Инго Шульце - Simple Storys
На остановке, под табличкой с расписанием, ждал автобуса какой-то мужчина, примерно одних лет с Мойрером. Мойрер кивнул ему, но, поскольку тот не отреагировал, быстро пробормотал: «Здравствуйте» – и отвернулся.
Было еще очень жарко, и струи воздуха, которыми их обдавали мчавшиеся автомобили, почти не приносили прохлады. Рената то и дело придерживала на бедрах юбку, чтобы ветер не задрал ее вверх. Летние брюки Мойрера тоже колыхались.
– Просто безобразие, – тихо сказал Мойрер и, не взглянув на жену, перевел взгляд на белую разделительную полосу, по краям как бы поистрепавшуюся. – И это они называют остановкой…
Год назад они оба еще интересовались разными марками автомобилей. Он хотел, если когда-нибудь наберет денег на машину, обязательно купить немецкую или хотя бы такую, за которой стоит немецкая фирма. Ему нравились «сиат» и «шкода». Но и помимо этих двух, у немцев имеется еще шесть разных марок; у итальянцев, считая «феррари», – четыре; а у французов – только три, хотя они и создали «рено». «Ваш импортер номер один в Германии!» – пишут эти ребята на заднем стекле каждого автомобиля. А между тем номером первым в Европе всегда был «гольф». Японцы могут похвалиться пятью разными марками. Что делается у американцев, поди разберись. Но, так или иначе, их мастодонты – не для наших дорог.
Когда подошел автобус, Мойрер попытался поцеловать свою жену в губы.
– Позвони мне завтра, – сказала она, – но не раньше восьми, слышишь?
Мойрер подал сумку, а потом поддерживал ее снизу, пока Рената расплачивалась за проезд.
– Не забудь про стаканы, – напомнила жена, подняла сумку обеими руками и стала пробираться по узкому проходу в заднюю часть автобуса. Он – снаружи – двигался параллельно с ней и махал рукой. В тот момент, когда автобус тронулся, она наконец села. Мойрер на мгновение задержал дыхание. Ему вспомнились японские машины – «субару» и «изузу», и его это почему-то расстроило.
Когда он опять сделал вдох, пахло выхлопными газами. Мойрер перешел через шоссе. На другой стороне начиналась какая-то улица. «Новостройки» – прочел он на покосившемся щите. Дальше тянулись двухэтажные здания, первые этажи которых казались необитаемыми.
Поселковые дома слева, с такими же как у Нойгебауэра высокими двухскатными крышами, Мойреру тоже хотелось миновать как можно быстрее. За проволочной оградой гортанно лаял сенбернар. Мойрер не мог припомнить, когда в последний раз вот так же гулял один в чужом месте. Солнечные лучи припекали спину, и от этого, как ему казалось, под рубашкой скапливались тепловато-затхлые испарения. Идти, не зная, куда идешь и когда вернешься, было приятно. Ему не хотелось ни с кем встречаться, не хотелось, чтобы его спрашивали, кто он такой и что тут делает, даже если в селе его принимали задруга или родственника Нойгебауэра. Тот, кстати, уже опять воспрял духом и публиковал в «Фольксцайтунге» советы относительно того, как можно обмануть налоговую инспекцию. Однако об этом местные жители скорее всего не знали. Возможно, для людей из этого поселка Нойгебауэр всегда был только человеком, который ездил на «вартбурге», возился у себя в саду, говорил с саксонским акцентом, а потом по непонятным причинам исчез и забросил свое хозяйство.
Мойрер подумал, не снять ли ему рубашку. Однако ходить полуголым – к такому он не привык. Высокие заросли крапивы обрамляли дорогу с обеих сторон.
Минут через десять Мойрер подошел к кирпичному амбару, водосточные трубы которого были собраны как попало из разноцветных пластмассовых деталей и уже еле держались в своих сочленениях. Перед дверью меж заржавевшими сельскохозяйственными орудиями – Мойрер понятия не имел, для чего они предназначены, – проросли сорняки.
Хлебные поля покрывали складчатую местность, полого поднимаясь вверх по склону холма; там, наверху, шоссе выглядело просто как темная полоска. И оттуда навстречу Мойреру спускалась машина.
Мойрер услышал далекий гул самолета. Они с Ренатой, если бы захотели, могли бы устроить себе настоящий отпуск, и даже купить «гольф», не исчерпав до конца своих сбережений. Ведь, как бы то ни было, после обмена у них еще оставалось двенадцать тысяч западных марок. Беда в том, что три месяца назад его, Мойрера, очернили в газете, как выразилась его жена.
Мойрер шагнул в сторону, чтобы дать дорогу автомобилю. Белая «фиеста» чуть притормозила, и водитель – моложе его, но уже с лысиной – приветственно махнул рукой.
