Сергей Мавроди - Сын Люцифера. Книга 6. Развлечение
А (так же подавленно): Да-а... Так значит, все-таки... Так-так...
В (бодро): Ну что, Андрей? Теперь Вы узнали правду о своей супруге. Не переживайте! Все мы в одинаковом положении. Все мужчины. Женщины — они такие! Коварные. Что ж поделаешь! Я лично советую Вас все забыть и простить Вашу жену. Мало ли чего там было. Ну, было и было! Главное, что теперь она Вас любит, и Вы у нее действительно единственный мужчина.
А (угрюмо): С чего Вы взяли?
В (несколько растерянно): Что?
А (так же угрюмо): Что я у нее сейчас единственный мужчина?
В (по-прежнему растерянно): Ну-у-у...
А (перебивая): И что, это действительно правда?
В: Что именно?
А (с горьким смешком): Про первого мужчину?
В (с легкой заминкой): В общем-то, да. Насколько мне известно, такая гипотеза действительно существует.
А: И все эти ученые, эксперименты все эти, исследования?.. Они что, и правда все проводились?
В (осторожно): Я вообще-то не специалист... Но, вероятно, да...
(Придя в себя, профессионально-бодрым тоном): Но это же всего лишь теория! К тому же официальная наука, насколько мне известно, так не считает. Да и Вы же сами слышали, Ваша жена хочет, чтобы ребенок был похож именно на Вас! Значит, она Вас любит!..
А (опять перебивает): А они ей помогут, эти таблетки?
В (чуть раздраженно): Но я же Вам сказал, Андрей, что это всего лишь плацебо!
А: Ах, да! Так, значит...
В (вмешивается): Ничего это не значит! Вы, Андрей...
А (не слушая, словно про себя): Так, значит, я ли еще настоящий отец — тоже большой вопрос!.. Мало того, что жена у меня шлюхой оказалась, так еще и дети теперь неизвестно чьи будут. Телегонея!..
В (опять вмешивается): Ну, что Вы, Андрей! Вы слишком уж строги к своей жене. Мало ли что было до брака!
А: Да, «мало ли»! Но зачем она мне врала? Что она девочка.
В: Ну, знала, наверное, как Вы к этому относитесь — вот и боялась признаться. Обычное дело.
А (горько): А что не «обычное»? Врут — потому что боятся, изменяют — потому что скучно, а потом опять врут — потому что боятся. Каждое дело — «обычное». Каждое имеет свои причины и внутреннюю мотивацию. «Необычных» дел вообще не существует! Разве что у сумасшедших.
Вопрос лишь в том, нужна ли мне жена, для которой вранье — обычное дело?
В (принужденно засмеявшись): Да, Андрей, Вы прямо философ!.. У нас ведь всего лишь радиошоу... (с нажимом): Обычное. Обычное радиошоу!
Да и к тому же время наше эфирное подходит к концу. Я (выделяет интонационно): как обычно! прощаюсь сейчас с вами и жду всех вас на следующей неделе.
Тема нашей следующей передачи... Впрочем, всему свое время! Об этом вы узнаете, только настроившись в среду в полдень на нашу волну. Как всегда. Как обычно!
Успехов! Берегите себя!!
<Звучит музыкальная заставка.>
* * *
И сказал Люцифер Своему Сыну:
— Чего добился тот человек? За какие-то полчаса он разрушил всю свою жизнь. А зачем?
СЫН ЛЮЦИФЕРА. ДЕНЬ 60-й
И настал шестидесятый день.
И сказал Люцифер:
— Если ты сам никого не любишь, то будь готов к тому, что никто не любит и тебя.
АВАРИЯ
«Человек умирает и распадается; отошел, и где он?»
Книга Иова
Щенок выскочил так внезапно, что Борковский даже не заметил, откуда он взялся. Он рефлекторно крутанул руль вправо и на скорости свыше 100 км/час врезался в фонарный столб. Удар!!.. треск!.. звуки сминаемого в гармошку металла и бьющегося стекла!.. Тишина. Все замерло.
Борковский сидел, оцепенев, в полностью искореженной машине и боялся пошевелиться. Все произошло так быстро, что он даже не успел ничего понять. Главным его чувством сейчас было ошеломление. Как это? Еще секунду назад он спокойно ехал в своей новенькой машине, и вот уже никакой машины вообще нет! Просто груда металлолома.
Что же до него самого!.. Борковский, затаив дыхание, медленно опустил глаза и посмотрел на свои, все так же лежащие на руле руки. Точнее, на том, что когда-то являлось рулем. Крови не было. Он осторожно пошевелил пальцами. Шевелятся! Боли он тоже пока никакой не чувствовал. Борковский снял руки с руля и подвигал ими: кисти, локти, плечи. Покачал из стороны в сторону головой. Черт! Вроде, все нормально. Он быстро посмотрел на ноги. Тоже ничего! Ни крови, ни торчащих из брюк осколков костей. Ноги как ноги. Он пошевелил ступнями и слегка потопал ногами в пол. Потом стал лихорадочно ощупывать грудь.., живот.., голову.., лицо... Ничего! Нигде ни царапины! Даже шишек и синяков, кажется, нет.
