Андрей Шляхов - Приемное отделение
Неудивительно, что к санитарно-эпидемиологическим проверкам тщательно готовятся.
Неудивительно, что окончание этих проверок нередко празднуют в узком рабочем кругу.
Только наивные и недалекие люди могут надеяться выйти сухими из воды или надеяться на то, что проверка не найдет ни единого нарушения. Что же тогда подумает о проверяющих их руководство? Подумает, что они били баклуши и проверяли спустя рукава. К тому же у всех контролирующих и проверяющих есть негласные планы — найти столько-то нарушений, выписать штрафов на такую-то сумму. А как иначе? Критерии непременно должны быть, ведь по ним оценивают работу того или иного сотрудника, того или иного подразделения, а если есть критерии, то должны быть и какие-то средние значения, некие ведомственные «планки».
Короче говоря, пришла проверка — открывай ворота и готовься к худшему.
Виктория Васильевна умела дружить с людьми, особенно с нужными. Рожает невестка? Нужна операция мужу? Отцу или матери надо проверить сердце? Всегда пожалуйста! Сделаем в лучшем виде и на самом высшем уровне! Поможем. Постараемся. В лепешку расшибемся, а угодим.
«Твори добро, и тебе воздастся». О внезапной, внеплановой проверке санитарно-эпидемиологического режима Виктория Васильевна узнала не накануне, а за три дня. Вполне достаточно для того, чтобы как следует подготовится. Жалко, что ее информатор не знал, какие именно отделения планируется проверить, но это уже не столь важно, потому что, по уму, к любой из проверок следует готовиться всей больницей. Ничто не мешает проверяющим по пути в неврологию заглянуть в эндокринологию и наоборот. Проверяющие нюхом, всей своей интуицией чуют, где можно «нарыть» больше нарушений. Именно туда они и направляются в первую очередь.
Схема подготовки к проверки была отлаженной, не первый раз и, увы, не последний. Виктория Васильевна собрала остальных заместителей главного врача (кроме заместителя по экономическим вопросам, до которой СЭС не было никакого дела), главную медсестру, диетсестру и всех заведующих. Предупредила, попросила, пригрозила в своей обычной манере. Обычная манера у Виктории Васильевны была строгая: «Если подведете — пеняйте на себя». Особо многозначительно она смотрела на Марию Егоровну, потому что к пищеблоку СЭС традиционно цепляется сильнее всего. Впрочем, за пищеблок у Виктории Васильевны душа особо не болела, потому что Мария Егоровна свое дело знала хорошо, в отличие от заведующей терапевтическим отделением Мараниной, вечно упускавшей из виду всякие мелочи, неважные с ее точки зрения, но крайне важные для проверяющих. То медсестра процедурного кабинета не сможет без запинки отбарабанить алгоритм действий при попадании биологических жидкостей на лицо и руки, то какое-либо ведро окажется неподписанным. Ведра положено подписывать, то есть писать на них, для чего они предназначены для пищевых отходов или, например, для раствора хлорамина, используемого при уборке. Не подписано ведро — одно нарушение, другое не подписано — два нарушения. Счет всегда в пользу проверяющих.
— Инна Валериевна, вы уж подтяните своих, — попросила Маранину Виктория Васильевна. — И чтобы накладных ногтей ни у кого не было…
Однажды в пятницу, после обеда, в самое что ни на есть «расслабушное» время, Виктория Васильевна нагрянула в терапию с проверкой и была поражена великолепием маникюра процедурной медсестры Дуковой, которая после работы собиралась идти к кому-то на день рождения. С тех пор она всякий раз напоминала Мараниной о накладных ногтях. Маранину это раздражало немерено, но виду она старалась не показывать.
С терапии Виктория Васильевна переключилась на патологоанатомию.
— Максим Григорьевич, к вам тысячу лет не заглядывали, — сказала она заведующему отделением Троицкому. — Не расслабляйтесь.
— При моей работе не расслабишься! — пошутил Троицкий, намекая на то, что ему-то как раз расслабляться никто не мешает — отделение находится на отшибе, начальство сюда практически не заходит, «пациенты» ни на что не реагируют.
— Максим Григорьевич! — Виктория Васильевна слегка повысила голос.
— Да понял я все, Виктория Васильевна, не первый же день работаю…
Приемное отделение, благодаря стараниям Надежды Тимофеевны, в дополнительной подготовке к проверке не нуждалось. Девяносто процентов всех проверок непременно затрагивают приемное отделение (около десяти процентов на нем и заканчивается), поэтому здесь привыкли к постоянной «боевой готовности».
