Сергей Самсонов - Ноги
Она отдавала себе отчет, что может состряпать статью, отбарабанив заученное и зафиксировав расхожее, стереотипное. В конце концов, читательской публике, которую она в глубине души презирала, действительно интереснее количество спален и полный состав автомобильной конюшни. Да еще, конечно, «жареные факты», неизвестные подробности интимной жизни звездного жеребца, которого то и дело ведут на новую сенсационную случку. Все она вполне могла сочинить и сама. А Шувалов бы даже в упор не заметил. Она могла не бояться обвинений в «оскорблении чести и достоинства» — он был совершенно равнодушен ко всему, что не являлось игрой. Потому что он псих, косноязычный, безграмотный псих со стремительно прогрессирующей манией величия и несокрушимой уверенностью в том, что ни единый человек на свете его так, как нужно, не поймет.
— Ну хорошо, — не выдержала Полина. — Уж коли вы настолько выше нашего земного понимания, давайте ограничимся формальными вопросами.
— Давайте-давайте, — отозвался он. — Я должен сказать, что для меня футбол — это смысл жизни. Когда я нахожусь на поле, я полностью отдаюсь игре. Я продумываю различные комбинации и эффективно просчитываю, как принести максимальную пользу своим партнерам.
— Может, хватит, а?
— Ну, как скажете. Можно на этом и закончить. Прямо сейчас. Слушайте, а может, вы сами все напишете? Вам же не привыкать переливать из пустого в порожнее. Такой-то такой-то, настоящий светский лев, стал идолом для миллионов. А чего? За себя — вопросы, за меня — ответы. «Своей спутницей жизни я вижу не обязательно топ-модель. Хотя против длинноногих красивых девушек с большими грудями ничего не имею. Мне все равно, чем она будет заниматься. Главное, что я ценю в женщинах, — это остроумие и естественность… Гармония в отношениях для меня является при… при… приоритетной…»
— Да пошел ты к черту, идиот! Совсем больной… — неожиданно для себя выпалила Полина. Так состоялось их знакомство.
9. Здесь и сейчас
Турин
Февраль 2006
Он играл в Милане, Гильзенкирхене, Амстердаме, Ливерпуле. И повсюду к нему было приковано внимание. В Лондоне, на «Хайберри», где нижние трибуны располагались так близко к полю, что фанаты, казалось, могли прикоснуться к своим недоступным кумирам, он кожей ощущал вожделение удушливо-сладострастной толпы. Сплошная стена из растопыренных рук и непристойно возбужденных, алчущих лиц заставляла холодеть от какого-то странного брезгливого чувства. Шувалову хотелось плюнуть в эти откормленные рожи. Хорошо еще, что ему приходилось не так уж часто появляться у самого края трибун, рядом с угловым флажком — во всех этих опасных местах, просто пышущих болельщицкой похотью.
И во внутренней чемпионской гонке, и в Лиге «Барселона» делала пункт за пунктом, завалив, между прочим, и мюнхенскую «Баварию», и такого опасного зверя, как несколько одряхлевший «Манчестер». Как раз в той последней игре и удался Шувалову редкостный, диковинный удар… После длинной, со своей половины поля изумительной подкрутки Роналдинью он в каком-то невероятном прыжке пробил — казалось, совершенно суматошно, нелепо, скорее как защитник, выносящий мяч из собственной штрафной… Но толстокожий круглый идол, оскорбленный таким беззастенчиво-грубым и неряшливым обращением, полетел по крутой параболе в пустоту, в небеса и вдруг оказался в дальнем верхнем углу ворот — абсолютно нежданно, невозможно, непредсказуемо. Причудливость траектории, которая, казалось, исключала всякое попадание в створ и обещала несомненный перелет (высоко над воротами), превратила гол Шувалова в явление исключительное. Его попадание тут же поспешили объявить красивейшим голом всего европейского сезона, но много журналистских копий было сломано из-за того, случайно ли получился такой фантастический удар или он был именно таким изначально и задуман.
Шувалов на этот счет хранил молчание, сам не зная, как объяснить свое мгновенное наитие — не сознательной же направленностью ума, который в спонтанно возникавших ситуациях не играл никакой существенной роли. Это было и в самом деле что-то несознательное, случайное. Но вот только та завидная регулярность, с какой Шувалов «штамповал» свои случайные чудеса, приводила всех футбольных аналитиков к мысли о безжалостной закономерности в его причудливо-неправильной игре.