Ни хуя себе!.. Нет, ну ни хуя себе!
Это было похоже на чудо. Да это и было по сути самое настоящее чудо! Борковский смотрел на торчащие повсюду вокруг него какие-то острые железки.., валявшиеся везде осколки стекла.., куски какой-то пластмассы... Машина разбилась просто всмятку. Вдребезги! В хлам. На списание. А у него — ни царапины. Невероятно!
А ведь стоило вон той железке изогнуться чуть-чуть под другим углом... Или вот этой...
Борковский почувствовал, что его начинает колотить нервная дрожь. Он начинал потихоньку осознавать только что происшедшее.
Да! Если бы вон тот штырь... буквально на пару сантиметров!.. Все! Покойник. Или вот эта острая штука... Черт!!
Он трясущимися руками потянулся было по привычке к бардачку за сигаретами, но обнаружил, что никакого бардачка нет. Вообще ничего нет! Только он и бесформенная груда металла.
* * *
— Да-а!.. — инспектор присвистнул, глядя на машину и даже головой покачал — И что? Ни царапины? — он скользнул взглядом по стоявшему рядом с ним Борковскому и снова удивленно покачал головой. — Да, мужик! Повезло тебе. Ты просто в рубашке родился!
Это что, все? — со странным, болезненным недоумением думал Борковский, глядя на заполнявшего какие-то свои бумаги ГИБДДшника. — «Повезло тебе!.. Ты просто в рубашке родился!..» — и все?! Чудо произошло!! Я остался жить, хотя должен был умереть! Или остаться на всю жизнь инвалидом.
Целый мой мир, целая вселенная не погибли! Они сохранились!
И пара вялых реплик и беглый удивленный взгляд — это все, чего они заслуживают? Невероятно!
Если бы я лежал сейчас весь переломанный на носилках — он бы точно так же заполнял бы свои бумаги. И так же точно ничему бы не удивлялся. Для меня бы мир рухнул!! жизнь перевернулась! все другим стало!! — а он все так же равнодушно делал бы свою работу. Невероятно!
В этом есть что-то противоестественное. Непостижимое. Что-то, не поддающее осмыслению.
* * *
— Алло!
— Алло, привет!
— Как дела?
— Да нормально. А у тебя?
— Представляешь, на машине разбился!
— Как «разбился»?!
— Да так. В столб врезался на полной скорости. Щенок под колеса бросился.
— Ни хуя себе! И чего?
— Ничего! Машина на списание!
— А-а-хуеть!.. А сам-то как?
— Представляешь, ни царапины. Вообще ничего! ГИБДДшник приехал, глазам своим не поверил! Ну ты, мужик, говорит, прямо в рубашке родился! А прикинь, мог бы вообще погибнуть. Или поломать себе все. Лежал бы сейчас в реанимации. Просто бог спас.
— Да-а... Ну и чего ты собираешься делать?
— В смысле?
— Ну, тачку новую брать будешь?..
Все?! — ошеломленно думал через пару минут Борковский, с недоумением глядя на трубку, которую он держал в своей руке и словно никак не решался положить. — Это все? Пара дежурных реплик — и сразу же о другом. О новой тачке.
Мы же знаем друг друга с детства! Я его другом своим считаю. Ему что, все равно?..
Да нет, даже не так!.. — он мучительно пытался ухватить за кончик какую-то важную мысль, которая от него упорно ускользала. — Не ему! Всем вокруг. Всему миру! Людям, животным, птицам... Вещам, предметам... Всем!
Я вылез целым и невредимым из разбитой машины, а солнце все так же светило, ветер дул, птички щебетали. Словно ничего и не произошло. Ангелы не спустились с небес, не поздравили меня с чудесным спасением и не пропели мне осанну.
Если бы я умирал в ней, в этой машине, истекая кровью и захлебываясь от боли — все было бы точно так же. Солнце, ветер, птички... Ад бы не разверзся, демоны бы не хохотали и не потирали злорадно руки.
Полное равнодушие! Есть я, нет меня...
Нет, все не то!.. — он беспомощно посмотрел по сторонам, потом вспомнил о забытой трубке, которую все еще держал в руке, и аккуратно положил ее. — Невозможность передать никому свои чувства!.. А еще говорят о телепатии!.. Какая там телепатия! Это милость Господня, что ее не существует. Иначе мир захлестнула бы волна боли и страданий!
Борковскому вдруг вспомнилось, как у них на этаже — много лет назад, он тогда еще пацаном был! — увозили умирать бабку из соседней квартиры. Милая такая была старушка, добрая, разговорчивая, симпатичная. Давным-давно, с незапамятных времен у них на площадке жила. И вот с ней что-то случилось. Приехала скорая, два равнодушных санитара выволакивали, тихонько матерясь, никак не желавшие пролезать в узкую дверь носилки. А он с приятелем стоял и все это наблюдал. Так просто, от скуки.