В день прихода проверки выпадало дежурить доктору Боткину. Утром, еще до пятиминутки, Ольга Борисовна пригласила его к себе в кабинет, напомнила, что сегодня ожидается проверка из СЭС, и поинтересовалась, приходилось ли Алексею Ивановичу иметь дело с этой достойной организацией.
— Много раз, — улыбнулся Алексей Иванович. — И в качестве врача, и в качестве и. о. заведующего. К нам из районного санэпиднадзора часто приходили…
— Такая непутевая больница была?
— Ну почему же — непутевая? — укоризненно протянул Боткин. — Хорошая в Мышкине больница. Не такой, конечно, Вавилон, как наша, но по области считается одной из лучших районных больниц. Просто город маленький, куда ходить с проверками? В больницу, да в школу, да в детские сады. Вот и ходили каждый квартал.
— По-свойски так, наверное, ходили, — продолжила подпускать шпильки Ольга Борисовна. — Попьют чаю с коньяком, да и уйдут с миром.
— Нет, почему же — проверяли как положено. Вы не беспокойтесь, Ольга Борисовна, не подведу…
После пятиминутки Боткин задержался в кабинете заведующей. Поулыбался и вдруг удивил вопросом:
— Ольга Борисовна, а вы в Мышкине не хотели бы побывать?
— Агитируете или соблазняете? — прищурилась Ольга Борисовна.
— Приглашаю, — просто ответил Боткин. — А то, я смотрю, у вас мнение о Мышкине какое-то предвзятое. Думаете небось, что это убогое захолустье, а на самом деле это…
— Российская Венеция! — сыронизировала Ольга Борисовна.
— Российской Венецией называют город Вышний Волочек, — поправил Мышкин, то ли не уловив иронии, что ли игнорируя ее. — Там тридцать, кажется, мостов. Вышневолоцкие каналы и шлюзы построены в начале восемнадцатого века…
— Я просто пошутила, — поспешно перебила Ольга Борисовна. — Спасибо за приглашение, Алексей Иванович, но у меня, к сожалению, вряд ли найдется время…
— Не спешите отказываться, Ольга Борисовна, у нас так хорошо. Город интересный, места красивейшие, рыбалка знатная…
Ольга Борисовна представила себя на рыбалке, и ей стало смешно. Сидеть под дождем в брезентовой накидке и резиновых сапогах на берегу реки, следить за поплавком и время от времени делать обжигающе согревающий глоток водки из стоящей под рукой бутылки… Такие «удовольствия» были не по ней.
— …а я в прошлом году баню отстроил заново. Копил на ремонт дома, а потом понял — до смерти не накоплю при таких темпах — и вложил все в баню. Хотите — парную, хотите — сауну…
Картина дождливой рыбалки сменилась клубами пара, из которых проглянул голый доктор Боткин, ожесточенно нахлестывающий себя огромным березовым веником и ухающий от удовольствия.
— …есть интересные памятники старины, — продолжал соблазнять Боткин, — приезжайте, не пожалеете. Мама моя любит гостей, вы ее не обеспокоите и не стесните…
Только сейчас до Ольги Борисовны дошло, что ее не просто приглашают посетить Мышкин, а приглашают к себе домой.
— Она вам расстегайчиков непременно испечет…
— Спасибо, Алексей Иванович, — повторно поблагодарила Ольга Борисовна. — Но вряд ли я рискну стеснять вас и вашу маму…
Надежда Тимофеевна, пришедшая со стопкой журналов в руках, положила конец приглашениям. Боткин ушел работать.
Ровно в полдень на больничную территорию въехала черная «Волга» и остановилась у эстакады приемного терапевтического отделения.
Ольга Борисовна в это время находилась в смотровом кабинете в компании Боткина и дежурного врача блока кардиореанимации. «Скорая помощь» привезла старушку, жалующуюся на боли за грудиной. При сравнении свежей кардиограммы с кардиограммой годичной давности, которая находилась у больной на руках, были выявлены кое-какие изменения. Кардиолог-реаниматолог считал, что изменения возникли не сегодня, и брать больную в блок отказывался. Алексей Иванович с ним совершенно правильно не соглашался. Возьми в блок, понаблюдай пару суток, убедись, что изменения действительно давние, и тогда уже переводи в отделение. Ольга Борисовна поддержала Боткина, кардиолог-реаниматолог уже практически сдался, и в этот момент в приемном отделении появились проверяющие — пожилой мужчина в сером костюме с изрытым морщинами лицом и две женщины помоложе. Мужчина был худ и сутул, а женщины отличались дородностью, но величавее выглядел все же мужчина, благодаря чему в нем сразу же можно было угадать старшего.
