Дэвид Мэйн - Ной

Закончив работу, мужчины стоят, не зная, что делать дальше. Они с таким вниманием смотрят на небо, будто могут разглядеть то, что недоступно мне. А тем временем у меня, мамы и остальных забот полон рот – готовим и грузим в лодку продукты. Мама говорит, что мы славно потрудились. Мы уже загрузили кучу припасов, но ведь никто толком не знает, сколько нам придется плавать, поэтому непонятно, сколько еды брать, так что мама никак не может успокоиться и отдохнуть.

Я отлучаюсь при первой же возможности. Собирать животных стало сложнее, горшков не хватает – они все пошли под финики, оливки, сыр и масло. Но я продолжаю трудиться. Удивительно, сколько на свете разной мелюзги, а ведь ее всю создал Бог. Иногда мне становится интересно, зачем Он тратил время, ведь большинство людей эту мелочь даже не видят. А если видят, то ненавидят. Взять, к примеру, змей. Говорят, их надо остерегаться. Ладно, был один плохой змей, но зачем всех чесать под одну гребенку? Я ловлю зеленую змейку с круглой головой и желтыми полосками на теле. Она еле шевелится, потому что только что поела. Она высовывает в мою сторону язык, но мне не страшно. Я кидаю змею в мешок, где ее ждет компания еще двух змей, которых я сегодня поймала. Они елозят в мешке и говорят «ш-ш-ш-ш-ш», но я знаю: они не имеют в виду ничего плохого. Большинство людей, сунь их в мешок, одним «ш-ш-ш-ш» не ограничилось бы.

Мы уже пообедали. Все удалились в спальню. Я знаю, там меня ждет Яф со своей штуковиной. Скоро я приду, но вечером хорошо собирать всяких неугомонных зверьков, к тому же на сегодня все дела сделаны. Поэтому я беру мешок для змей и крадусь на цыпочках в сторону высоких зарослей травы, откуда я слышала подозрительное шуршание. Кто-то шебуршится у самой земли. Может, мышь? Или ящерица? На змею вроде не похоже. Я наклоняюсь вперед, гляжу во мглу и внимательно прислушиваюсь. Я как летучая мышь. Что-то тихо шелестит в траве, потом неожиданно замирает. Что-то касается моего плеча, но я не обращаю внимания.

Точно! В траве замерла мышка. Я делаю еще один осторожный шаг. Что-то легко ударяет в щеку – наверно, жук задел, я отмахиваюсь рукой. Куда делась мышь? Видно, услышала мои шаги и убежала. Мои шаги для этих малюток как гром.

Что-то легкое падает на нос, потом на плечо, на руку, на другое плечо, и наконец до меня доходит, что это не жуки. Я забываю о мыши и кидаюсь к дому, крича на бегу:

– Вставайте, дождь начался! Дождь!

В доме начинается суета. Какие же они медлительные, как тяжелы на подъем.

– На меня еще капнуло!

Они высыпают из дома все вместе и таращатся на тучи, окрашенные пламенем заката. Дождевые тучи. Капли падают все чаще и чаще. Все смотрят друг на друга, потом переводят взгляд на небо. В мешке змеи бьются, словно плети.

Издалека по небу прокатывается звук грома. Словно шаги крадущегося к нам исполина.

Часть вторая

Ливень

Глава первая

Мирн

И вошли к Ною в ковчег по паре от всякой плоти, в которой есть дух жизни.

Такое чувство, что я маленькая букашка, ползающая внутри полого чурбана в компании других букашек. Тесно, воняет, и очень мало света. Аромат смолы смешивается с вонью от навоза и запахом влажной шерсти. Думаю, животные напуганы: они рычат, визжат, мычат. Повсюду влага – внутри и снаружи. От пустыни исходит удивительный запах мокрого песка. Дождь идет все сильнее, он превратился в настоящий ливень. На юге гремят раскаты грома. Просто невозможно поверить – неужели нальет столько, что начнется потоп? Однако мы уже успели почувствовать силу дождя на собственной одежде и даже шкуре.

Передвигаться тяжело. Лодка большая, а места не хватает. Хорошо, что я маленькая. Бедный Хам постоянно врезается в стены и сыплет проклятиями, а Сим, переступая порог, каждый раз стукается лбом о притолоку. «Привет, Сим!» – Бумс! – «Пока, Сим!» Он от проклятий воздерживается, хотя видно, что ему очень хочется выругаться. Все чувствуют себя не в своей тарелке: никто не знает, где что лежит, к тому же повсюду животные. Собранных животных разместили так, как я посоветовала: больших – внизу, маленьких – наверху. Но еще остались козы, утки, куры – они появляются в самых неожиданных местах, потому что их еще не успели распределить по загонам. Берешься за ступеньку лестницы, а рука хватает что-то мохнатое. На верхней палубе животных не размещали, но идет дождь, так что там тоже нет покоя.

