Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2005)
Недавно к нам приехал погостить Павлик Ланжевен59 — сочувствующий коммунистам ученый-физик. Мы прогуливались с ним по Цюриху, и он захотел посетить местный университет. Нас провели в аудиторию, где несколько лет назад читал свои блистательные лекции Рикки Авенариус60. Не могу описать тебе Володину реакцию — во всяком случае, это было похоже на истерический припадок: он взгромоздился на кафедру и стал наизусть произносить (нет, выкрикивать!) куски своей статьи “Критика эмпириокритицизма”. Бедный Авенариус, наверное, в гробу переворачивался. Все замерли, Павлик так вообще стоял разинув рот во все время почти получасового выступления. Проявления патологические всегда вызывают ступор у здоровых людей. Когда В. И. иссяк, Павлик подошел к нему, погладил по плечу и пригласил съездить в Лондон! В. И. мечтательно улыбнулся, а я чуть не умерла от ужаса, и ты понимаешь почему. Павлик же, не замечая впечатления, которое оказали его слова на нас обоих, продолжал красочно описывать радости жизни в Кавендишской лаборатории, куда он едет работать. При этом как-то так получилось, что приглашение посетить “мир науки” относилось только к Володе. Тут же, не покидая еще стен университета, В. И. написал для меня “заветы Ильича” — задание (как для Золушки61) на время его отсутствия.
Если бы ты знал, мой замечательный Фантик, как я боюсь последствий этого путешествия.
Состояние мое столь прискорбное, что придется закончить грустное письмо. Увы.
Твоя до чрезвычайности испуганная Крупа. ЦК.
Родная моя Крупиночка, какие лестные слова ты обо мне написала — “мыслитель и логик”. Если бы! Ведь мыслитель находит пищу для ума в явлениях глобального характера. А я просто бурно (и по-бабьи) реагирую на твои во всех отношениях примечательные письма. Твои послания — не только летопись событий, в эпицентре которых ты по воле провидения и ЦК (ха!) находишься, но и попытка вытащить твоего верного Фантика из уединенного кокона, сотканного жизненными обстоятельствами.
Однако и у нас тут кое-что происходит. Попытаюсь рассказать во всех подробностях, и уж тут не до обобщений и логических выводов.
На заседании нашего ЦК я выступила с очередным отчетом о финансовой деятельности. Когда отгремели бурные аплодисменты, поднялся Коба-Фикус, сделал приглашающий жест, и из плохо освещенного угла вышли двое, утомительно похожие друг на друга и на самого Фикуса. У всех троих приземистые фигуры, очень основательные усы и мелодичный кавказский акцент. Имена новоприбывших он назвал разные (вроде это были Орджоникидзе62 и Шаумян63?), но я, то ли от почти отсутствующего зрения, то ли от недостаточного освещения, тут же их перепутала и в течение продолжавшегося вечера обращалась сразу к парочке: “Серж и Стефанио, не могли бы вы ознакомить присутствующих с новыми источниками финансирования терактов в Тифлисе?” — или так: “Стефанио и Серж, пардон муа, не передадите ли блюдо с осетриной на наш конец стола”.
Вечер наш затянулся сверх меры — “горцы” привезли с собой несколько бочонков кахетинского (это, конечно, не амонтильядо, но тоже кое-что) и настаивали на окончательном и бесповоротном распитии божественного напитка. Прости меня, Крупиночка, но в тот вечер по непонятной для меня причине я слегка перебрала и, конечно, заговорила о самом дорогом — о феминизме как форме борьбы части пролетариата за часть своих прав. Как мне показалось тогда, никто не обратил внимания на мои слова. Потом кавказские экспроприаторы проводили меня до дома, а на следующий день…
На следующий день в дверь моей квартиры позвонили, я открыла. На пороге стояли две женщины. Я их хорошо знаю (да и ты тоже), но удивлена была донельзя — взору моему явились мадам Клара64 и юная Розочка65, активистки фронта суфражисток, которых я, невзирая на этот факт их биографий, не очень-то уважаю — есть ведь и другие факты. Не замечая моей настороженности, они бросились меня целовать-обнимать и преуспели в этом. Не дав мне опомниться и отряхнуться, они вывалили целый короб информации, суть которой сводилась к следующему:
1. Они счастливы приветствовать в моем лице нарождающиеся силы феминизма в России.
2. Для того чтобы это движение не было задавлено в зародыше, следует позаботиться о массовости.