Но едва ли Шувалов полагался на одно лишь «наитие». Нужно было еще многое передумать. Нужно было постоянно искать еще более причудливые ходы — не только индивидуальные, личные, но и сдвоенные, строенные, общие, построенные на бессловесных связях с другими игроками, благо искусников, отзывчивых, понимающих все с одного перегляда, кивка, в каталонской команде хватало. Он готовился к четвертьфинальному матчу на туринском «Делли Альпи» с намерением найти наилучший способ прорыва блистательной обороны местного «Ювентуса». Оборона итальянцев выступала в такой взаимной согласованности всех четверых игроков, что прорваться сквозь эту линию почти не представлялось возможным. Безошибочный выбор позиции, которым отличались и вездесущий Каннаваро, и неотвязный, цепкий, словно клещ, Тюрам, их искусство взаимной подстраховки, прагматичный лаконизм движений и «спинномозговое» чутье на малейшую, едва намечавшуюся опасность сводили на нет преимущества Шувалова. Завзятый обитатель раскаленной добела штрафной, он чувствовал себя перед воротами как рыба в воде, предпочитая играть на одной линии с защитниками или непосредственно перед ней, так, чтобы, получив мяч, тотчас же угрожать воротам, пуская в ход свое мастерство жонглера. Но эта обычная его манера как раз и была в данном случае обречена: в штрафной «Ювентуса» Шувалову «не хватало воздуха». Никто не собирался прихватывать его персонально, но школа и талант туринских оборонцев были таковы, что за мгновение они настигали врага, проникшего в штрафную, — как раз в момент приема, остановки мяча и первого с ним шага… И тут они срабатывали ювелирно, практически не задевая и не ссекая, а распластавшись, подкатившись или просто вытянув ногу, не давали приклеить, прилепить мяч к носку, снимали его со стопы, выбивали. Как раз тех двух-трех секунд, в которые Шувалов все решал, они ему и не давали. Да и обычная каталонская вязь, внешне тягучий, медлительный перепас, выводивший из себя защиту любого противника, щегольство утонченных, филигранных передач — одним словом, все главные и обычно неотразимые козыри «Барселоны» неизбежно оказались бы здесь битыми. Эшелонированная оборона туринцев, состоящая из собственно линии защиты и на редкость подвижной, пружинистой средней линии, стояла подобно старой наполеоновской гвардии — не размыкая рядов, не сбиваясь, не «кланяясь». Тесня и выдавливая наступающего противника, игроки в полосатых черно-белых футболках ни на секунду не теряли чувства взаимной связанности, и промежутки между ними, вроде бы и несомненные, на деле оказывались столь ничтожными, что не только игрок, но и мяч не мог в них проскочить. Холодное спокойствие туринцев, их бесстрастие, невозмутимость — при полнейшем отсутствии заторможенности — неизменно были таковы, что атакующая сторона нуждалась в приемах экстраординарных для того, чтобы это равновесие нарушить.
Пренебрегая обычной своей позицией в центре, на острие атаки, Шувалов хотел сместиться на фланг и, действуя несколько из глубины, вторым порядком, оттуда врываться в штрафную, освобождая центральную зону для появления других каталонских игроков, которые номинально не выглядели столь устрашающе в глазах итальянцев, как сам Семен, но могли завершить атаку не менее точным, неберущимся ударом.
Шувалов рассказал о своем намерении Райкаарду, наставнику каталонцев, и тот согласился с ним, сказав, что и сам планировал предельно усилить левый фланг, поставив туда двух своих лучших атакующих игроков. По флангам у туринцев тоже располагались испытанные бойцы, и края их штрафной представлялись столь же непроходимыми, как и центр. Но Райкаард предполагал убаюкать туринцев неспешной, медлительной осадой, а затем выбросить Шувалова на левый край. На этом фланге Шувалов появлялся только по большим праздникам, и там его совершенно не ждали. Райкаард решил использовать главный стратегический прием Наполеона, суть которого сводилась к тому, чтобы на каком-нибудь участке поля неожиданно сосредоточить силы, как минимум вдвое превосходящие противника. Впрочем, Райкаард думал не о количественном, а о качественном превосходстве — он поставил здесь Шувалова и Роналдинью, и за счет левого крыла, за счет чудесного взаимного понимания этих игроков рассчитывал проникать во враждебную штрафную.
Против русского и бразильца выходили люди тоже в футбольном мире не последние — резкий и цепкий Замбротта и чернокожий «профессор» Тюрам, который, разумеется, тотчас же сместится на левый фланг, как только почувствует на этом участке угрозу.