Ночью не лучше. Хам говорит, что из-за смолы надо быть аккуратней с факелами, поэтому мы зажигаем только несколько лампад. Одну оставляем на верхней палубе – пламя под дождем злобно шипит. Когда идешь с верхней палубы вниз, как будто спускаешься в подвал.

И все же нам худо-бедно удается загнать внутрь бóльшую часть животных. Они ведут себя довольно спокойно, только иногда падают. Но, оказавшись внутри, они затевают свары друг с другом. Сейчас Яф, Сим и папа заводят внутрь последних, а Хам обходит корабль с лампадой и смотрит, нет ли где протечек. Илия и Бера тащат растения для травоядных. Их тени скользят по стенам, принимая самые странные очертания – длинные головы, руки как крылья, а пальцы как когти, отчего животные, которых мы спасаем, кажутся не такими уж страшными. Под ногами носится и скачет, сияя глазами, всякая мелюзга.

По лодке барабанят струи дождя. Когда я была совсем маленькой, родители взяли меня далеко в горы на водопады. Это было до того, как умерла мама, а папа каждую ночь стал смотреть на звезды и плакать. Это было до того, как к нам приехал Яф со своим папой, который сейчас и мой папа и который сказал, что Яф на мне женится и будет заботиться обо мне, а мой настоящий папа еще немного поплакал и согласился. В тот день мои настоящие папа и мама посадили меня у скалы прямо у водопада, и я слушала шум падающей воды. Я была словно внутри колокола. Сейчас, когда я стою у борта корабля в окружении странных животных, слушаю, как во тьме стучит дождь, а в ноздри мне бьет запах смолы, то далекое время встает передо мной так ясно, что мне начинает чудиться, что родители рядом со мной. Их души. Интересно, может, думать так грех? В предплечьях покалывает, я уверена, что кто-то стоит за моей спиной, хотя знаю – там никого нет.

Может быть, с нами на лодке Бог? Папа говорит, что Господь присутствует во всем, особенно в живых существах. Если это правда, то Бога должно быть очень много в улитках, муравьях, пиявках, пауках, саранче, сверчках и мотыльках. Хотя я не знаю, как так получается. В ком больше Бога – в корове или муравье? А как же люди? Что, в людях больше Бога, чем в медведях, привезенных Илией? Медведь же гораздо больше человека. А может, Бога во всех поровну? Наверно, это правильно, ведь нельзя же распределять Его словно по рецепту. Две части Бога – в курицу, двадцать – в человека, пятьдесят – в верблюда, а одну тысячную – в букашку. Это же бред.

Но если во всех одинаковое количество Бога, значит, нам нельзя есть коров, свиней и кур. Получается, что мы едим Бога! И муравьев убивать нельзя. Я их не трогаю, но другие же их давят! Посмотришь на поведение людей, и сразу становится ясно – они не считают, что Бог присутствует во всем. Нет, Он только в них самих! Это так глупо, аж плакать хочется. Посмотрите на улей, поглядите, как пчелы, жужжа, строят свои крошечные комнатушки и танцуют, чтобы поведать друг другу, где находятся цветы. Посмотрите, как совокупляются змеи, как паук плетет паутину. Как же в них не может быть Бога? Надо быть слепым, чтобы такого не видеть.

Когда я спрашиваю об этом папу, он улыбается и кладет мне руку на голову. Либо он считает меня дурочкой, либо не знает, что ответить. Ну и ну.

Потом папа говорит, что Бог разгневался и решил уничтожить весь мир, оставив в живых только нас. От этого мне должно стать грустно, но я не печалюсь. Получается, что я права: мы все равны – и люди, и муравьи, и мыши, и черви. Выживут лишь немногие, останутся лишь те, кого мы спасем. Спасется малышня, которую я собрала, – они будут откладывать яйца, высиживать их, вылупляться из них. Они снова заполнят землю. Червяки зароются в песок, мотыльки будут порхать по ночам, а у прудов поселятся саламандры. Мне нравится думать, что все это произойдет благодаря мне. Я знаю, думать так – грех, это гордыня, но ничего не могу с собой поделать. Спору нет, только Яхве может творить живое, но мне удалось спасти от гибели его малую толику. И это самый лучший поступок, о котором человек может только мечтать.

Глава вторая

Ной

Медленно подкрадывается рассвет. Небо, затянутое серыми тучами, постепенно светлеет, а тучи на его фоне еще больше мрачнеют. Тучи наползают друг на друга, песок с жадностью поглощает льющиеся с небес потоки воды, требуя еще. Дождь шел бóльшую часть ночи, земля раскисла, но так и осталась незатопленной.

Наводнения нет.

Ной стоит на верхней палубе в окружении домочадцев и двух дюжин озадаченных птиц. Ковчег простирается во все стороны, он необъятен и безмерен как сам Господь. Острые углы, плоское днище – гигантский короб, перемазанный смолой. Сейчас он упрямо стоит на земле, прирос к ней.