Джудит Леннокс - Возвращение во Флоренцию
На свертке был написан адрес Джулиана Лоренса. Когда Фредди его потрясла, внутри что-то негромко звякнуло.
Открыв платяной шкаф Тессы, Фредди оглядела длинную череду вешалок. Тесса не станет возражать — она всегда разрешала сестре брать свою одежду. Фредди остановилась на приталенном платье с жакетиком из черного сатина, отделанном белой шелковой лентой. Она сбросила свой сарафанчик в желтую и белую полоску, оставшись в темно-синих трусиках, белом лифчике и нижней рубашке, потом надела черное платье, шелковые чулки и итальянские туфли на высоких каблуках. Присев к туалетному столик); Фредди посмотрелась в зеркало. Стрижка «боб», прямые темные волосы зачесаны на одну сторону. Темно-карие глаза, чистая светлая кожа. Она припудрилась, накрасила губы. Еще раз внимательно изучила свое отражение. У нее была манера, задумавшись, хмурить лоб и выпячивать нижнюю челюсть; именно это она делала сейчас. Фредди перестала хмуриться, слегка надула губки, взмахнула ресницами. Так гораздо лучше. От школьницы не осталось и следа; она выглядела более взрослой, утонченной. Была ли она хорошенькой? «Пожалуй, да», — подумала Фредди.
Она сунула сверток и пятифунтовую купюру в лаковую сумочку, взяла зонт, поскольку на улице шел дождь, и вышла из квартиры. Внизу портье остановил для нее такси и назвал водителю адрес в Кенсингтоне, написанный на свертке.
Фредди попросила водителя подождать, пока она передаст посылку. Куст пышно цветущей будлеи с лиловыми кистями, мокрыми от дождя, занимал весь крошечный дворик перед входом. На двери было четыре звонка; Фредди нажала на тот, рядом с которым была табличка «Лоренс».
Дверь распахнулась. Джулиан Лоренс был молодой, черноволосый, красивый, со слегка заспанным лицом. На нем были серые брюки, белая рубашка без галстука; темные волосы стояли дыбом.
— Я Фредерика Николсон, — представилась Фредди. — Мы встречались как-то раз, в чайном зале «Фортнума и Мейсона».
Она протянула ему сверток.
— Тесса просила передать вам это.
Помрачнев, Джулиан сорвал коричневую бумагу и вытащил из свертка жемчужное ожерелье.
— Черт, — яростно прошипел он. — Я его не возьму. Вот, Держите и отвезите обратно.
Он бросил ожерелье Фредди, но она сделала шаг назад.
— Вы должны забрать его, мистер Лоренс. Так хочет Тесса.
Широко размахнувшись, он швырнул ожерелье и скомканную бумагу прямо в куст будлеи. Потом сел на ступеньки, сжал голову руками и застонал.
— Как она может так со мной поступать? Вы знаете, где она сейчас? Я уже несколько дней пытаюсь с ней повидаться.
— Я еду в «Ритц», мы должны с ней там встретиться.
— Это ваше такси?
Фредди кивнула. Джулиан Лоренс вскочил со ступеньки.
— Отлично, — бросил он. — Я еду с вами. Не двигайтесь с места, я вернусь через секунду.
Он бросился назад в дом и вернулся пару минут спустя в пиджаке и с галстуком в руках.
— Но жемчуг… — пробормотала Фредди, когда он спускался по лестнице.
— К черту жемчуг. — Он распахнул дверцу такси, и они поехали, оставив ожерелье висеть, переливаясь дождевыми каплями, на ветке будлеи.
По дороге до Мейфэра Джулиан непрерывно говорил о Тессе. Как и где они познакомились, как он за ней ухаживал, о ее жестокости и ее красоте. Фредди собралась было ему объяснить, что Тесса вовсе не жестокая, что она демонстрирует миру только одну свою сторону, никому не открываясь до конца, однако это было личное дело Тессы, к тому же, слушая Джулиана, она поняла, что ее слова на него не подействуют. Поэтому она стала расспрашивать его о семье, потом о работе и узнала, что он родился в Кенте и работал личным секретарем крупного промышленника, а в свободное время учился управлять самолетом.
— Это удивительное ощущение, — сказал он, и лицо его осветилось. В свою очередь он спросил, чем занимается она, и был очень удивлен, узнав, что Фредди еще школьница.
— Бог мой, неужели? Я-то думал, что вам как минимум двадцать.
Фредди была польщена.
В «Ритце» Фредди и Джулиана проводили к столику Тессы. «Мисс Николсон запаздывает, — сообщил им официант, — но некоторые из ее друзей уже собрались». За столиком сидело двое мужчин и девушка. Мужчин Фредди знала: один из них был Реймонд Ливингтон, а второй — испанский поэт по имени Антонио, бежавший из родной страны после начала гражданской войны. Она вежливо поздоровалась.
— Здравствуй, девочка, дорогая! Наконец-то вырвалась из темницы, да? — Реймонд поднялся из-за стола и заключил ее в объятия. — Ты чудесно выглядишь, Фредди.