Мойреры оплачивали квартиру из его пособия по безработице и еще ухитрялись откладывать то немногое, что после этого оставалось. Ренатиного жалованья – она работала секретаршей у Нойгебауэра, в бюро бухгалтерского Учета и консультаций по налоговым делам, – хватало на прочие расходы. Они купили себе цветной телевизор со стереоэкраном, CD-плейер, соковыжималку и новый фен. В феврале 90-го съездили на автобусе в Венецию и Флоренцию, чуть-чуть не доехали до Ассизи. А осенью собирались провести недельку в Бургенланде.[21]
Прежде чем начать подниматься, шоссе спускалось в поросшую камышом низину. Мойрер наклонился и некоторое время наблюдал, как большой черно-лоснящийся жук полз вокруг выемки в бетоне. При случае тут можно будет расширить свои представления о природе…
– Навозник, – порадовался вслух Мойрер. Еще он знал майских и колорадских жуков, а также божьих коровок. Впрочем, может, это был вовсе и не навозник.
Естественно, не один только Мойрер мог бы многое порассказать о Нойгебауэре. Однако до сих пор все – даже журналисты – помалкивали. Предложение насчет летнего «домика» ясно показало Мойреру, что Нойгебауэр его боится. Или же ему, Нойгебауэру, понадобился бесплатный сторож. Или он хочет, чтобы Мойрер разведал, не дошли ли до здешних селян какие-нибудь слухи о его, Нойгебауэра, прежнем статусе.
Приближался маленький трактор, за ним подскакивал на ухабах прицеп, в котором сидели четверо или пятеро крестьян. Мойрер опять сошел с бетонированного полотна на узкую пешеходную тропу. Мужики увидели его раньше, чем он их. Он поздоровался, только когда они были от него метрах в десяти. Пока они проезжали мимо, он им несколько раз кивнул. Трактор съехал с шоссе. Взвихрилась пыль. Один из мужчин что-то крикнул Мойреру, что-то насчет дровосеков, и сквозь облако пыли было видно, как этот мужчина выпрямился во весь рост и взмахнул рукой. Другие поддерживали его, чтоб не упал. Мойрер опять задержал дыхание.
Через три четверти часа он добрался до перекрестка. Направо вела проселочная дорога – к лесу, в котором она, казалось, терялась как в пещере. Мойрер свернул налево.
Стало еще жарче. Он вспомнил о своем лучшем отпуске, о премиальной поездке в Среднюю Азию в сентябре 86-го; тогда они с Ренатой гуляли по улочкам Бухары, и его жена то и дело повторяла: «Прямо как в печке».
Хлеба по обеим сторонам от дороги были уже сжаты. На стерне лежало что-то круглое, серебристое, примерно тридцати-сорока сантиметров в диаметре. Мойрер направился к этой штуковине. Он подумал, что это, наверное, мотор, маленький электромотор, или же мина, или миниатюрное НЛО. Когда оставалось пройти лишь пару шагов, он повернул назад и подобрал несколько камушков. С дороги стал обстреливать свою находку – рифленый, матово-серебристый колпак колеса с фирменным знаком «опеля» в центре. Если попадал, раздавался только короткий «чпок», почти неслышный, как когда чокаются полными до краев бокалами с шампанским. Мойрер израсходовал последние камушки и двинулся дальше. Не заметь он фирменного знака «опеля», ему пришлось бы подойти еще ближе, чтобы распознать в круглом предмете колпак колеса. В НЛО он не особенно верил, хотя американцы на седьмом канале не производили впечатления лгунов. Мойрер вовсе не исключал возможности существования НЛО, но отнесся бы к ним всерьез лишь в том случае, если бы увидел их в программе теленовостей «Тагесшау». Хотя это и не входило в его намерения, он незаметно для себя очутился на самом гребне холма. Такое случается. Возможно, это даже естественная потребность человека, заложенная в его генах, – стремиться к покорению вершин. В описанной Дарвином борьбе за выживание видов такое свойство могло давать определенные преимущества.
Мойрер оглядел равнину, простиравшуюся далеко к северу. На горизонте четко вырисовывались контуры двух электростанций. Под ним, Мойрером, на склоне холма раскинулось село с колокольней, сложенной из дикого камня. Мойрер попробовал прикинуть на глаз расстояние до этой колокольни и до электростанций. Раньше он представлял себе дом Нойгебауэра, и вообще гарцское предгорье, другими – более ухоженными и дружественными к человеку. На мгновение эта воображаемая картина вновь так отчетливо встала перед его глазами, будто он мог вернуться к ней, завершив свою реальную прогулку. Он стал прислушиваться, выставив вперед подбородок. Но, кроме пения жаворонков, не уловил ничего.
