мамой, разумеется), а у неё никого, кроме него, отродясь не было, разве что ангоровые рейтузы, и либо он проверяется и лечится, или конец и ему и его бизнесу, всё-таки папа в аппарате... Да вы что, обалдели?! Мы что, первый день знакомы? Да я люблю вашу дочь и никогда... Нет, ну конечно же, не никогда, но когда уже с ней, то никогда... Раньше-то, конечно, да. Вован, я же не монах, блин! Да-да, конечно же, пойду и проверюсь! Нет-нет, конечно же, не ей одной через унижения и всё такое... Да где моя жена, чёрт возьми?! Даю я вам любое слово, только отдайте мне моего Пупсика!
В общем, выпили, закусили, ещё выпили. Вспомнили былое, посидели-погуляли да за «капризным больным дитятей» поехали. В особняк возвращать, к мужу. Совместными усилиями.
Ну а раз уже пришёл анализироваться, то отчего бы и спермограмму не сдать? Да ради бога! Врач такой ласковый, внимательный и убедительный тем более...
Но и у Алексея Михайловича всё оказалось тип-топ. Может все острова Тихоокеанского архипелага заселить, если после катаклизма на Земле только туземные женщины останутся.
Врачи супер-пуперцентра руками развели, мол, ничего не понимаем, но полгода, несмотря на пересмотренные временные нормы постановки диагноза семейного бесплодия, – не срок. Пусть всё-таки полтора-два пройдёт, тогда будем глубже копать, хотя глубже уже некуда.
– А ещё лучше вот что, – сказал маме Пупсика после получения автографа на фотографии ведущий специалист блатного учреждения, – пусть ваша Екатерина Владимировна перестанет об этом думать. Плюнет слюной. Вообще забудет о детях. Надо её чем-то отвлечь.
На день рождения Пупсику подарили щенка. Он рос не по дням, а по часам и больше всех любил родную няню. А Пупсик плакала по ночам над грудой использованных тестов на беременность, единогласно показывавших отрицательный результат.
– Её надо заинтересовать чем-то таким... Более или хотя бы таким же для твоей Кати значимым. Потому что это уже не физиология, а психика. Патологическая доминанта, понимаешь? «Не думай о красной обезьяне!» Если совсем уж популярно... Есть у неё какая-нибудь мечта, кроме этой? – спрашивал всё ближе знакомившуюся с ним маму Пупсика красивый фигуристый ведущий специалист по репродукции.
– Так! – ответила народная артистка России. – Доверь это дело мне. – Она поцеловала ведущего специалиста, выскочила из постели и, с чувством продекламировав:
Нет, гордость глупая, прости, —
Любовь на всё пойти способна,
И я не побоюсь позора;
Но способ я и так найду
Уладить новую беду, —
...унеслась в душ.
– А это из какой роли? – пробурчал себе под нос и наморщил лоб ведущий специалист, интересовавшийся поэзией и драматургией куда больше мужа-аппаратчика.
– Диана. «Собака на сене». Лопе де Вега, – донеслось из ванной комнаты.
– Ах, ну да! – и он блаженно откинулся на подушки.
После чуть не два часа такая неожиданная и многогранная мама висела на телефоне, попивая кофе, сваренный ведущим специалистом, то по-голубиному воркуя, то по-тигриному рыча в трубку.
Всё-таки, видимо, не зря её, эту иногда и вовсе незнакомую маму, до безумия любил папа Владимир Петрович, и родная няня, и домохозяйка, и ведущий специалист, и многие и многие до него, и щенок Пупсика, и восторженные поклонники, и дочь, чего уж там греха таить!
– Завтра придёшь на пробы! – строго сказала она своему неразумному Пупсику. Далее назвала номер павильона и фамилию известного всей стране режиссёра.