3. Массовость должна быть обеспечена за счет трудящихся женщин, лучше, чтобы это были горожанки, хотя бы в какой-то мере понимающие, что такое права женщин вообще.
4. Поэтому движение “прирастать будет” работницами публичных домов.
5. По этой причине желательно, чтобы все новые “участницы” работали бы на одном предприятии.
6. “Единый бордель” они решили открыть на первом этаже моего дома.
7. Теперь, чтобы попасть к себе домой (это касается и всех владельцев квартир в нашем подъезде), я вынуждена буду проходить через апартаменты мадам (или бандерши?) Клары.
8. В качестве компенсации за неудобства, которые причинят мне последствия реализации пунктов 6 и 7, они предложили мне крупный пакет акций в предприятии.
Оргвыводы можешь сделать сама, дорогая моя. А я, когда мадам и Розочка наконец-то оставили меня в покое, размышляла о трудностях, с которыми столкнутся приставленные ко мне шпики.
Из затруднительного положения жизни твой Фантик тебя все-таки ЦК.
Озабоченный мой Фантик! Я просто шокирована твоим сообщением. Как они могли дойти до мысли, способной перечеркнуть любое самое благородное дело! Впрочем, вкуса у этих особ никогда не было в достатке, а тяга к пороку, по-моему, врожденная. Клара, говорят, всегда (у себя в Германии) хотела пристроиться на должность инспектрисы “веселых” домов. Но этот номер ей не удался — традиционно эту работу исполняют представители мужского племени. После получения окончательного отказа в должности мадам Клара и начала свою сверхактивную деятельность в феминистских рядах. Кстати, в ожидании отказа она талантливейшим образом подрабатывала тамбурмажором в дамских оркестрах, а обучение по этой специальности проходила в Чикаго — видно, успешно!
Завершая эту совершенно отвратительную тему, хочу дать тебе всего один совет — не отказывайся от предложенного тебе пакета акций в предприятии “Единый бордель” (я обожаю твои остроты, гы!). Как говорили древние римляне — ассигнации не пахнут. Но даже обладая сомнительным амбре, они, бесспорно, могут принести финансовую независимость их владельцу. Спору нет, акции шоколадной мануфактуры были бы, наверное, “слаще”, но независимость от партийной казны дорогого стоит, гы.
Извини, Фантик, что я так беспардонно дарю тебя своими советами — просто здесь со мной никто не считается, используют как “бессловесную” рабочую силу (составить письма всяким ревизионистам с оппортунистами, подготовить решения съезда, который когда-нибудь состоится, написать пару-тройку статеек разными почерками и подписать их разными фамилиями, проследить за реакцией на них различных общественных слоев etc., etc.).
Пока писала эту длинноту, привиделась мне страшная картинка под названием “Страна Советов” — никто ничего не делает и только советуют друг другу, как это ничего не делать наиболее рациональным образом. Я попыталась разобраться, в чем причина такого рода галлюцинаций (?), и поняла, что все от “ума” или от его отсутствия, гы. Ты себе не представляешь, родной мой Фантик, какие черные времена для меня настали.
В. И. отъехал в Лондон!!!! Удержать я его не смогла никакими резонами: ни здравомыслие, ни кокетство не помогли. Да и какая из меня кокетка — курам на смех! Прошло уже две недели, как он там. Прислал письмо, в котором, кроме “здравствуй” и нескольких политических реминисценций, все только описания устройства лаборатории Анри Кавендиша66, где какие-то совершенно мне непонятные аппараты что-то абсолютно неописуемое меряют (?). Зачем это ему, и мне, и рабочему классу?
Пойми меня правильно, дружелюбный и умненький Фантик, я не против научного прогресса, но я категорически за разделение труда. Пусть ищет пресловутое “слабое звено” в цепи империализма хоть в Швейцарии (тут достаточно комфортные условия для поисков, и цепи империализма имеются в достаточном количестве — гы!). Но он ведь со всей очевидностью ничего не понимает в физике и других естественных науках. А всем этим ученым, кроме Пашеньки Ланжевена, совершенно неинтересны политические баталии.
И при такой диспозиции он излил на меня (на пяти (!) страницах) некие умствования на тему строения вещества. Закончил письмо очередной загадочной фразой — “Атом неисчерпаем”. А в постскриптуме, написанном почерком, непохожим на его (может быть, “их” рукой водила Инеска?), провел странные аналогии между рабочим человеком и атомом. Раз, говорит, атом такой маленький и может принести столько пользы, то уж здоровенный мужик, конечно, не должен нас разочаровать.