Реймонд был высокий, широкоплечий, мускулистый, с румяным лицом и первой сединой на висках. Целуя Фредди, он усами пощекотал ей щеку. Реймонд торговал недвижимостью — это он нашел для Тессы ее квартиру в Хайбери. Он был неизменно жизнерадостным, за исключением, разве что, моментов, когда рассказывал о своих женах. Их было две, обе бывшие; первую звали Гарриет, а вторую Диана.
Реймонд познакомил Фредди и Джулиана с девушкой; ее звали Би. Би, миниатюрная, темноволосая, была танцовщицей. Фредди подумала, что ее лицо могло бы показаться некрасивым, но не казалось таким благодаря ее живости и уму.
— Где же Тесса? — спросил Джулиан.
— Очевидно, опаздывает. — Реймонд пододвинул Фредди едва начатое блюдо с сандвичами. — Угощайся. Шампанского?
— С удовольствием. — Двадцатого июля, всего через несколько дней, ей исполнится семнадцать, так что Тесса вряд ли стала бы возражать.
Фредди ела сандвичи, пила шампанское и болтала с Реймондом о его работе; Антонио флиртовал с Би, а Джулиан Лоренс мрачным голодным взглядом уставился на двери отеля. Реймонд заказал еще сандвичей и пирожных и вторую бутылку шампанского, чтобы отпраздновать с Фредди конец учебного года. Шампанское было вкуснейшее; Фредди уже представляла себе, что будет такой же богатой, как Тесса, и станет каждый день пить шампанское вместо вечернего чая.
— Ну и как жизнь у вас в школе? — поинтересовался Реймонд.
— Как всегда. Именно это мне и нравится — там ничего не меняется. — Фредди посмотрела на часы. — Сейчас у нас как раз закончились бы вечерние уроки, и мы бы пошли есть хлеб с маргарином в буфетной общежития.
Реймонд ухмыльнулся.
— Хлеб с маргарином! В мое время в школе хлеб поливали растопленным жиром. Попробуй пирожное, Фредди. — Выражение его лица внезапно изменилось. — Господи боже, Диана!
Вторая жена Реймонда, в изумрудно-зеленом жакете и юбке, шла по чайному залу к ним навстречу. В ее взгляде Фредди заметила угрозу. Диана присела рядом с Реймондом, и они стали раздраженно переговариваться о чем-то шепотом, поэтому Фредди предпочла послушать пианиста, который как раз заиграл «Слушай музыку и танцуй», и наблюдать за женщиной за соседним столиком — у нее на коленях сидел крошечный мопс, и она кормила его кусочками сандвичей.
Через пару минут Диана удалилась, и Реймонд вытер пот со лба. Потом он улыбнулся и сказал: «А вот и наша девочка, наконец-то», — и, подняв голову, Фредди увидела, что к ним идет Тесса.
На ней было белое платье и болеро. Светлые волосы, разделенные пробором, были собраны над ушами в конусы, напомнившие Фредди рожки для мороженого. Голову украшала крошечная белая шляпка, сдвинутая на сторону, с большой орхидеей.
— Дорогие мои! — воскликнула она, ослепительно улыбаясь. — Простите, что опоздала.
В ее голосе не было ни грамма раскаяния; Тесса всегда опаздывала и ничуть не считала себя виноватой.
Джулиан поднялся из-за столика со словами: «Тесса, нам надо поговорить», — и Тесса посмотрела на Фредди, едва заметно вздернув брови, — это было одновременно и приветствие, и знак взаимопонимания. Джулиан стал размахивать руками и выкрикивать что-то вроде «Я не могу этого больше выносить» и «Ты не понимаешь, что делаешь со мной, Тесса», однако постепенно Тессе удалось его успокоить; она держала его за руки и примирительно улыбалась. Фредди наблюдала за ними, в очередной раз поражаясь тому, как Тесса управляется со своими запутанными сердечными делами.
Снова чай и сандвичи; Тесса пожевала ломтик огурца. Полтора часа спустя сестры вернулись назад в квартиру, чтобы переодеться в вечерние наряды. В такси Фредди рассказывала Тессе про теннисный турнир и годовые экзамены, а Тесса поведала про свою недавнюю поездку в Нью-Йорк. Добравшись до дома, они, продолжая болтать, по очереди приняли ванну. Когда Фредди чистила зубы, Тесса стала очень смешно пародировать демонстрацию одежды одной привередливой клиентке в «Селфридже», по очереди изображая то себя, то ее. Фредди так хохотала, что ей пришлось зажать рот ладонью, чтобы не забрызгать ванную зубной пастой.
Однако временами по лицу Тессы пробегала тень озабоченности, усталости, какой-то отстраненности. Фредди показалось, что за полтора месяца, прошедших с их последней встречи, что-то изменилось — она не стала спрашивать, потому что знала: если Тесса и расскажет, что ее беспокоит, то только тогда, когда сама захочет. Или не расскажет вовсе. Выспрашивать, вытягивать что-то из нее клещами не имело смысла.
